Эккерману

Эккерману

Когда бы, Эккерман, для лучезарной чести

Сквозь время прошагать с бессмертным Гёте вместе

Явились бы не Вы, а кто-нибудь другой,

(Сравнимый мелкостью с подсолнечной лузгой!);

Когда б на свой Олимп — на Веймара высоты

Не Вас — кого-нибудь другого поднял Гёте

В друзья, в советчики свои под старость лет, —

Донёс ли бы другой до нас живые речи,

Остроты старика? Гнев? Смех его при встрече?

Находки для стихов? Догадки? Притчи? Нет.

Вы! Только Вы один достойны были чести,

Какой не вынес бы никто на Вашем месте;

Другой бы осмеял великие черты,

От зависти ослеп, от гордости взбесился,

В соавторы к творцу (посмертно) напросился

Иль просто выкрал бы священные листы.

По нашим временам сужу. О, не по вашим!

Их не вернуть. А ты, о муза, ты воздашь им

Простое должное? Иль, уж теперь, как все,

Забудешь облаков божественные лики,

Германских ясных утр на красных креслах блики

И ночь? И лес дриад? — весь в звёздах, весь в росе!..

Я книгу распахну, как с музыкой шкатулку,

Чтоб Вашу с ним найти в ней дальнюю прогулку;

(О, здесь не упустить так важно — ничего!)

Его больших шагов тяжёлую крылатость,

И Ваших добрых глаз чуть-чуть подслеповатость,

И то, как слушали Вы жадно речь его!

…Он ВСЁ обожествлял. (Жука не обезбожил!)

Он Вам показывал места, где юность прожил,

Стол, где работал он, и, в землю врытый, стул…

Весна ещё едва курилась, неодета.

И столько тишины скопилось в рощах света,

Что Гёте произнёс: «Должно быть, Пан уснул».

1989