Три этапа, три составные части

Три этапа, три составные части

Трагедия нашей критики в том, что она упорно считает Михалкова глупее себя. Между тем не самые глупые люди вроде режиссеров Копполы и Скорсезе, продюсера Сейду и актера Харриса дарят его своей дружбой (если читателя не убедят отечественные Павел Финн, Рустам Ибрагимбеков, Павел Лебешев и Александр Адабашьян).

Многие режиссеры полагают, что в умении «разводить мизансцены» и работать с актером у Михалкова в мире соперников немного. Кино не литература, в нем есть вещи очевидные, о профессиональных критериях не поспоришь. Михалков на протяжении своей карьеры заметно эволюционировал, и «Цирюльника» следует рассматривать именно исходя из логики этой эволюции.

В творчестве Михалкова доселе были различимы два этапа. На первом он, собрав команду, с половиной которой был дружен еще в студенчестве, снял пять превосходных картин. Костяк команды составляли артист Юрий Богатырев, сценарист и художник Александр Адабашьян, оператор Павел Лебешев.

Богатырев умер, с остальными Михалков на время разошелся, переживая естественный «кризис среднего возраста». Последней работой этого коллектива стала отчетливо переломная «Родня» (1982), в которой сквозь спасительный фарс проглядывал ужас перед беспочвенностью, утратой корня, перед полной иллюзорностью таких понятий, как «народ» и «традиция».

Михалкова всегда отличали домашность, любовь к здоровым, позитивным ценностям, в его доме царил культ семьи. Именно по этим ценностям больнее всего ударила недавняя российская история, и неизвестно, что им больше повредило — долгий период загнивания страны или последовавшая за ним реформация.

Реформы свелись к тому, что на поверхность повылезали всякого рода подпольные типы, понимавшие свободу как отказ от любых ценностей, и с ними Михалкову было явно не по пути. Он демонстративно занял аутсайдерскую позицию, попытался на революционном Пятом съезде кинематографистов (1986) защитить Бондарчука, ушел освистанный и с тех пор коллег не жалует.

Второй период его работы в кино отмечен некоторой растерянностью. Наиболее показательна здесь «Урга» — странное для Михалкова обращение к монгольскому материалу. На самом деле все логично: не находя ценностей в идеологии, оставаясь во всех кланах чужаком, постановщик ищет их в жизни, в самом ее веществе и укладе.

Переломным стал «оскароносный» фильм 1994 года «Утомленные солнцем», в котором михалковская команда-2 сложилась в ее нынешнем виде: снова Лебешев, сценарист Рустам Ибрагимбеков (найденный еще в «Урге» и «Автостопе»), артисты Олег Меньшиков и Владимир Ильин, композитор Эдуард Артемьев.

Именно поэтому уход Михалкова в политику до 2004 года едва ли возможен: поскольку рассадить всю эту команду во власти представляется маловероятным, а коллектив подбирался долго и оказался жизнеспособным, Никита Сергеевич явно воспользуется им, чтобы снять еще пару-тройку картин.

С «Цирюльника», похоже, начинается третий этап михалковского творчества — более ироничный и вместе с тем более человечный. Всю жизнь Михалков осмысливает одни и те же коллизии: кризис и распад семьи, дома («Без свидетелей»), трагедию нереализованности («Неоконченная пьеса…»), конфликт собственного прагматизма с собственной сентиментальностью («Несколько дней из жизни И.И.Обломова»). К этим темам он и возвращается сегодня, сводя их воедино в «Цирюльнике», но без прежнего отчаяния.

«Цирюльник» — кино легкое и светлое, с чертами водевиля и оперы-буфф, что подчеркивается закадровой настройкой инструментов в прологе и театрально распахивающимся занавесом, за которым открывается сибирская тайга.

Разнузданная рекламная кампания фильму не повредила. Напротив, сработал контраст между картиной и рамой. Промоутер «Цирюльника» и сценарист программы «Русский стандарт» Геннадий Иозефавичус явно действовал по указаниям Михалкова: контраст между репутацией фильма и собственно «Цирюльником» вышел действительно разительный. Обещали показать национальное кино, а показали анекдот, водевиль, пусть и со щемяще печальной развязкой, но зато и с небывалым прежде обилием фарсовых ситуаций. Чего стоят юнкера, чистящие сапоги собачкой, или террористы с бомбой, перевязанной алой ленточкой.

Внимательный критик, несомненно, отследит и многочисленные иронические автоцитаты (вспомним хотя бы знаменитое «Маменька приехали!» из «Обломова» — в устах юнкера Толстого, возвращающегося домой). Но в каком-то высшем смысле Михалков прав, называя свой фильм «той Россией, которая должна быть». Если Россия будет такой же веселой, человечной и честной, да еще и хорошо организованной, — я «за» двумя руками.