Пропало желание
Пропало желание
Главная проблема в том, что у женщины, которую долго и извращенно насиловали, желание атрофируется. Никакие перевороты в нашем общественном сознании не превратили Родину из грозной и непредсказуемой мачехи в заботливую мать, умеющую не только требовать, но и жалеть. Родина любит нас покорными, жертвенными, а лучше бы мертвыми.
Семьдесят лет советской пропаганды и триста — предшествующей косности сделали свое дело: людей со вкусом от патриотизма тошнит. С химерой слепой любви к Отечеству не справился даже такой всероссийский авторитет, как Лев Толстой, называвший патриотизм дурным и вредным плодом чувства национальной исключительности. Плюс к тому российская государственность упрямо делала все возможное, чтобы любить Родину для порядочного человека стало как можно более затруднительно, а то и вовсе немыслимо. Россия для всего мира была жандармом, а для собственного населения — надсмотрщиком.
Интеллигенция, правда, придумала жалкую лазейку — стала утверждать, что отождествлять государство с Родиной ни в коем случае нельзя. Современному россиянину — в чем, пожалуй, его главное отличие от соотечественника начала века, — уже ясно, что очень даже можно. Родина без государства — это не более чем пейзаж. Пейзажи наши хороши, кто же спорит. Но народ и государство — понятия неразделимые, как палач и жертва: государство мытарит, грабит, имеет — народ терпит, покрякивает и подмахивает. Тот факт, что, разрушив одну тоталитарную систему, этот же самый народ после некоторого разброда немедленно созидает другую (и, когда бы не Запад, давно преуспел бы в этом и сейчас), не должен оставлять никаких иллюзий даже самому упертому славянофилу.
Да славянофил этих иллюзий и не питает, он совершенно убежден, что прав был стыдливый гомосексуалист и бесстыдный консерватор Константин Леонтьев. Чтобы спасти великие ценности нашей духовности и культуры, нас надо неустанно подмораживать. Это и позволяет нам оставаться оплотом величия духа среди демократического измельчания западных душ. По-своему это, безусловно, справедливо: не будет большим преувеличением сказать, что величие — и Родины, и культуры, и народа — во многом обусловлено масштабом империи и мощью ее гнета. Сила сопротивления или сила сладострастной самоотдачи, энергия отталкивания или энергия слияния с режимом способны вызвать к жизни плеяду истинных гениев. Если допустить, что чудовищные крайности вроде фашизма и сталинизма бесповоротно отошли в прошлое с появлением Интернета и исчезновением «закрытых обществ», тенденцию к усилению государственной власти можно было бы назвать здоровым консерватизмом. Он бы вполне всех устроил — глядишь, и Родину бы полюбили, и культура бы поднялась. Но как раз с консерватизмом сегодня серьезные напряги.