Вакансия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Вакансия

Объявляется конкурс на вакантную должность мальчика для битья. Преимущества должности: во-первых, платная, а в кризисное время даже паршивая овца с последними свалявшимися клочьями выглядит надежным ресурсом, островом, можно сказать, стабильности. Во-вторых, пиар: все будут знать, что вас бьют и что вы мальчик.

В-третьих, регулярные выезды за границу для демонстрации плюрализма: все видят, что у нас есть правый фланг? Всмотритесь хорошенько. А что у него синяки под глазами, так это от бессонницы. Ночами не спит, думает, как в ручном режиме спасти страну.

Бьют небольно, сообразно с физической слабостью и электоральной хилостью клиента. Кто за него такого проголосует? Ясно же, что никому не хочется назад, в проклятые девяностые, когда народ грабили с помощью приватизации и дурили при содействии частнособственнических СМИ. Всякий же понимает, что гораздо лучше стало в нулевые, когда его грабили уже без всякой приватизации, а дурили с помощью проверенных, государственнических, стопроцентно надежных СМИ. И хотя в проклятые девяностые перед народным носом была подвешена хоть какая-то морковка, а сегодня он тупо уперся в стену, — любой вам подтвердит, что настоящая стена лучше поддельной морковки, как в идеологическом, так и в питательном отношении.

Вообще-то, если честно, нам тут давно уже не надо никаких правых сил. Это что-то незримое, вроде инфракрасной части спектра: оно есть, но никто его не видел, и главное — все прекрасно без нее живут. Но вот незадача — положено, чтобы была какая-то правая сила. Если есть левая, должна быть и правая. При этом не важно, что левая существует стихийно и сама собой, а кандидатов на правую приходится уговаривать, чередуя слезы с угрозами. Положено представлять весь спектр. И потом учтите — надо же на кого-то показывать пальцем, когда произносишь конструкции со словом «некоторые». Поймите, без правых еще можно, но без некоторых нельзя. Если не на кого будет показывать пальцем, получится, что кое в чем виноваты мы сами, а смириться с этим невозможно.

И потому необходимы вот эти, которым не все нравится. Эти самые, которые не во всем согласны, но при этом не настолько несогласны, чтобы выходить на марш. Те, конечно, тоже для битья, кто бы сомневался. Но те не на оплате, выходят не по должности и вообще действуют внесистемно. Они, разумеется, тоже нужны, чтобы показывать пальцем, — типа вот с кем приходится работать, — но это, конечно, никакие не некоторые. Это «вполне определенные силы», совсем другое дело. И бьют их по-настоящему, а не так, как вас. Им это даже нравится, будьте уверены, иначе зачем бы они ходили на марши, отлично представляя себе их единственный результат?

Конечно, мальчик для порки — должность опасная. В случае углубления этого нашего кризиса, в котором мы, конечно, совершенно не виноваты, надо обязательно указать на него и сказать: видите, дети? Он хотел глобализации. Он жаждал, чтобы мы встроились в это ужасное западное общество, — вот, мы встроились, и доллар уже подбирается к сорока. Если бы не встроились, может, сейчас вообще бы ничего уже не было, но не было бы и кризиса. Видите его, дети? Он ослаблял нашу армию, расшатывал нашу промышленность, критиковал нашу власть, но убивать его до смерти ни в коем случае нельзя, потому что мы и так с трудом уговорили его изображать тут правого крайнего. Поэтому, несмотря на всю тяжесть обвинений и некомфортность жизни, за безопасность можно не беспокоиться. Скорей уж тут убьют кого-нибудь лояльного, в порядке ритуальной жертвы богам для скорейшего выхода из кризиса, — но мальчика для порки будут только пороть, потому что он системный. Система без него не стоит. У него есть шанс пережить левых и даже центральных и на старости лет опубликовать в рамках оттепели том мемуаров «Люди. Годы. Розги».

Соглашайтесь, ей-богу, чего кобенитесь? Чего вам еще надо? Вот же Гозман — и ничего, не жалуется, даже в эфир иной раз приглашают против Жириновского. Тот орет, Минаев на подхвате, народ притопывает, всем весело. Что, вы не хотите «К барьеру»? Честное слово, там все понарошку, по окончании вместе чай пьют. Никого еще не убили, а некоторых даже развозят по домам.

С Чичваркиным, конечно, получилось нехорошо. Его совсем уж было уговорили, потому что имидж у человека такой, безбашенный. Терять нечего. Но тут, понимаете, случилась незадача — его начали пороть прежде, чем утвердили. Если бы в розыск объявили сопредседателя «Правого дела» — было бы отлично, но он еще толком не вступил в должность, не надел костюма специального порочного пажа, а потому все сорвалось. Левая, так сказать, не знала, что делает правая. И вот он теперь в Лондоне, и кого уговоришь вместо? Обратились к Архангельскому — не хочет. Уж ему все предлагали: и варенья, и печенья, и к барьеру, — никак. Кого теперь звать, из тех, кому уже все равно? Охлобыстина? Кулика? Галустяна? Но Галустяна нельзя, потому что тогда у них появятся электоральные перспективы. Господа! Торопитесь! Предложение, как сказано в одном романе, может не повториться! Кризис — вещь такая, что при худшем сценарии могут не понадобиться ни левые, ни правые, — останется только центр, и он будет везде.

Налетай, мальчики. Ваше дело правое, победа будет за вами. Лет через двадцать — тридцать, самое большее пятьдесят.

№ 4(607), 9 февраля 2009 года