Предсказание психиатра

Предсказание психиатра

В 1990 году журнал «Знамя» опубликовал исследование никому не известного социолога Бориса Кочубея. Кочубей занимался социологией недавно — по образованию он был врачом-психиатром, работал на «скорой помощи». Знание человеческой психики (в особенности психики больной, распадающейся) позволило ему уже в девяностом сделать исключительно мрачный, но совершенно точный прогноз: империи не преобразуются. Они распадаются. Нереформируемым оказалось не только «общество зрелого социализма», которое рухнуло при первой же попытке натянуть на него маску «человеческого лица». Нереформируемым был и Древний Рим, чей распад затянулся на добрых триста лет (полураспад — деградация всех государственных институтов, культуры и морали — длился и того дольше). История, согласно гениальной догадке св. Нила Мироточивого, имеет тенденцию к убыстрению, так что в новых условиях распад империи может ускориться лет этак до ста. Британии хватило пятидесяти, и она вышла из этой переделки с минимальными потерями — выручил родной консерватизм. Отпадение колоний не привело к катаклизмам внутри страны, самой традиционалистской и чопорной в Европе ХХ века. В России это отпадение сопровождалось переменой строя в доминионе, а потому, согласно прогнозам Кочубея, мы должны были с неизбежностью пройти стадию полного хаоса, чтобы возродиться буквально с нуля. Ибо перемены, которые нам предстояли, были гораздо глубже, нежели те, которые пришлось пережить, скажем, послевоенной Германии.

Тогда — почти одновременно со статьей Кочубея — появились «Новые Робинзоны» Петрушевской, «Лаз» Маканина и «Не успеть» В.Рыбакова («Невозвращенец» Кабакова был опубликован годом раньше). Во всех этих текстах не было ни малейшей надежды на какое-либо реформирование системы, мирный ее переход на капиталистические рельсы. Все как один авторы утверждали: демократизация приведет лишь к полному и окончательному распаду, и чем скорее этот распад овеществится, тем лучше — можно будет начать с нуля. Год спустя Фазиль Искандер высказался еще определеннее: «Я вырос на Черном море и знаю, что, если тонешь, надо побыстрее достичь дна, ибо от него можно оттолкнуться. Нам еще далеко».

Дно достигнуто сегодня — и в этом смысле гибель подводной лодки «Курск» становится самой трагической метафорой происходящего. Но и это, боюсь, только начало: в России всякое дно оказывается двойным. Петербургский писатель А.Мелихов еще в 1995 году заметил: пока действует почта, работает отопление и ходит городской транспорт, говорить о тотальном кризисе не приходится. Год спустя целые регионы России остались без топлива. Транспорт и почта пока держатся. Но достаточно проехаться в любом городском троллейбусе или трамвае, чтобы всерьез усомниться в их долговечности.

Сказать, что попытки реформирования империи все это время не предпринимались, было бы несправедливо. Предпринимались, и еще как. Однако все эти реформы благополучно забуксовали, как буксовали в разное время реформы Сперанского, Александра II и Столыпина: Ленин был глубоко прав, полагая, что перекладывать прогнившую стену бессмысленно. Проще ткнуть. Реформирование империи осуществимо единственным путем — полным ее разрушением; пять лет разрухи были неизбежной платой за попытку выстроить на старом месте принципиально новое государство.

Я сильно подозреваю, что большинство персонажей, определяющих ход истории, обычно заблуждаются насчет своего предназначения. Ленин полагал, что строит государство небывалой свободы, а между тем стоял у истоков небывалого закрепощения; наши реформаторы думали, что обновляют страну, — на деле они ее добивали. Все попытки построить на руинах СССР капиталистическую экономику были на самом деле совершенно бессознательной, но оттого не менее энергичной утилизацией отходов, остатков. Поспешное разворовывание ресурсов и разрушение производства, осуществлявшееся молодыми титанами нашего бизнеса, отлично вписываются все в ту же схему распада Империи. Гениальная в своей простоте схема: завод банкротится и затем покупается по дешевке, после чего две трети рабочих выгоняются на улицу, а с оставшихся начинают драть три шкуры, — со стороны выглядит именно как «более эффективное управление». Именно так приобретались и эксплуатировались нефтеперерабатывающие и алюминиевые заводы. Между тем все отечественное машиностроение попросту медленно деградировало, военная промышленность оказывалась невостребованной, конверсия — столь же иллюзорной, как и социализм с человеческим лицом. Все вместе — каковы бы ни были намерения самих бизнесменов, которые, конечно, в геополитических категориях не мыслили, — способствовало все той же необратимой деградации страны и вело к череде техногенных катастроф, которых мы сегодня стали свидетелями. И увод денег за рубеж, и безработица, и цепочка финансовых кризисов (из которых дефолт-98 был лишь самым заметным) — все ведет к единственной цели: ко дну. Без разрухи — неизбежного и почти благотворного этапа — обновления не получится. «До основанья, а затем…»