Дженнифер

Джейс Александр

Джейс Александр – кино-, теле- и театральный режиссер и продюсер. Помимо всего прочего режиссер первых сезонов сериалов «Черная метка», «Дорогой доктор» и «Хранилище 13», где он также выступил в качестве исполнительного сопродюсера. Джейс снял еще несколько сериалов, а также более ста выпусков телешоу, идущих в прайм-тайм. Джеймс – один из основателей театральной компании Naked Angels. Он живет в Доббс-Ферри, штат Нью-Йорк, с женой, актрисой Мэдди Кормэн, и тремя детьми: Изабель, Маком и Финном.

Летом 1992 года мы с моей лучшей подругой Дженнифер путешествовали через всю страну, от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса. Я уже поработал какое-то время актером и теперь направлялся в киношколу. Она отправилась в путь ради самого пути, так как хотела посмотреть на другие штаты. На седьмой день я случайно подрезал фуру. Когда я решил извиниться, водитель грузовика (цензурно выражаясь, болван с собранными в хвост волосами) начал угрожать мне ножом и попытался разбить стекло, но я быстро успел его поднять. Затем этот сумасшедший еще пятьдесят километров преследовал по Вайомингу наш приземистый грузовичок, взятый напрокат в Ryder.

Дженнифер считала почти каждого встречного потенциальным ненавистником евреев и убийцей, и это происшествие только подкрепило ее теорию. Мы спорили об этом всю дорогу до Коди. У меня кололо в глазах, фонарей не было. Темный участок пути в сто шестьдесят километров кишел лягушками и другими созданиями, которые выскакивали прямо перед нашим желтым грузовичком.

– Не все люди плохие, только потому что они другие! – кричал я, словно актер в социальной рекламе.

– Они ненавидят нас! Я хочу домой! – орала она в ответ.

Я просто не мог понять этот страх. Перед нами была вся жизнь, как (прошу прощения за примитивную метафору) этот длинный участок дороги. Я говорил ей, что все будет хорошо, но на самом деле я говорил это себе. Конечно, я знал, что бояться можно многого. Главное – держаться за руль обеими руками.

В конце зимы 1997 года я был тридцатитрехлетним жителем Нью-Йорка, чья режиссерская карьера только начиналась. В 1993 году я закончил Американский институт киноискусства, и мне повезло выступить одним из режиссеров сериала «Закон и порядок». После этого я работал в других телесериалах, и к 1997 году у меня была постоянная работа режиссера отдельных серий. В тот же год у моей лучшей подруги Дженнифер диагностировали БАС (боковой амиотрофический склероз), также известный как болезнь Лу Герига.

Мы с Дженнифер дружили с первого курса в Нью-Йоркском университете, но еще больше сблизились в годы становления нашей театральной компании, Naked Angels. Она была моим доверенным лицом, моим мотиватором, моей правой рукой. Она была моей лучшей подругой.

Я не мог, просто не мог принять прогноз врачей: почти все, страдающие БАС, умирают в течение пяти лет после постановки диагноза. Я обещал ей, что с ней все будет по-другому, что вместе мы преодолеем болезнь, победим ее вопреки ожиданиям медиков. Но через два года болезнь проявилась сильнее. Заболевание негативно сказалось на двигательной функции, а затем и на дыхательной. К концу 2000 года Дженнифер постоянно была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких и оказалась прикована к постели. Я чувствовал себя бесполезным и виноватым. Я во всех отношениях был рядом с ней, когда она меня об этом просила, но я мог только беспомощно смотреть, как она угасает.

Ее сестры Валери и Мередит вместе с ее подругой и соседкой по комнате Джулианной начали полномасштабную войну и создали «Проект БАС». Организация собрала миллионы и оплатила работу лучших ученых, чтобы те нашли лекарство от коварной болезни. Одновременно сестры решили, что следует снять фильм, который расскажет историю Дженнифер, а также поможет повысить осведомленность об этом заболевании и работе «Проекта БАС».

И хотя к началу 2001 года я стал успешным телережиссером, отсутствие на тот момент заслуг в области кино лишило меня возможности снимать этот фильм. Но я боролся изо всех сил, ходил на одни переговоры за другими, и благодаря настойчивым уговорам со стороны Дженнифер телекомпания CBS все же дала добро.

Конечно, для меня это не было работой. Это было миссией. Пока Дженнифер еще была жива, я должен был создать фильм, которым она могла бы гордиться, фильм, который рассказал бы ее историю так, как хотела она.

Мы начали производство весной 2001 года. Потом нас огорошили: мы должны снимать в Торонто.

Торонто?! Какого черта?! Дженнифер всю жизнь прожила в Нью-Йорке. Она была настоящим жителем Нью-Йорка, она не умела ни готовить, ни водить автомобиль и считала любого человека за пределами Большого Нью-Йорка потенциально опасным «чужаком». А теперь мы должны были иметь дело с целой страной подобных.

Канадцы – замечательные люди, но трамваи, «извините» через каждое слово и растягивание гласных – это попросту не Нью-Йорк. Конечно, можно было бы преодолеть наши предубеждения, но это повлекло бы за собой кучу серьезных проблем. Как бы я мог имитировать внешний вид, вероятно, самого известного города в мире? Как бы я мог собрать съемочную группу, которую хотел?

Нам сказали, что в нашем актерском составе может быть только пять американцев. Просто потому, что канадский профсоюз актеров никогда не разрешит большее количество. Никогда. Но Дженнифер не собиралась соглашаться с этим. Было слишком много актеров, которых она знала и любила. Она хотела, чтобы они участвовали. Так что мы боролись. И победили. К тому времени, как мы начали съемки, у нас было шестнадцать актеров американцев. Такое не удавалось никому, ни до, ни после.

Актерский состав не имел себе равных, если говорить о телефильмах. В него входили Лора Сан Джакомо (великолепно сыгравшая Дженнифер), Аннабелла Шиорра и Джейн Качмарек (в ролях Мередит и Валери Эстесс) и «звездный» состав исполнителей ролей второго плана: Эди Фалко, Мариса Томей, Джулианна Маргулис, Роб Морроу, Фишер Стивенс, Камрин Менхейм, Винсент Спано и Скотт Вульф. Моя жена, Мэдди Кормэн, сыграла Джулианну, а моя мать, Джейн Александр, – мать Дженнифер.

В первый день я снял пару сцен на Квин-стрит. Это казалось хорошей идеей, так как она напоминала шумные улицы Нью-Йорка. Но все же я получил большую взбучку за то, что в кадр попали вездесущие трамвайные провода. Теперь подобные вещи очень легко исправить при помощи компьютерной графики, но тогда это было большой проблемой. Самое смешное, что обвинения в том, что мой фильм выглядит недостаточно «нью-йоркским», я получил от тех самых руководителей, которые заставили меня снимать его в Канаде. Это было… Ну ладно, я просто узнал, что решения начальства не лишены иронии.

В общем-то, в Торонто работало несколько невероятно талантливых ребят. Но выбор был мал, а в разгар сезона он становился еще меньше. Во время моих первых съемок в Торонто (позже я успешно сниму там два эпизода, которые войдут в телесериалы) я получил группу из талантливых людей и… не очень. Но как человек, привыкший к темпу и кипучей деятельности кинематографистов из Нью-Йорка, я был немного растерян. Как язвительно заметила Джейн Качмарек, «знаешь, эти канадцы, они и правда достойны третьего места…» Конечно, она просто шутила. Но когда мой первый помощник режиссера в очередной раз говорил «извините», когда извиняться было абсолютно не за что, меня это выводило из себя.

Все же, когда я совладал со своим гневом, я обнаружил, что Торонто – изумительный город. Там были великолепные рестораны и замечательные музеи. Невероятное количество мест, подходящих в качестве съемочных площадок. Озеро Онтарио, побережье которого тянулось на много километров. И люди действительно оказались невероятно вежливыми.

Это была работа мечты, и я чувствовал, что никто кроме меня не мог бы стать режиссером этой истории. Я вложил всего себя без остатка, чтобы гарантировать, что это именно то, на что надеялась Джен. Ни над чем в жизни я не работал так усердно. Это был мой подарок ей, а возможность снимать этот фильм была ее подарком мне. Но съемки нельзя было назвать легкими. У нас было очень мало денег и времени, а мне постоянно приходилось вести бои со студией. Я был молод, и да, это был мой первый фильм. Но я точно знал, чего хотел, и я знал, как снять прекрасные эпизоды и рассказать историю так, как хотела бы рассказать ее Джен.

Мне оставалось только выгнать из студии критикующее меня начальство. Однажды, после того как руководитель, которую я называл «драконшей», настояла на том, чтобы я консультировался с ней перед подсчетом расходов и съемкой любого эпизода, я кое-что задумал. Я привел ее в соседнюю комнату, где нас могли слышать актеры и съемочная группа, и взорвался. Я кричал на драконшу, чтобы она «отцепилась от меня» и дала мне снимать фильм. Я скандалил и сыпал проклятьями, швырнул стул, пытаясь ругаться как можно громче. После этого драконша оставила меня в покое. Пока не начался монтаж. Но это уже другая история.

Это закончилось так: Дженнифер умерла через два года после выхода фильма. Я не смог спасти ее. Никто из нас не смог. Но она продолжает жить, во многих смыслах. «Проект БАС» продолжает собирать миллионы, и ее постоянно вспоминают многие, многие люди, любившие ее и ее светлую душу.

Я хочу запомнить Дженнифер как молодую, жизнерадостную девушку, каждый вечер гуляющую со мной за руку по улицам Верхнего Вест-Сайда. Но из моей головы никак не идет еще один незабываемый образ: камера приближается к телевизионному экрану, на котором только что показали последнюю сцену из фильма «Дженнифер». Камера скользит в другой конец комнаты и останавливается на Дженнифер. Она только что наблюдала последние эпизоды истории ее собственной жизни. По бокам от нее стоят ее сестры.

Мы снимали эту сцену в ее квартире в Нью-Йорке. Окна выходили на Седьмую авеню и больницу Сент-Винсент, где спустя всего несколько недель появятся сотни плакатов и памятных записок, оставленных родными и друзьями погибших 11 сентября. Но тогда это был идеальный Нью-Йорк, свежий и солнечный, полный надежд. Камера задерживается на ее лице, всего на секунду. И даже через пластиковый аппарат вентиляции легких можно видеть, что она улыбается.