Фахчисарайский бонтан

Февраль 1979 г.

Недавно получил в Книжной лавке на Кузнецком последний десятый том собр. соч. Пушкина. Издание юбилейное — тираж 500 тыс., бумага отличная, переплет роскошный, и при всем этом — какой постыдный научный уровень! Сколько опечаток, искажений авторского текста, сколько путаницы и нелепостей в комментариях, какое примитивное толкование некоторых произведений! А каков язычок всего «научного аппарата»!

Я уже писал об этом в Госкомиздат, когда еще только вышли 1-й и 2-й тома. Как сообщил мне его важный сотрудник Володя Туркин, тогда по моему письму там было проведено какое-то грандиозное совещание с участием директора и гл. редактора Гослитиздата, были приняты экстренные меры, выработаны всеохватные решения и т. д. и т. п. А на деле все свелось к лишению квартальной премии редактора 2-го тома А. Саакянц. Она позвонила мне: разве, мол, это критика — премии лишают! Пришлось оправдываться: я не хотел этого и не мог предвидеть. Позвонил Туркину: не одна Саакянц виновата, и я думал об улучшении издания, а не об административных мерах. Не убедил. Она осталась без премии. Воистину, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется.

А тома продолжали выходить все на том же безобразном уровне. Тогда я написал злую статью и пошел по редакциям. Был в «Сов. России», «Учительской газете», «Труде», «Лит. России», «Литгазете», «Комсомолке». Везде со мной соглашались, негодовали: «Какой позор! Это же Пушкин! Наша святыня. Вот мы их!» И готовы были немедленно действовать. Но потом начинали кумекать: это ведь Гослитиздат, лучшее издательство страны, тираж грандиозный, да еще юбилейное издание, дело прямо-таки государственного размаха, всенародного значения… И выступать с критикой столь важного дела уже боязно.

Но я был неутомим, и настойчивость была не напрасна. Нашлась-таки газета, которая решилась выступить в защиту Пушкина — «Московский комсомолец». Там 24.9.76 напечатали мой забористый фельетон «Фахчисарайский бонтан», в котором я высмеял лишь малую часть той путаницы, нелепостей и ошибок, которыми насыщены первые тома.

Но надо же сказать и о других. Я продолжал поиски героев. В Москве такого больше не нашлось. Я перекинулся на областные журналы. Но, увы, и оттуда статью возвращали в упаковке из несминаемых комплиментов. Так, 2 февраля 1976 года С. Боровиков, завотделом критики журнала «Волга» (Саратов), писал мне: «Важность статьи бесспорна, написана остро, интересно, со знанием дела. Но нам кажется, что по духу и цели она не для толстого журнала. По нашему мнению, статья уместнее в «Литгазете» или «ЛитРоссии». Поэтому у нас предложение к вам (или совет) отдать статью туда».

Он мне советовал! Он мне предлагал! Будто я без него не знаю, где ЛГ, где ЛР. В первой статью читать и не стали, в ЛР она пролежала полгода, и я получил ответ:

«Замглавного М. М. Колосов считает, что это материал для толстого журнала.

С уважением И. Богатко.

11.6.75».

Итак, Боровков мне сказал «Иди-ка лучше к Колосову, а Колосов — «Шел бы ты к Боровкову». И это деятели русской литературы, ее борцы и, конечно же, обожатели Пушкина!

Но все-таки я и тут нашел журнал, который напечатал статью — ростовский «Дон» (№ 1’77). Правда, статью сократили, дали ей беззубое заглавие «Досадные промахи серьезного издания», подвели едва ли не под развлекательный жанр «Заметки на полях»… Ну да и за это в мире трусов и перестраховщиков спасибо.

А Гослит ни на фельетон, ни на статью и ухом не повел.

И ведь сколько труда, сколько времени потрачено! И это за Пушкина…. Прав был Ходасевич: его именем мы скоро станем аукаться в пустыне…