Первые загадки бытия

17. VII.73

Катя сейчас снова в Кратове, и, кажется, стала лучше — лучше ест, вид здоровее, резвая, бегает.

Она освоила «р», но при этом приносится в жертву буква «л»: говорит «рандыши», «арочка», «пожаруста», «рапы»… Помню, что и Сережка говорил «рапы». Видимо, она сейчас проходит ту же стадию.

Как она скучает о Тане и обо мне! Я приехал в пятницу, 13-го, она кинулась, обнимает, целует, шепчет на ухо: «Я тебя люблю больше всех!» Потом стала пытать меня: «Кого больше любишь — меня или Машу?» И даже — «меня или маму?» Я говорю: вы обе мои любимые курочки, обеих люблю, но это, видно, не удовлетворило ее.

22. VII, воскресенье

Вчера был в Кратове. Подошел к даче, слышу — плачет Катя. Бросилась ко мне вся в слезах Маша не читает ей книжку! Потом мы с ней гуляли. Я спрашиваю:

— Ну, как вы тут живете?

— Вчера, — говорит, — мы весь день спорили о боге.

— О чем? — опешил я.

— О боге, — отвечает очень спокойно. — Маша говорит, что бога нет, а Маняня говорит, что есть. И я говорю, что есть. А ты как думаешь — есть? Ты веришь богу?

Я ответил, что, мол, станешь побольше, тогда поговорим, но она все настаивала: «А он строгий? А как он на небе живет?»

Для нее, конечно, это нечто сказочное, очень интересное, и ей интереснее в это верить, чем не верить.

* * *

18 марта 2012 года А. А. Сидоров, геолог, членкор, давний собрат этих лет по ненависти к контрреволюции, прислал свою книгу воспоминаний. И там есть его реплика покойному ак В. Гинзбургу по вопросу о религии, в которой приведены слова Паскаля: «Атеизм свидетельство ума сильного, но ограниченного». Но ведь неограниченных умов, способных постичь все, не существует.

Что такое Бог? Каков он?

У Него четыре главных ипостаси: Он, во-первых, вездесущ, во-вторых — всеведущ, в-третьих — всемогущ, в-четвертых — всемилостив. То есть все знает, все видит, все может и всем сострадает.

И вот кто бы объяснил, как при таком-то «наборе» благодатей и возможностей столько творится ужасов, так страдают и гибнут ни в чем не повинные люди, безгрешные дети — и ни защиты, ни возмездия. Это-то и смущает человека с отзывчивой душой, с чутким, соболезнующим сердцем.

Сентябрь 1973 г.

Прислал письмо Нурдин Музаев, роман которого «В долине Аргуна» я перевел с чеченского. Очень я оживил это сочинение…

* * *

«22.7.73

Бушин!!!

Ты жив, оказывается.

Вот и Евтушенко, о котором ты пишешь, — живой поэт. Живой! Пусть даже со всеми своими «случайными половыми связями», лишь бы не с неслучайной импотенцией, что сильно распространилось ныне среди писателей. Все хорохорятся, делают вид, что все в порядке, все нормально, а на самом деле — прости меня — на месте этого самого порядка — мошонка. А Евтушенко тут всем нам даст сто очков вперед. Малый делает дело. И все тут. Хоть лопни. Работает.

Это вовсе не значит, что я взяла Евтушенко в учителя, но у него есть то непрерывное заземление, которого не хватает многим.

Вова! Видел мою подборку в «ЛитРоссии»? Что скажешь? Хоть немного, но откликнись.

А старец мой помер. Вдовствую. И пью из черепа. Аминь!

СМ.».