Бонди, Пастернак, Ахматова

13. VIII.78, воскресенье. Малеевка

Живу с 5 августа в Малеевке, коттедж 1, комн. 1. Рядом во второй комнате — Серг. Мих Бонди и его жена Над. Вас. Только что Бонди вот что мне рассказал (я дал ему прочитать книгу «Спираль измены Солженицына»), когда мы втроем остановились около коттеджа.

Однажды его (или их с женой вместе — я не понял) пригласили к себе Цявловские (или одна Татьяна Григорьевна — не понял), сказала: «Будет Анна Андреевна» (Ахматова). — «Но как же? Ведь возникнет разговор о «Докторе Живаго» и придется с ней ссориться», — ответил СМ., который был знаком с Ахматовой еще с двадцатых годов, даже, кажется, с первых лет революции, когда жил в Петрограде (как и с Блоком, и с другими интересными людьми). — «Ничего, приезжайте».

Мы приехали. Разговор зашел о стихах Ахматовой, о том, о сем. Когда хозяйка пригласила к столу, Анна Андреевна сама начала о книге Пастернака и рассказала вот что. Приехав из Ленинграда, сразу решила наведаться к Пастернаку. Поехала на такси. Подъехав к дому, такси не отпустила, так как была уверена, что долго не задержится. Так и произошло. Она сразу же высказала Пастернаку свое мнение о «Докторе Живаго», и оно было таким, что они тут же рассорились с романистом, и она ушла от него. Такси еще ждало.

И вторая история. Видимо, дело было в Переделкине. Сергей Бобров («Центрифуга», в которой принимал участие Б.П.) сказал Бонди, что прочитал «Живаго» и решил написать автору письмо. Письмо было очень добрым по тону, но писал он, что, мол, политика это не твоя сфера, лучше тебе писать стихи. Потом переписал письмо, оно стало короче и еще деликатнее. Через два-три дня приходит и показывает ответ Пастернака. Смысл такой: я не мальчик, чтобы меня учить, как надо писать. А что касается наших отношений (ведь очень давних!), то на этом они прекращаются.

22. VIII.78. Малеевка, коттедж 2, комн. 7

Нет, такие вещи надо все-таки записывать! Вскоре по приезде сюда встретили мы Михаила Кудинова. Разговорились о Коктебеле, где в прошлом году мы были вместе, вспомнили к слову Викт. Тростянского. Он говорил о нем с явной, хоть и сдержанной неприязнью: все его успехи были связаны с прежней семьей, благодаря тестю ездил в командировки от ЦК и т. д.

Я, говоря совсем о другом, старался возражать:

— Он отметил в Коктебеле свою женитьбу. Щедро тратил деньги…

— Есть люди, которые сорят деньгами, а у самих в кармане один рубль остался. Это комплекс неполноценности.

Во как! Все можно вывернуть наизнанку. И щедрость, столь редкую в наши дни, можно объявить выражением комплекса неполноценности. Так можно разделаться, например, и со смелостью.