Вся жизнь – науке и миру

Улыбаться надо, братцы, не сдаваться, молодцы

Тимур Шаов

Игорь Алексеевич Зотиков – член-корреспондент РАН, член Гляциологической ассоциации, доктор географических наук, кандидат технических наук, участник 6 экспедиций и 2 зимовок в Антарктиде, экспедиции «Северный полюс – 19» на дрейфующих льдах в Арктике, экспедиций на ледники Кавказа, Тянь-Шаня, Шпицбергена и Полярного Урала. Он был первым представителем России среди членов «Клуба Исследователей» в Нью-Йорке, почетным полярником, членом Союза писателей СССР и России, почетным членом Русского географического общества. А главное – инициатором одного из важнейших географических открытий второй половины ХХ века – открытия самого большого антарктического подледникового озера Восток.

Автор пионерских научных работ и открытий, отдавший науке более полувека, он сорок восемь лет проработал в Институте географии РАН.

В 2008 г. Игоря Алексеевича фактически избрали академиком РАН – за него проголосовали две трети академиков секции географии. Но две трети голосов получили две кандидатуры – большая редкость, а единица была одна. Раньше в таких случаях выделяли дополнительную единицу. Теперь, когда наука финансируется по остаточному принципу, Игорь Алексеевич стал академиком «без портфеля».

В 2010 г. в серии «Международный полярный год. Мемуары» издательства «Паулсен» вышла книга его воспоминаний «Зимние солдаты» и многое прояснила в удивительной судьбе этого выдающегося и разносторонне одаренного человека и ученого.

Рисунок А. Д. Арманда.

Курсант-летчик Первого московского аэроклуба.

Предки его, о которых он слышал от отца, происходили от путешественников-поморов с Мезени. Находясь в полной зависимости не только от своего умения, но и от воли волн и штормов, особенно хорошо чувствуешь, что жизнь твоя целиком и полностью в руках божьих находится – от того так много поклонных крестов поставлено было на суровых берегах Белого моря. Может быть и поэтому, переселившись вглубь России, в ее центрально-черноземные земли, потомки тех поморов стали служителями православной церкви. Дед Игоря Алексеевича – Василий Дмитриевич Зотиков – священствовал в Козлове, ныне Мичуринске, даже после революции оставшись верным своему служению. А отец – Алексей Васильевич, столкнувшись в семинарии с неправедным руководством, разочаровался в церкви и пошел в революционеры. Правда, жизнь вовремя подкорректировала его возможную карьеру коммуниста. В гражданскую войну только счастливое стечение обстоятельств спасло его от расстрела по приговору военного трибунала. Так членом партии он быть перестал и сделал все необходимое, чтобы о его непролетарском происхождении узнать было невозможно. А неплохое образование, полученное в семинарии, и лозунг времени «учиться, учиться и учиться» привели Алексея Васильевича в науку. Начав с учебы в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, он стал старшим научным сотрудником сельскохозяйственного отдела Политехнического музея.

Зимовка на Мак-Мёрдо. Подготовка бурильного оборудования, 1965 г.

Мама Игоря Алексеевича – Наталия Ивановна Суханова – родилась в Воронежской области, но и ее фамилия встречается среди жителей Мезени. Она, окончив тот же вуз, что и Алексей Васильевич, преподавала в школе химию. Там же учились два ее сына. Старший, Игорь, стал ученым, путешественником, писателем, художником и, в результате, членом-корреспондентом РАН; младший, Женя, – ученым-исследователем и академиком Академии медицинских наук. Так получилось, во многом, благодаря стараниям родителей и бывшей попадьи – Бабуси, как называл ее маленький Игорек, – оставившей мужа, чтобы поддержать сына. В Москве они жили очень небогато, если не сказать бедно, в коммуналке неблагополучной в криминальном отношении Марьиной рощи. И для мальчика героями были, наряду с летчиками, дворовая шпана и голубятники. Отца, носившего очки и шляпу, во дворе называли «гнилым интеллигентом» и «профессором кислых щей», и кем маленький Игорек точно не хотел быть, так это ученым.

Но когда старшеклассники, видимо, самоутверждаясь, брали второклашку, сына училки, за руку и за ногу и вывешивали за окно третьего этажа, душа уходила в пятки, а он думал о том, что вырастет и поедет в дальние страны, и увидит огромные деревья с досковидными корнями, как в старинной книге родителей «Жизнь растений», и еще много-много чудес. (Упомянутая книга до последних дней занимала почетное место на книжной полке Игоря Алексеевича, оставаясь любимой.) Примерно в классе третьем случилось важное открытие. Оказалось, что, если прочитать написанное в учебнике к уроку, можно получить «пятерку». А любимая Бабуся частенько повторяла: «Если все гули да гули, смотришь – и лапти обули». И, конечно, залы папиного Политехнического музея, посвященные покорителям морских и небесных просторов, и мамины книги из библиотеки потихоньку сделали свое дело.

Игорь начал бредить самолетами и мечтал стать авиаконструктором. После восьмого класса он поехал в пионерский лагерь инструктором авиамодельного кружка. Шар монгольфьер, склеенный ребятами из тонкой бумаги под руководством начинающего авиатора, поднялся в воздух и перелетел футбольное поле, прежде чем упал, врезавшись в деревья на противоположной стороне. Это был настоящий успех – аплодисменты и буря восторга от участников праздника… А на следующий день началась Великая Отечественная война.

Игорь Алексеевич говорил иногда «для кого война – для кого мать родна» не просто так. Для него связанный с войной период взросления был очень важным. Во время эвакуации вглубь России и бесед с возчиком-«вредителем» он узнал, что «все городские – баре, живущие за счет соков крестьянина». Учиться пришлось вдали от семьи. А летом пошел работать на тракторе и при ремонте мотора осколком металла получил травму глаза. Глаз спасла операция в военном госпитале у профессора Филатова. Обычный мальчишка стал другим человеком. Он видел, как люди, которые были для него непререкаемым авторитетом, «давали слезу», или ломались, а он – смог, не сломался.

Однажды, в июле 1943 г. по дороге в МАИ, куда он тогда поступил, на площади Белорусского вокзала ему довелось увидеть прибытие поезда с ранеными солдатами. В те дни шла великая кровопролитная битва на Курской Дуге. Глаза одного из раненых поразили Игоря: «Это были веселые, почти радостные глаза человека, который совсем недавно испытал необыкновенное счастье, был поднят судьбой так высоко, что и сейчас продолжал ликовать, благодарный случаю…» По виду его, по изможденному лицу, на котором выделялись только излучающие ликование победы глаза, ясно было, что сознание соучастия в великом деле сильнее физического страдания.

По мнению Игоря Алексеевича, именно с той встречи он всегда стремился испытать такое же ликование сопричастности к победе – над обстоятельствами, над собой. Хотя, скорее всего, желание быть там, где вершатся важные, пусть и трудные дела, – это результат личных, с детства присущих ему качеств. Ведь уже в шесть лет он мечтал стать летчиком, чтобы, когда самолет разобьется, на могиле поставили памятник с пропеллером и прекрасные женщины, похожие на его любимую Бабусю, восхищались его подвигом.

Во время учебы в вузе занимался альпинизмом, тренировался в барокамере Первого медицинского института, готовясь к полетам в стратосферу. Перетренировался, завалил сессию. Отсутствие стипендии пришлось восполнять ночными разгрузками вагонов на Рижской-Товарной. По сравнению с этой работой альпинизм показался просто игрой богатых баловней судьбы. Большой удачей было то, что его приняли в летное училище. В 1949 г. он окончил Московский авиационный институт и одновременно с дипломом инженера получил пилотское свидетельство.

Его распределили в ОКБ А. М. Люльки – изобретателя первого в СССР реактивного газотурбинного двигателя. На протяжении трех лет Игорь Алексеевич работал над проблемами переноса тепла и термодинамики при разработке реактивных двигателей и два лета занимался в спортивной школе альпинистов. А в 1954 г. поступил в аспирантуру Энергетического института АН СССР. Изучал проблему входа в плотные слои атмосферы советских баллистических ракет. Первым провел эксперименты по изучению разрушения тел в горячем сверхзвуковом потоке. В земных условиях получил характерные для метеоритов регмаглиптные (волнистые) поверхности оплавления (1954–1957), аналог которым он обнаружил через много лет у нижних поверхностей тающих в морской воде айсбергов. В 1957 г. он защитил кандидатскую.

Когда начался Международный геофизический год, идея поехать в Антарктиду на самый большой ледник на Земле и посмотреть мир за пределами СССР заставила Зотикова подать заявление с просьбой взять его в экспедицию теплофизиком. Так в составе гляциологического отряда IV Комплексной антарктической экспедиции состоялась первая в его жизни зимовка в Антарктиде. Его «бур» вышел из строя на глубине 50 м, не оправдав надежду пройти всю толщу льда простым протаиванием в течение двух-трех лет. Но Зотикову удалось показать (1962–1963), что в центральной, наиболее холодной части ледникового покрова Антарктиды идет непрерывное таяние льда снизу, у ложа, что у дна ледника могут быть озера, и предположить, что в них может существовать жизнь. Игорь Алексеевич стал гляциологом и решил связать свое будущее с изучением Антарктиды.

Главным, выдающимся достижением И. А. Зотикова является его теоретическая и практическая работа в Антарктиде, охватывающая период от Международного геофизического года (1957–1958) до Международного полярного года (2007–2008) и практически до последних дней. Он стал инициатором и основным участником в осуществлении выдающегося географического открытия ХХ века – открытия гигантского подледникового озера Восток в Антарктиде (1987–1996).

В составе Антарктической экспедиции США Игорь Алексеевич был начальником американско-новозеландско-советской выносной станции на озере Ванда в Сухих Долинах Земли Виктории, осуществив первое посещение людьми этой области Антарктиды во время южнополярной зимы, и первым показал, что температура воды у дна всегда покрытого льдом озера равна +25 °С даже в конце зимы (1965).

Открытие подледникового таяния и существования подледниковых озер стало главной причиной теоретического порядка, позволившей отклонить Международный проект размещения и сохранения радиоактивных отходов на дне ледникового покрова Антарктиды, серьезно рассматривающийся в 1970–1976 гг.; а также использовалось при расчете возможности существования озер под ледяными шапками Марса (1983–1995).

В 2003 г. в Калининграде Зотиков высказал и обосновал идею использования атомных подводных лодок для исследования морей-пещер под шельфовыми ледниками Антарктиды.

Игорь Алексеевич – создатель теплофизической гляциологии – плодотворного научного направления в гляциологии, основанного на применении теплофизики и гидродинамики к изучению ледников Земли. Им на английском языке написана первая в мире книга об истории открытия подледникового озера Восток, закрепившая приоритет российских ученых и автора в открытии и исследовании этого удивительного феномена Земли (2006). Отличительной особенностью работ Игоря Алексеевича является то, что они всегда открывали будущие направления развития науки.

Научная работа И. А. Зотикова в Антарктиде отмечена правительственными наградами – двумя орденами «Знак почета» и медалью правительства США «За службу в Антарктике». Бюро географических наименований США назвало его именем один из ледников Антарктиды.

При этом нельзя сказать, что жизненные обстоятельства всегда благоприятствовали научной карьере Игоря Алексеевича. Это сегодня вода под ледниковым щитом Антарктиды – аксиома. А ведь на доказательство этого надо было потратить десятки лет. В 1964 г. Андрей Капица на «Харьковчанках» прошел над озером Восток, не подозревая о нем, и с помощью сейсмографов получил отражение от дна ледника. Отражений оказалось два. Капица истолковал верхнюю линию как отражение от границы «лед – подстилающие породы», а нижнюю – как отражение от осадочного слоя. Но о воде и, тем более, о полном воды озере – ни слова. И такая трактовка на десятилетия отодвинула открытие озера, пока не была пересмотрена автором под давлением новых данных.

Когда Зотикову пришло время защищать докторскую, ее главное утверждение, что в центральной части Антарктиды подо льдом есть вода и озера, профессор Шумский, крупнейший гляциолог того времени, написал отрицательный отзыв на двадцати шести страницах. «Спасла» докторскую телеграмма американцев, сообщавшая, что на станции Берд на границе льда и коренных пород обнаружена вода. Иначе в мае 1968-го г. Ученый совет АА НИИ не присудил бы Зотикову докторскую степень…

Руководящие товарищи постоянно одергивали: «Рано! Рано! Рано! Куда ты рвешься? Подожди – успеешь!» Он, конечно, не возражал им, а сам все равно гнул свою линию… Не торопясь, потихоньку, шаг за шагом, каждую свободную минуту. И наступал момент, когда те же люди говорили: «Поздно! Поздно! Поздно!..» А дело уже было сделано, вопреки их советам. Поэтому – работай, твори, если чувствуешь внутреннюю потребность. Ведь время не вернешь, оно неумолимо…

Особенно хорошо он почувствовал необратимость времени, когда преградой для работы стала онкология – меланома. Жизнь, представлявшаяся вечной, оказалось, может закончиться очень быстро. Но вместо паники и депрессии Игорь Алексеевич «начал жить активнее и… даже веселее. Жалеть не о чем – прожил жизнь, которой бы хватило и на десятерых…» Хотелось только, чтобы не пропали накопившиеся мысли и впечатления, и сел за рассказ, написал страниц двадцать и, с замиранием сердца, отвез в журнал «Вокруг света». А за три дня до вылета на шельфовый ледник Росса пришлось сделать срочную операцию в онкоцентре на Каширке, так что швы снимали уже в госпитале Мак-Мердо. Зато экспедиция удалась. Американцы за год до этого, несмотря на свое миллионное оборудование, не смогли пройти ледник. А наш Зот со своей командой с помощью бурового устройства, сделанного его другом Валентином Моревым «на коленках, из велосипедных цепей», смог! Удалось получить со дна четырехсотметрового ледника до сих пор остающийся единственным в мире ледовый керн границы «ледник – море Росса» со знаменитыми зотиковскими регмаглиптами. Американский адмирал, обнимая Зотикова за плечи, сказал, что, будь он не из СССР, об этом достижении писали бы все газеты мира.

Игорь Алексеевич всегда вел дневник, прочитав когда-то, что для юнги английского корабля ведение дневника было делом обязательным. Описания морских путешествий создали Англии имидж хозяйки морей. Ведь, что не описано на бумаге, того словно и не было на деле. И, когда удачная операция позволила ему выйти из больницы здоровым и с чувством, что «обманул всех», в свет начали выходить его рассказы и книги, не только научные. О работе, о путешествиях и встреченных людях, о родных и заморских берегах. В 1984 г. – «За разгадкой тайн ледяного континента» и «Я искал не птицу киви».

Выставка в галерее на Песчаной, 2009 г.

Интересно, что, когда заканчивалась командировка в Америку, связанная с необходимостью изучения керна, добытого командой Зотикова на шельфовом леднике Росса, встретился человек, который начал уговаривать остаться в Америке, рассказывая, что научит, как сделать так, чтобы и семья потом перебралась к нему. Предложение звучало заманчиво, но в СССР должна была выйти в свет книжка «Я искал не птицу киви», и набор мог быть рассыпан. Это решило дело. Выход книжки оказался важнее.

Не удалось бы посмотреть смерти в глаза так близко, возможно, он и членкором бы не стал. Работал бы, никуда не торопясь. Хотя, членкором ему, наверное, суждено было стать. Вмешалась судьба. Решая, подавать документы на звание или поехать в экспедицию в Китай, выбрал, ясное дело, Китай. Но там его укусила какая-то «муха цеце» (условное название насекомого), начались галлюцинации, поднялась температура. В результате – госпиталь и возвращение домой как раз к выборам. Когда сделал положенный шестиминутный доклад, сразу возникло ощущение – попал. И, правда, выбрали.

В 1989 г. в «Советском писателе» удалось издать «Пикник на Аппалачской тропе» о работе с американцами, а на средства спонсоров в «Радуге» – перевод книги Халиля Джебрана «Пророк». И в 1990 г. И. А. Зотикова приняли в члены Союза писателей СССР.

В 1994 г. состоялась продолжительная и счастливая командировка в Японию. Но, оказывается, неслучайно, при всей радости общения с этой страной, преследовало чувство непонятной тревоги, опасности. Как сказал при встрече по поводу написанной об этом путешествии книги «Японская сестра. Книга о Японии» (1999) зав. кафедрой японского языка и литературы Института стран Азии и Африки МГУ, посещение Японии опасно обострением проблем каких-то, даже не проявлявшихся ранее, тонких мест организма. Во всяком случае, у Игоря Алексеевича после возвращения домой случился инсульт. Восстановление шло медленно. Когда смог выходить на улицу, была поздняя осень. Особенно удивляли и радовали белые шарики цветов на маленьких кустиках, и мечталось посадить такие на даче, если удастся поправиться.

Удалось, но кустики не посадил. Лечиться приходилось теперь регулярно. Вот во время такого планового лечебного курса в ЦКБ РАН в Узком в феврале 1998 г. мы с Игорем Алексеевичем и познакомились. Я закончила физический факультет Воронежского университета, а потом аспирантуру Института физической химии РАН, где и работала в то время научным сотрудником. Можно сказать, что нас познакомил перевод «Пророка», который произвел на меня необыкновенно сильное впечатление. Но, точнее, Севьян Израилевич Вайнштейн – ученый-этнограф с мировым именем и друг моей семьи. Когда мы все вместе пили чай, Игорь Алексеевич рассказал историю появления «Пророка» в его переводе. И пожаловался, что книгу о Японии издать не получается, потому что в «Новом мире», где он планировал издание, ему сказали, что автор не знает русского языка и учить его бесполезно. При всем желании поверить такому утверждению, подержав в руках «Пророка», было невозможно. Я попросила рукопись почитать, подозревая, что дело в стилистике. Ведь писалась книга в Японии, где говорить и думать приходилось на английском. Так и оказалось. А поскольку у меня был компьютер, я взялась отредактировать и представить книгу в электронной форме. Вообще, Игорь Алексеевич и как человек, и как ученый, и как писатель показался мне личностью уникальной. Когда была в Ленинке, я сравнила его «Пророка» с профессиональным переводом и пришла к выводу, что он этот перевод превзошел. А его «Тепловой режим ледникового покрова Антарктиды» по умению захватывающе интересно подать научный материал напомнил «Лекции по физике» Фейнмана. Поэтому неудивительно, что наше сотрудничество состоялось, когда и его моя квалификация не разочаровала.

Последняя книга.

Мы вместе работали, начиная с «Японской сестры» (1999), над изданием его книг: «Саги полярных морей» (2002), «The Antarctic Subglacial Lake Vostok» (2006), «Антарктида. Дорога к озеру Восток» (2008), «Антарктическое подледниковое озеро Восток» (2010), «Зимние солдаты» (2010), а также по грантам РФФИ. Ему требовалась техническая и творческая поддержка, но, в отличие от советских времен, в наше время члену-корреспонденту не только лаборатория, даже машинистка не полагается. И тем поразительнее, как много Игорь Алексеевич успел, даже будучи не особенно здоровым человеком.

Возникло непреодолимое желание рисовать, и он купил шесть масляных красок и холст. Когда близкие, жена и сын, легли спать, поставил на стол отцветший цикламен, взялся за кисть. Утром, проснувшись, они увидели первую картину (1977 г.) Игоря Алексеевича. Мольберт и краски он брал во все экспедиции, потому что даже на антарктическом морозе писал только с натуры. Чувствовал, что иначе не уловить главного в увиденном. Частенько довольствовался только ручкой и бумагой.

И. А. Зотиков популяризатор науки в лучшем смысле этого слова. Его блестящие научно-художественные книги, проиллюстрированные репродукциями его рисунков и картин, выполненных во время путешествий, и сегодня восхищают читателя и интересны как детям, так и взрослым.

Он – художник со стажем. Выставки его проходили в Доме художников на Кузнецком мосту, в галереях и художественных школах. Профессионалы говорили о нем как о потенциальном члене Союза художников СССР, если бы реже ездил в Антарктиду и чаще выставлялся. Он оставил после себя около сотни картин (не считая пропавших с выставок – уезжая в экспедиции, не успевал их забирать) и большое количество рисунков, сделанных с натуры. В участниках Ассоциации художников-географов «Географика – геоживопись», членом которой он являлся, Игорь Алексеевич считал особенно ценным то, что каждый из них любитель – сначала географ и только потом художник: «…душа наша не поставлена в жесткие рамки обучением: «надо так, а не иначе», а находится в положении души ребенка, который отражает то, что чувствует и видит непредвзято, искренне и своеобразно».

С Роджером Барри в Москве, 2008 г.

Пожалуй, умение, даже став большим ученым, сохранить в себе ежеминутно познающего мир ребенка и является отличительной особенностью этого яркого, незаурядного человека. Руководитель одной из его антарктических экспедиций Андрей Капица в разговоре с корреспондентом «Комсомольской правды» Василием Песковым в 1963 году назвал Игоря Зотикова «витамином для души».

Летом 2009 г., зная, что снова смертельно болен, Игорь Алексеевич поехал в свои любимые Миленки на реке Угра, работал там над рукописями «Зимних солдат» и переводом с английского «Антарктического подледникового озера Восток», написал маслом три картины. Две – «Река Угра. Место купания» (картон, масло, 35?50) – одинаковых и «Травы заливных лугов Угры» (картон, масло, 35x50). О Миленках он говорил, что хотел бы здесь жить и умереть. Вернувшись Москву, работал над подготовкой к изданию книг, написал картину «Кавказ. Пики МНР. Вспоминая траверс 3-Б» (холст, масло, 50?35). Эти картины выставлялись на Пятой юбилейной выставке художников-географов в «Галерее на Песчаной» в апреле 2010 г. и к 65-летию Победы в Великой Отечественной войне в ЦСО «Тропарево-Никулино» (с директором его он дружил) в мае того же года. В связи с 65-летием Победы и ко Дню социального работника он подарил каждому сотруднику этого центра по книге «Саги полярных морей».

22 апреля 2010 г. в интервью для журнала «Большой город» (опубликовано в мае 2010) Игорь Алексеевич говорил, что счастье для мужчины – суметь остаться простым мальчиком и при этом «достичь чего-то», и «в каждом мужчине должно быть желание совместить две несовместные вещи – остаться человеком и проверить себя на прочность». Среди летчиков, подводников, полярников, понимаешь, как важно и как интересно быть там, где сведено к минимуму прямое соперничество людей. Где или вместе, или не выжить, где нужно преодолевать себя и природные стихии.

В больнице, когда самочувствие позволяло, успевал обсудить отчет по гранту РФФИ о возможности подледниковых паводков антарктического озера Восток. Вернувшись домой, открыл компьютер, изучил присланные СВ. Поповым – основным исполнителем по гранту, к сегодняшнему дню ставшим уже доктором наук – данные и оценил его выводы, одобрив главные. Телефон Игоря Алексеевича замолчал только за месяц до ухода, когда болезнь и африканская жара, случившаяся тогда в Москве, забирали последние силы.

Он прекрасно пел, был гостеприимным человеком, для которого важно было накормить и напоить гостя как можно вкуснее. Любил готовить: засолить красную рыбку к празднику, запечь гуся или индейку, приготовить рагу из кролика, суп из морепродуктов или бычьих хвостов. А главное – «делай что должно, и будь, что будет», «никогда не сдавайся» – вот чем руководствовался в жизни Игорь Алексеевич. Конечно, ему не чужды были сомнения. Он говорил, что частенько по утрам просыпался с мыслью: «живу не так… пора стреляться». Но слова В. Лугового из песни Г. Гладкова «Грусть напрасна, потому что жизнь прекрасна, // Если ты живешь и любишь, как в последний раз» – это об Игоре Алексеевиче. Он любил жизнь, любил людей, животных, музыку и поэзию, театр и рыбную ловлю… В его доме жили то кошка, то собака, то снова кошка; начал даже писать повесть о собаке полярника Гарде… Особенно его удивлял мир растений – на каждом подоконнике в доме стояли горшки с цветами. Невозможно объять необъятное, но надо к этому стремиться – таким, наверное, было внутреннее чувство Игоря Алексеевича. Убедившись, что курение очень вредит нормальному самочувствию, бросил курить; алкоголь оставил в символическом варианте… Много лет был членом партии, правда, с диссидентским уклоном, но его всегда волновали вопросы веры. В 2004 г. в Боулдере он принял крещение в православной церкви. Вернувшись в Россию, соборовался, ходил к исповеди и причастию. Хоронили его по православному обряду.

Роджер Барри – почетный профессор географии в Университете Колорадо и член кооперативного института по исследованиям в области экологических наук так написал (27.08.2010) о своих чувствах, связанных с уходом И. А. Зотикова: «Нам с Эйлин (женой – Е.С.Р.) очень грустно услышать новость о смерти Игоря. Он был милым человеком, и другом, и отличным ученым. Я встретился с ним в 1979 году во время моего первого визита в Москву. Он побывал в Боулдере три раза, и я был очень рад, когда он получил стипендию Фулбрайта (в 2004 г.) и работал 8 месяцев в Боулдере. Мы многое сделали вместе, и он закончил книгу об озере Восток. Я был рад его видеть… в ноябре 2008 (в Москве) и вместе поужинать и посетить оперу. Я говорил с ним дважды, когда он был в больнице. Его будет очень не хватать…».

Сергей Викторович Попов – известный ученый-полярник, работавший с Игорем Алексеевичем по грантам РФФИ: «Со всей искренностью могу сказать, что это действительно большая и невосполнимая потеря и для тех, кто его знал, и для Института, и для науки. Он принадлежал к старой научной школе, к тому слою людей, которыми мы не перестанем гордиться. Это счастье, что Вам и мне довелось с ним вместе работать. У Игоря Алексеевича было чему поучиться, и мне жаль, что мы встретились и начали работать слишком поздно. Я никогда не забуду нашу с ним встречу в Питере в прошлом году, когда, заскочив на десять минут в его номер, я провел там больше трех часов, слушая и удивляясь уму, широте и глубине мышления, кругозору этого человека» (из письма, 24 августа 2010).

Да, нам всем, кому выпало счастье общения с Игорем Алексеевичем, будет его очень не хватать. Но нам повезло: он позаботился о том, чтобы после него остались его книги, научные и художественные, статьи и картины. И мы можем открыть эти книги и почитать или просто полистать, разглядывая репродукции картин, когда почему-то стало грустно, когда нужна поддержка и дружеское плечо рядом или когда хотим подготовиться к поездке в полярные области планеты, или в Японию, Америку, Новую Зеландию.

Воистину, на таких людях держится мир.