В. П. Чичагов Путешествия в бассейне Амура с Верой Васильевной Никольской[15]

Мне посчастливилось работать в 1955–1967 гг. в Институте географии АН СССР с Верой Васильевной Никольской – замечательным человеком, увлеченным ученым и яркой личностью. О ней посмертно написано много и подготовлена к изданию монография, так что перечень дат и событий ее жизни и деятельности здесь отсутствует. Да и повествование будет не об ушедшем, а о живом человеке, о ее едва ли не главной черте характера…

На склоне лет я вспоминаю о том, что героиня нашего рассказа казалась нам очень взрослой, солидного возраста. А ведь ей тогда было всего 40 с небольшим лет!

Теперь, восстанавливая в памяти облик ВВ – так ее называли друзья, могу представить ее в юные и молодые годы. Высокая, стройная красавица с благородной осанкой, аристократичным удлиненным лицом, карими, как вишни, глазами, узким носом с горбинкой, с черными, как смоль, гладко зачесанными волосами. Девушка, должно быть, была похожа на Анну Ахматову на рисунках Модильяни. В ней было немного от античных богинь, хотя скульптура в целом имела больше европейских черт. И это неудивительно: в ее предках текла чешская кровь. Допускаю, что романтические юноши воспринимали молодую незнакомку, как А. Блок. Она могла соткаться и исчезнуть, «дыша духами и туманами»…

В. В. Никольская.

Лейтмотивом моего рассказа является тема героизма и мужества этой удивительной женщины. Сильной и несчастной. Окончание Ленинградского университета – работа в «Главзолото» в долине р. Аллах-Юня, притока Алдана – поступление на работу в Институт географии – замужество – Великая Отечественная война – голодные годы – потеря погибшего в боях мужа-артиллериста – потеря ребенка – туберкулез – работа в Институте по составлению карт проходимости на театры будущих военных действий под руководством И. П. Герасимова (она неоднократно вспоминала с благодарностью о том, что он ее спас от гибели от этой страшной болезни!) – защита кандидатской диссертации – начало работы на Дальнем Востоке, который стал ее любовью, любимым регионом ее исследований на всю жизнь. Так сложилась ее жизнь к моменту нашего знакомства. ВВ была страстной натурой и уж если что-нибудь или кого-нибудь любила, то по-настоящему.

В 1955 г. меня с ней познакомил мой друг, однокашник по группе геоморфологов геофака МГУ Егор Щербаков, который проходил у нее в отряде преддипломную практику в Приамурье и с которым она совершила героический поход из долины Зеи в хр. Тукрингра-Джагды, открыв следы древнего оледенения в массивах Бол. и Мал. Бекельдеуль. Акад. В. А. Обручев благословил их статью в Доклады АН. ВВ в те годы сотрудничала с СОПСом АН СССР и руководила кандидатскими диссертациями работавшими там Д. П. Григорьева и Л. Ф. Насулич. По ее инициативе составлялась геоморфологическая карта Амуро-Зейского междуречья и она взяла меня на временную работу для создания больших полотен этого труда. Именно тогда я вступил в овеянный легендами, прославленный Институт географии АН СССР и начал знакомиться с его обитателями.

В Институт я был зачислен 2 июля 1956 г. после окончания географического факультета МГУ по специальности геоморфология. В отделе геоморфологии вакансий не было, и я попал в отдел физической географии, которым руководил проф. Гавриил Дмитриевич Рихтер – замечательный ученый и большой души человек. Моим непосредственным начальником была старший научный сотрудник, кандидат географических наук Вера Васильевна Никольская. Дальше события разворачивались быстро. В начале августа с ВВ, Димой Тимофеевым, Н. М. Казаковой, Сашей Орловым – студентом МГУ – и китайскими коллегами оказался в Китае, на берегах огромного озера Далай-Нор.

Вернувшись поздней осенью в Институт, я стал знакомиться с отделом физической географии. ВВ предварительно рассказывала о сотрудниках много хорошего. Воспоминания о недолгой, но увлекательной и продуктивной работе в этом прославленном отделе с замечательными людьми и ВВ в их числе греют душу. Это было необыкновенное сообщество добрых, преданных науке людей. Вокруг них создавалась неповторимая атмосфера дружелюбия и доброты, внимания и поддержки. Отделом руководил, как сказал в поздравлении к его 60-летию Д. Л. Арманд, патриарх института – Г. Д. Рихтер. Он отличался поразительным вниманием ко всем сотрудникам, особенно заботился о молодежи. Очень энергичной, яркой фигурой был Давид Львович Арманд, отличавшийся невероятной работоспособностью, колоссальными знаниями в географии и смежных науках, выплескивавшейся из него энергией и искрометным юмором. Он и в поле был таким. Рассказывали, что он, изучая овражную эрозию Приволжской возвышенности, бегом пересекал овраги… Словно в противовес ему спокойно работали Леонид Дмитриевич Долгушин и Леонид Федорович Куницын, только что вернувшиеся с Полярного Урала. В царстве стационарных исследований рельефообразующих процессов царила Маргарита Ивановна Иверонова, одна из организаторов Тянь-Шанской физико-географической станции ИГАН. Очень своеобразной запомнилась невысокая фигура Л. Н. Соболева с постоянным рюкзачком за спиной. Владимир Сергеевич Преображенский с Лидией Ивановной Мухиной и Натальей Васильевной Фадеевой начинали заниматься типами местности в Прибайкалье и Забайкалье, сотрудничая с соответствующими экспедициями СОПС АН СССР. Несколько особняком действовали Нина Михайловна Ступина и Елена Никифоровна Лисичек, также не обойденные вниманием Г. Д. Рихтера. Очень яркой личностью и весьма сильным ученым была Леночка Нефедьева – талантливый геоморфолог и физикогеограф, исследователь Кавказа.

Несмотря на почтенный средний возраст сотрудников отдела, показателем состояния дел в нем была молодежь, ее активность, задор и ее успехи. Г. Д. Рихтеру удалось договориться с институтом высокогорных исследований в Кабардино-Балкарии о проведении молодыми сотрудниками нашего отдела зимних исследований в Приэльбрусье. Я помню счастливые лица Жени Гуртовой, Тони Яшиной и Володи Котлякова, уезжавших зимовать на Кавказ. По их возвращении молодое звено отдела стало своеобразным центром притяжения начинающих ученых других отделов: геоморфологии, картографии и др. Неостепененные, но готовившие кандидатские диссертации Борис Корнилов, Коля Благоволин и Митя Тимофеев буквально «паслись» у физов. И к этому были причины, как научного общения, так и личных привязанностей. Весьма привлекательными были наши красавицы Женя Гуртовая, Люся Петрова, позже Элла Фриденберг, а также постоянная участница товарищеских сборищ Галя Лукьянская из отдела картографии.

Мы работали и жили весело и свободно, даже беззаботно. Постоянно активно участвовали в научной жизни Москвы, принимая участие в заседаниях МОИП, Московского филиала Географического общества СССР, МОВАГО, слушали доклады ведущих ученых на геологическом и географическом факультетах МГУ, в МГРИ; ездили на съезды Географического общества СССР и всевозможные конференции в Ленинград, Киев, Тбилиси и столицы среднеазиатских республик. Молодые ученые быстро набирали силу, начали проводить специальные конференции с изданием тезисов докладов. В то время опубликовать научную статью или заметку было значительно труднее, чем теперь. Нам все было интересно. И все поощрялось дирекцией, особенно зам. директора Григорием Александровичем Авсюком – дядей Гришей, которого все любили. Даже сутулившийся прокуренный, маленький главный бухгалтер В. Б. Раскин, скрипя сердце, хоть и не сразу, но ставил свою закорючку – разрешительную подпись на заявлениях о нашем командировании. Были некоторые маленькие проблемы. Одно время не хватало рабочих столов, и я сидел за одним с Люсей Петровой. Наконец, мне выделили старенький, видавший виды еще в древние этапы ИГАНа, стол. Поставил на него бинокуляр и был очень доволен и горд. И что же? Через несколько дней приходит к нам большой, громкоголосый Бачулис – наш зам. дир. по АХО и на удивление ласково обращается ко мне с просьбой отдать ему мой первый стол на какие-то там неотложные нужды. И при этом спокойно и вопрошающе смотрит мне в глаза. Я вздыхаю и соглашаюсь. Через несколько дней вхожу в отдел и замираю: вместо моего старца стоит новенький, сверкающий полированными гранями стол. Бачулис поступил благородно…

У нас в отделе физической географии был удивительно сплоченный и дружный коллектив. Заседания отдела проходили периодически и очень интересно. Но самыми неповторимыми по проявлению личных качеств были празднования дней рождения. Это были праздники души и сердца. Какие были застольные собрания у Г. Д. Рихтера и у Е. А. Нефедьевой, у Л. Ф. Куницына и у Л. И. Мухиной, у многих других. В тостах были каскады воспоминаний, шуток, взрывы смеха гремели непрерывно… Сколько выдумки и творчества было в выступлениях моих товарищей! Как провожали друг друга!

Наш отдел был родоначальником прогремевших по всей Академии наук и по всей Москве капустников. Это была вершина изобретательности, смеха и юмора. И иносказаний! Можно ли забыть исполнение танца маленьких лебедей отнюдь не миниатюрными Витей Филькиным, Славой Басовым и Витей Таргульяном? Или исполнение Ниной Караваевой «Помнишь мезозойскую культуру» в воссозданной на сцене пещере? Впрочем, это отдельная тема, которая заслуживает специального рассмотрения.

Как молоды мы были,

Как искренне любили,

Как верили в себя!

С 1956 по 1960 год мы работали в составе Амурской комплексной советско-китайской экспедиции АН СССР и АН КНР на огромной территории бассейна Амура и, главным образом, вдоль долин крупных рек, т. к. задачей экспедиции была разработка проекта создания каскада крупных ГЭС и схемы комплексного использования природных ресурсов Приамурья. Работая в составе физико-географического отряда экспедиции под начальством ВВ, мы совершили много интереснейших маршрутов большой протяженности: неоднократно прошли весь Амур, низовья Сунгари до г. Цзямусы, Аргунь и Шилку на катере Краснознаменной Амурской флотилии ГПБ-1 с мичманом П. В. Шебарчиным; сделали много пеших и конных путешествий. В сложных полевых походах ВВ порой показывала чудеса храбрости, которые ей давались нелегко. Дело в том, что она была высокой, горбящейся, как это бывает у высоких людей, довольно нескладной женщиной. В городе, в Институте ходила она медленно, осторожно, с опаской преодолевая лестницы. В поле это был другой человек. Она ни в чем не уступала нам – тогда молодым людям, не отставала от нас в маршрутах, была инициатором многих сложных и подчас рискованных путешествий. Судите сами.

Физикогеографический отряд Амурской экспедиции АН СССР и АН КНР, 1956 г. Стоянка у берега Сунгари. В. В. Никольская третья справа, первый В. П. Чичагов.

1955 год – она проделала многодневный, пеший, длительный и опасный штурм упоминавшихся массива Бекельдеуль в Тукурингре-Джагды по зейской непролазной тайге, через болота вдоль каменистых порожистых рек. Вдвоем, с минимумом продуктов. Если что – не вытащить.

1956-й – холодное, октябрьское путешествие по северу Большого Хингана на экспедиционной машине по непростым таежным дорогам в верховья р. Нонни до последнего населенного пункта, а дальше на конях в многодневный маршрут к истокам этой реки, в область древних жителей – манегров. Несмотря на китайскую охрану из одного юного солдата с винтовкой и начальника милиции г. Хэйхэ с громадным маузером в деревянной кобуре, в те годы сохранялась опасность нападения хунхузов – известных с русско-японской войны разбойников и злодеев. О них нас предупреждали китайские власти. (Хунхузы – это маньчжурский вариант кровожадных башибузуков времен русско-турецкой войны 1877–1978 гг.). С упорством, достойным подражания, высокая ВВ тряслась в седле на низкорослой лошадке по таежным тропам Хингана, преодолевая броды горных рек, россыпи и курумы, ночуя в палатке на покрытой инеем и опавшей листвой земле. Ей позарез нужно было дойти до истоков Нонни, чтобы выяснить, не было ли там древней долины Амура, т. е. не соединялся ли Амур с Сунгари в прошлом. Отбив и стерев все, что возможно, невероятно устав, ВВ явно через силу проделала этот тяжелый конный маршрут. Но, приняв муки, радовалась успеху. Она была большим оптимистом!

1957 год. Мы хорошо поработали в долине Амура, собрали богатый новый интересный материал; с погодой нам везло, катер действовал бесперебойно, настроение у всех было праздничным.

И вот однажды ВВ мне ласково говорит: «Валечка-Валерочка, собирайте большую резиновую лодку, возьмите ружье, спиннинг и самое необходимое, о продуктах я позабочусь сама. Делаем водный маршрут по Амгуни, катер спустится по Амуру и будет нас встречать в пос. Маго, на Нижнем Амуре».

Я был не новичок в сплавах на плотах и резиновых лодках; в юности выступал в соревнованиях по гребле и, казалось, умел обращаться с резинками, любил водные маршруты. Согласился сразу и с радостью. Забросились на Амгунь через Ургал в пос. Могды. Переночевали у молоденьких учительниц, помылись в бане. Утром я накачал лодку, погрузил вещи и с трудом усадил ВВ. Лодка-пятисотка была сильно загружена, сидеть и грести было неудобно. ВВ сидела на корме. Она мне представлялась опытным дальневосточником, прошедшим все воды, огни и трубы этого славного региона. Я был уверен, что она была знакома и с долиной Амгуни. Прежде, чем отвязать фал от прибрежного куста, я поинтересовался, когда ВВ путешествовала по этой трудно проходимой, быстрой реке. В ответ услышал: «Впервые». Так. Значит, идем по неизвестной реке «с листа». Посмотрели стотысячные планшеты. Река, как река. В верховьях поуже и попрямее, значит быстрее. В среднем течении несколько проток, в нижнем – много излучин, спокойное течение. Главное на карты не было нанесено…

Сомненья прочь! С Богом! С первых минут мне стало ясно, что Амгунь река, мягко выражаясь, с вспыльчивым характером и наш маршрут не будет простым. Сначала течение было очень быстрым, и я с трудом держался форватера, лодка резво прыгала на перекатах. Первые дни мы шли тем не менее спокойно, удачно решая первые «тренировочные» задачи, на которые не скупилась Амгунь. На четвертый день нам было необходимо подойти к береговому обрыву и описать обнажение неогеновых отложений. Течение под подмываемым бережком было сильным, и я с большим трудом, с третьей попытки, подвел лодку под обнажение. Вода ревела, и удерживать лодку в одном положении было почти невозможно. ВВ не могла встать на бившийся в волнах борт лодки, а я не мог ей доверить лодку. Это было мучением для нее и для меня. Наконец, ей с большим трудом удалось описать обнажение, а мне взять пробы. Снова в путь.

Солнце пригревало, река сделалась поспокойнее, и я потерял бдительность. Неожиданно свернули с главного русла и попали в узкую протоку, перегороженную поваленными крупными лесинами. Стоп! Нужно было возвращаться. Лодка была тяжело загружена, и мне с ВВ на борту было не выгрести против течения. Пришлось ей переходить узкий, качающийся в воде, 30-метровый завал, продираясь через сучья поваленных стволов, качавшихся над водой. В долинах дальневосточных рек это не редкость, и мы неоднократно переходили завалы в маршрутах. ВВ, не задумываясь, ступила на завал. После ее первых шагов я с ужасом обнаружил – она не держит равновесие, не владеет им! Мне стало страшно. Каково было ей?! Помочь я не мог – завал не выдерживал двоих! И вот тут я увидел, на что была способна ВВ. По сантиметру, медленно, шаг за шагом она внешне спокойно переходила завал. Казалось, прошла вечность. И ВВ прошла!

Дальше стало «лучше». Река стала мощней и быстрей, мы шли по гладкой, слегка выпуклой поверхности воды. С берегов свисали острые пики поваленных рекой деревьев, и я держал лодку на расстоянии от них. И вдруг одно из них оказало значительно длиннее. Мы на полном ходу, распластавшись в лодке, прошмыгнули под ним.

И снова было теплое, убаюкивающее солнце, тепло и безмятежно. Спокойно вышли в большой плес, остановились перекусить, отдохнули. Мы видели перед собой широкую спокойную реку. Ничто не предвещало опасности. Берега были низкими, интересующих нас обнажений не было. Солнце пекло, и мы стали коричневыми. Долго шли по этой медленно текущей водной равнине. По просьбе ВВ я несколько раз пересаживался на корму и уступал ей весла. И однажды задремал… Очнулся от возгласа ВВ. Перед нами в опасной близости был завал. Это был не простой завал, а завал из завалов! Он перегораживал основное русло реки. Вода реки неудержимо уходила под него, засасывая и поглощая в эту водяную черную дыру все, что было на плаву. Воды вздыбилась перед ним, казалось, неподвижным пологим горбом. Многие стволы слагавших завал деревьев были расщеплены вдоль, превратились в длинные, острые пики-щепы, которые угрожающе раскачивались над поверхностью воды, навстречу резинке, как бы маня и завлекая к себе. Прикосновение к одному из них… Не хочу писать «ужастик»! Путь был один: немедленно свернуть в узкую протоку под левым берегом. Далековато, но только там спасение. Не помню, как мне удалось пересадить, скорее перекинуть ВВ на корму и сесть за весла. Налегал на них, что есть силы, но расстояние до пик не сокращалось. К нашему счастью метр за метром лодка все же начала соскальзывать с рокового водяного бугра, но отбиваться от завала приходилось на пределе возможного. И вот, когда мы начали уходить от злополучного завала, и появилась уверенность в том, что опасность миновала, правая резиновая уключина лопнула, лодку крутануло, и бросило под завал! ВВ сидела, как каменная. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Вырвав второе весло из уключины, я с большим трудом отбился от завала, пройдя буквально в метре от качавшейся грозной, острой опасности. Дальше было поспокойнее. Правда, однажды ночью к нам приходил пестун, а на другой день в нас стрелял из ружья какой-то бдительный охотник из смежной протоки. Но главная опасность была позади. По широкой полноводной Нижней Амгуни мы пришли сначала в Керби – пос. им. Полины Осипенко, а затем в Маго, где нас встречали радостные друзья. В этом маршруте ВВ показала себя настоящим героем…

В. В. Никольская и ДА. Тимофеев (слева) на Амуре. 1958 г.

По материалам амгуньского маршрута мы с ВВ опубликовали в бюллетене МОИП скромную, набранную петитом статью. Трудно поверить, какова была ее цена…

В том же году мы на нашем катере по настоянию ВВ вышли из Амура в Татарский пролив. (Вообще, ее влекло все дальше на восток, на Сахалин и Курилы. И она позже осуществила свои мечты, сменив Москву на Южно-Сахалинск и Владивосток). ВВ постоянно находилась в рубке. Внезапно заштормило. Глубины в устье Амура небольшие. Постоянно делая промеры, Лаперуз в свое время признал пролив непроходимым для морских судов. Развело крутую, сбитую волну и наш речной катер стало здорово качать и класть с борта на борт. Китайский профессор Дин Си-чжи вышел из носового кубрика, и у лееров его чуть не смыло волной, я с трудом удержал его за толстый халат. П. В. Шебарчина в этом маршруте не было. Капитаном был не слишком опытный и приятный речник. Его укачало и ВВ некоторое время стояла у штурвала… Мы были на грани катастрофы: катер, шедший в Николаевск за нами, так и не пришел в порт…

В период работы на Сахалине ВВ в одиночку неоднократно героически путешествовала по Курилам. Мне рассказывали очевидцы, как однажды в большую волну ее перегружали, как груз, с борта теплохода на баркас в грузовой сетке. Принимавшее суденышко прыгало у борта корабля, проваливаясь и поднимаясь на 4–5 метров… И ничего. Не разбилась. И снова радовалась новому путешествию.

Вообще вся ее жизнь была героической. Она жила на Кропоткинской в коммунальной квартире, в узкой длинной комнате, которую называла «щелью». Воспитывала приемного сына Готьку – Георгия Трубецкого. С ним я был знаком по пионерскому лагерю.

ВВ была гостеприимна и хлебосольна. Она была чутким, внимательным человеком. Когда у нас появился в 1957 г. сын, мы снимали дом в Загорянке. Она с Готькой навещала нас, привозя много подарков.

ВВ была общительной, тянулась к людям и создавала милые традиции. В «щели» мы регулярно 31 декабря в 17 часов праздновали дальневосточный Новый Год на семь часов раньше московского, и в честь ее погибшего супруга артиллериста – в конце зимы – День артиллерии и ракетных войск.

ВВ помогала всем, кому могла. Она была глубоко верующим человеком, но не афишировала это. Очень любила музыку и была завсегдатаем Московской консерватории. В «щели», напротив ее кровати висела старинная изящная деревянная полочка с тремя томиками стихов Н. Гумилева, А. Ахматовой и А. Блока.

ВВ любили люди, и она любила людей, принимала участие в судьбах многих простых людей, всех, нуждавшихся в ее поддержке. Нередко помогала материально.

Рисунок А. Д. Арманда.

ВВ с особенно большим вниманием и сердечностью относилась к молодежи и ко мне. Как она радовалась, когда я начал работать в Монголии, с которой у нее были связаны воспоминания о замечательных русских путешественниках – исследователях Центральной Азии. Она их очень любила и передала эту любовь мне.

Она была отечественным ученым, плеяда которых создала науку в нашей стране; отличалась беззаветной преданностью к науке и к людям науки. За время работы в Институте В. В. Никольская защитила докторскую диссертацию, опубликовала несколько десятков статей и монографию «Морфоскульптура бассейна Амура» в 1962 г., во Владивостоке издала несколько учебников и множество научных статей. Большим достоинством ее был педагогический дар. Она воспитала целую когорту дальневосточных ученых.

ВВ прожила полную трудностей и испытаний, опасностей и тяжелых походов жизнь, постоянно проявляя героизм. Ее самопожертвование в сочетании с героизмом достойно поклонения и может служить примером для молодых поколений!