7

Когда я принялась за эту тему, у меня было подавленное настроение с отзвуками шопеновского марша в душе. Но чем дальше я продвигалась по смертельному коридору, тем сильнее становилось желание отдаться радостям и наслаждениям жизни. Поэтому я спросила законченного жизнелюба Михаила Левитина, поставившего спектакли с чудными названиями: «Нищий, или Смерть Занда», «До свидания, мертвецы», «Хроника необъявленной смерти»:

– Почему вас так тянет смерть?

– Только остро любящий жизнь и остро-творчески постигающий ее человек беспрерывно обращается к теме смерти. Он думает: «Неужели это когда-то кончится?» Кстати, мой любимый поэт Введенский был очень веселым человеком, картежником, бабником, пьющим, богемным, можно сказать аморальным типом, с точки зрения окружающих. Но он писал только о смерти. Я сам не могу понять: почему факт непреложной смерти не побеждает нашу любовь к жизни? И я точно знаю, что когда мне придется умирать, то я обниму жизнь за шею так, что меня будет не оторвать.

«Доктора! Доктора!» – кричат иногда за кулисами, и это совсем не авторский текст. Жизнь, как медик, заполняет свою историю болезни:

– актер Менглет играл с двусторонним воспалением легких, температура 40;

– актер Домогаров на сцене потерял сознание;

– актриса Линдт сорвалась с трехметровой высоты на репетиции и разбилась;

– актер Андрей Панин на репетиции врезался в декорацию и раскроил лоб;

– актер Невинный провалился в люк, перелом ребер;

– актер Козлов упал с высоченной декорации, разрыв селезенки…

Театральный врач – единственный свидетель уникальных проявлений актерской профессии и невидимых миру слез. В советские времена многие труппы позволяли себе держать в штате медицинскую единицу, что европейский театр считал для себя непозволительной роскошью. С наступлением же перестройки на штатном враче в наших театрах стали экономить, хотя надобность в нем не отпала. По-прежнему человек в белом халате и с чемоданчиком приходит к служебному подъезду театра с одним вопросом: