Сестра пистре сломала срушку

Вах мух и нунский папций – Любовь с первого раза – Педослиты и бомбовый удар – Симонова спасает королеву – Хлеб любит девочек, а братья мальчиков – Чудесная срушка во МХАТе – Актер пока не удивился

Театральные оговорки можно разделить на анонимные, дежурные и ставшие классикой. Первые, как правило, уже никто не помнит, в каком театре и с каким артистом они случились. Их приписывают, как правило, каждой труппе – столичной или провинциальной. И доля истины в этом есть, так как в прежние времена представления выпускали в рекордные сроки. Так, в театре Федора Корша (1882–1933 гг., ныне Театр Наций) на премьеру отпускалась неделя: начинали репетиции в понедельник, заканчивали в пятницу, а премьеру давали уже в субботу и воскресенье. Чему же удивляться, если второпях артисты со сцены несли такое… Вот несколько классических примеров.

Служанка, перепуганная неожиданным появлением мужа хозяйки, врывается к ней в спальню, где неверная супруга с молодым любовником. Служанка кричит с вытаращенными глазами:

– Вах мух («ваш муж»)!

– Мах мух («мой муж»)?

Или вот еще пример. В покои генерала входит слуга, который должен доложить: «Папский нунций». Вместо этого генерал слышит:

– Папский нанский.

– Кто?

– Нунский пунский.

– Кто-кто?

– Нанский панский. Ой, пупский нанский. Ой, папский нунский…

– Пошел вон, дурак.

По театрам гуляют оговорочные непристойности вроде того, как «князь Волобуев, вот вам х…» (вместо «вот вам меч»), вместо «гонец из Пизы» следует ну из рук вон неприличное, только из Ганы. И в конце концов, редкий «Вишневый сад» обходился без классической оговорки в гробовой тишине:

– А Епиходов х… сломал (вместо «Епиходов кий сломал»).

Причем, переходя из уст в уста, эта оговорка лишилась подлинного авторского слова – «бильярдный». Правда это или легенды – теперь не скажет никто. Но театральные предания на оговорочные темы продолжаются.

В Театре Маяковского много лет назад играли «Детей Ванюшина» по пьесе Сергея Найденова. В финале прохожий, которого всегда играл заслуженный или народный артист, сообщал героям пьесы, что «Ванюшин в саду застрелился». И вот эту «ответственную» роль дают трагику, который всю силу своего таланта должен вложить в эту реплику. Он прочувствовал и вложил:

– Ванюшин в стрелу запилился.

Как говорится, занавес.

Театр имени Моссовета. Спектакль «Красавец мужчина» Актриса Этель Марголина, обращаясь к тетушке, вместо «Ах, тетя, я полюбила его с первого взгляда» выпалила:

– Ах, тетя, я полюбила его с первого раза.

Получилась интимная вольность. Но еще дальше в этом вопросе пошла прима Вера Марецкая из той же труппы. В спектакле «Рассвет над Москвой» она играла вместе с Николаем Мордвиновым. У них (т. е. у героев) вышла размолвка, и она решила первой пойти на примирение. Заходила к нему обычно с такими словами: «Мужик скучает, дай, думаю, зайду первая». Что случилось с Верой Петровной, не знает никто, но она на одном из спектаклей произнесла:

– Мужик скучает, дай, думаю, дам первая.

Сама не ожидала. Партнер тем более.

Поскольку актриса была смешливая, брови у нее поползли домиком и она с трудом доиграла сцену.

Но, как правило, на театре помнят те случайные оговорки, которые потом попадают в классические. Вот пример хрестоматийной оговорки.

Театр Российской армии. Спектакль «Ревизор». Городничий сообщает то, что знает зритель с малых лет: Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам едет ревизор. И вдруг, ни с того ни с сего, заявляет: «Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам едет… Хлестаков».

Немая сцена. Что делать – занавес давать? Или поблагодарить публику за внимание? Самое интересное, что каждый театр почитает за честь приписать историю с выдачей Хлестакова в первой же мизансцене себе.

Интрига, предательски раскрытая с самого начала, повторяется и по сей день. Так, на генеральном прогоне «Венецианского купца» (в Театре им. Моссовета) во втором акте Басанио (Андрей Ильин) должен был сказать своей возлюбленной Порции (Евгении Крюковой), которая переодевается доктором права:

– Ты доктором была? И не узнал я.

Вместо этого Ильин выпалил:

– Так ты был Порция? И не узнал я.

Так была разрушена интрига.

Что происходит с артистами, когда они путают текст, никто объяснить не может. Подсознательное это, усталость, самонадеянность или что?

Театр сатиры. Спектакль «Интервенция» (1967 год). Опытный артист Клеон Протасов, исполняющий роль парторга Черноморского флота, выходит и держит речь: «Сегодня мы должны вспомнить наших погибших товарищей Петренко, Лазаренко, Нестеренко, Назаренко и еще 75 матросов». А он на одном из спектаклей:

– Сегодня мы должны вспомнить наших погибших товарищей Петренко, Лазаренко, Нестеренко, Назаренко и еще 75 способов.

Почему «способов»? О чем он думал в этот момент?

А о чем думал артист Овечкин, который на одном из спектаклей простейшую реплику: «Не баба, а зверь лютый» переделал как «Не бас, не газ, а что-то земляное». Не спрашивайте, какое затмение нашло на Спартака Мишулина в спектакле «Счастливцев-Несчастливцев», который слова «Эти чертовы следопыты» переиначил как «Эти чертовы педослиты».

Вообще со Спартаком Мишулиным очень часто происходили казусы. Спектакль «Бремя решения» про Карибский кризис. Братьев Кеннеди играют Андрей Миронов и Юрий Васильев. Министра обороны Макнамару – Михаил Державин, а Спартак Мишулин выступает в роли начальника штабов американской армии. Там был такой диалог:

Президент Кеннеди (Андрей Миронов):

– Что у вас, Томпсон? – обращается он к Мишулину.

– На пятницу назначена брам-бра-бди…

Спартак Мишулин никак не мог правильно произнести слово «бомбардировка». Ему посоветовали написать заковыристое слово крупными буквами в тетрадке, что он и сделал. Вышел, держа в руке свернутую трубочкой тетрадь. На вопрос президента «Что у вас, Томпсон?» развернул ее, хотел прочесть «бомбардировка», а тетрадка предательски свернулась обратно в трубочку. И история с проклятым словом повторилась. Каждый раз сцену все ждали с ужасом.

И вот на одном из спектаклей выходит Спартак Мишулин. Следует вопрос президента. И вдруг ответ:

– На пятницу назначен бомбовый удар.

Все от неожиданности забыли текст. Миронов так растерялся, что неожиданно набросился на другого генерала:

– А вы почему молчите?

Тот от неожиданности:

– А я-то чего? Я вообще в конце сцены говорю.

Чувствуя, что события приобретают непредвиденный оборот, режиссер закричала радисту: «Давай выстрел!» Раньше времени грянул выстрел, и Андрей Миронов, прыгнув в луч света, рухнул подстреленным президентом. В общем, вторую часть сыграли за семь минут и дали занавес, за которым артисты в истерике отползали к заднику. А зрители, сопереживая убитому президенту, ушли в тихом недоумении.

С этой карибской историей вечно были казусы. На роль военного вводили потрясающего острохарактерного артиста Евгения Графкина, роль которого сводилась к тому, что он выносил чемоданчик с ядерной кнопкой и говорил: «Внимание! Приказ Верховного главнокомандующего…» Артист так волновался (все-таки срочный ввод), что, поставив чемодан, не нашел ничего лучшего, как сказать:

– Внимание! Приказ Верховного говнокомандующего…

А вот выйти достойно из положения, в которое может попасть каждый, не у всякого получится. К мастерам выпутываться из пикантных ситуаций относился Георгий Менглет, сочетавший в себе спокойствие и юмор.

Спектакль «Бешеные деньги». Актриса спрашивает Менглета: «Вы привезли деньги?» По Островскому, ответ звучит так: «Нет, вы представьте себе, какое со мной несчастье. Мой человек, которого я любил, как сына, обокрал меня совершенно и убежал, должно быть, в Америку». На что Телятев – Михаил Державин – отвечал ему: «С тем, что у тебя можно украсть, не то что до Америки, до Звенигорода не доедешь».

И вот Менглет на одном из спектаклей на вопрос, привез ли он деньги, вальяжно так отвечает:

– Конечно. Нет. Дело в том, что мой приятель обосрал меня…

Пауза. Державин, давясь смехом, переспрашивает:

– Что-что приятель сделал?

И, не моргнув глазом, Георгий Менглет выдал:

– Что-что, обокрал меня, глухой, что ли?

Чувство локтя на сцене – закон. И он проверяется в экстремальных ситуациях. Вот как Евгения Симонова вышла из положения на спектакле «Виват! Королева, виват!». Молодой актер читает смертный приговор Марии Шотландской. Он в полном зажиме. Читает, и Симонова, которую должны казнить по пьесе, с ужасом слышит новации относительно своей судьбы – вместо «отрубить голову» артист прочел «повесить». Симонова, понимая, что нет другого выхода, выйдя на сцену, потребовала, чтобы ей «казнь через повешение заменили на отсечение головы».

Андрей Ильин из Театра Моссовета – тоже на сцене Епиходов вроде Спартака Мишулина. Он все время оговаривается. Так, на спектакле «Мой бедный Марат» он ведет диалог с Александром Домогаровым (Марат), начинающийся с фразы: «И заруби себе на носу». Так с этим носом у артиста всегда случаются проблемы.

– И заруби себе… на суку.

Партнер тут же реагирует:

– И где тот сук?

Дальше артисты устраивают импровизацию на несколько минут.

Знаменитый спектакль «Большевики» в «Современнике». Мастер оговорок и красивого выхода из них – Евгений Евстигнеев. Его Луначарский толкает речь: «А что было в Ярославле? Вывели баржу на середину Волги и затопили ее». На одном из спектаклей это прозвучало как: «Вывели Волгу на середину баржи и затопили ее».

Он произнес это так невозмутимо, что даже партнеры не сразу дернулись. Ну и, конечно, знаменитая евстигнеевская оговорка про умирающего Владимира Ильича в тех же «Большевиках». Вместо: «Вхожу, а у него лоб желтый, восковой…» все услышали: «Вхожу, а у него жоп лоптый…» Дальше партнеры отползали в кулисы при невозмутимом спокойствии Евгения Евстигнеева.

Разные обстоятельства могут повлиять на актера. Например, первый утренний спектакль, назначенный на 1 января. Такая «казнь» практиковалась в советском театре многие годы. В каком состоянии, собрав все мужество и волю, артисты выходили после новогодней ночи, можно только представить. И вот 1 января, чтобы порадовать детей, во МХАТе традиционно дают «Синюю птицу». Артист Владимир Привальцев играл роль Хлеба. Вместе с детьми – Тетилем и Метилем, а также Огнем, Водой и другими персонажами волшебной сказки Мориса Метерлинка он приходит во дворец Ночи. Хлеб обращается к Ночи:

– В силу того, что я стар и опытен и преисполнен любви и преданности детям, я являюсь их единственным защитником. Поэтому я должен вам предложить вопрос – каким путем нам бежать отсюда?

Очевидно, новогодняя ночь внесла в актерское сознание путаницу. На его лице отразилась мучительная борьба слов и предложений. Он начал:

– В силу того, что я стар и опытен…

Молчит. И вместо того чтобы посмотреть на суфлера, готового ему подсказать продолжение фразы, он начинает выпутываться сам. Смотрит на Тетиля и Метиля, которых всегда играли во МХАТе женщины, и, собравшись с силами, произносит:

– В силу того, что я стар и опытен… я очень люблю… девочек.

Все, кто находился в этот момент рядом с Хлебом, расползлись по сторонам, и только Ночь, подвешенная на качелях, изо всех сил вцепилась в деревянные перекладины, чтобы не рухнуть от хохота вниз.

Оговорка с ориентацией вышла во МХАТе на спектакле «Последние» по Горькому. Два брата – Иван и Яков Коломийцевы выясняют отношения. Яков любит жену Ивана всю жизнь. Иван должен упрекнуть брата: «Ты был ее любовником». Вместо этого Яков с удивлением слышит:

– Ты был моим любовником.

Пауза. А каково было удивление зала, с ужасом услышавшего в строгие советские времена, что братья Коломийцевы, оказывается, гомосексуалисты.

Все это шуточки. Но никто не знает, что оговорки могут довести артистов, особенно неопытных, до потери сознания. Вот знаменитая на всю Москву история, которая произошла в Театре имени Моссовета на спектакле «Король Лир». Начинающая актриса Ирина Карташова должна влететь на сцену со словами: «Сестра писала нам». Ее партнером был знаменитый Николай Мордвинов, прославившийся своими знаменитыми трагическими ролями – Арбенина, Отелло. И вот она вылетает навстречу корифею и выпаливает от волнения:

– Пистра сисала нам…

Впрочем, именно эта давняя история обросла такой бородой, что ее теперь не узнают сами участники. В более поздней трактовке оговорка из «Короля Лира» выглядит уже так. Карташова влетает на сцену:

– Сестра писдре…

Тут она видит выпученные глаза трагика. Понимает, что случилось непоправимое, падает духом, но почему-то договаривает:

– … сисьмо сосала.

Пауза. Мордвинов заржал в голос и ушел со сцены. Дали занавес, и спектакль возобновился спустя несколько минут. По сути дела, в театре произошло невероятное – молодая актриса «расколола» великого Мордвинова, чего до нее никому не удавалось сделать.

Но это еще не самое страшное. Ужасное произошло во МХАТе, еще до войны, на спектакле «Чудесный сплав» (1934 год) Владимира Киршона, профессионально прославлявшего сталинское социалистическое строительство. Без художественных излишеств, но зато при полном соответствии политическому курсу партии. Герои пьесы, пытливые инженеры, изобретают новый сплав. Согласно задумке сценографа они сидят как бы наверху, а из люка появляется рабочий, который сообщает:

– Стал брать стружку, сверло сломалось.

Никто не знает, что произошло в этот день с артистом – то ли он устал, то ли перед выходом на сцену с кем-то делился сокровенным. Но выскочил он в последний момент и, запыхавшись, произнес:

– Срал (пауза) б-ь (сам удивился) срушку (гробовая тишина… и договорил) Е-б-м. – Захлопнул люк в сердцах и исчез.

История с оговорками продолжается и по сей день. В подвале у Табакова актриса Марина Зудина в спектакле «Секс, ложь и видео» обращается к своему мужу: «Грэм, проснись, Грэм». Муж – Ярослав Бойко – и не думает вставать, чем весьма смущает партнершу, которая знает, что именно в этой мизансцене он должен проснуться. Что такое? Может, заболел? Нет, дело в том, что мужа зовут не Грэм, а Джон. А Грэм – совсем другой парень, который нравится Зудиной. Но чтобы не ввести зрителей в заблуждение, Джон вынужден притворяться спящим, пока актриса не сообразит назвать его настоящее имя.

Но это еще что. Мужской состав «Табакерки», который мощно выступал в пьесе «На дне», в напряжении ждал, что на каком-нибудь спектакле может случится филологическая беда. Виталий Егоров, игравший Барона, несколько раз спотыкался на глаголе «удавился», и это в результате приведет к тому, что однажды, ворвавшись в ночлежку, он сообщит:

– Актер на пустыре удивился.

То-то все бы удивились.