9

Эти женщины играют детей, и их актерский век так же короток, как детство. Рано или поздно в жизни каждой из них наступает трагический момент, когда выходить на сцену шкодливым пацаном становится просто неприлично. И по внутреннему ощущению, и от страха, что первым это заметит зал.

– У меня такой момент наступил лет за пять до окончания карьеры, – говорит Тамара. – Это было ощущение катастрофы, смерти на дистанции. Думала, что буду Малышом еще год. Но знаешь, когда слышала из зала: «Малыш, дай колокольчик!» – а это происходило на каждом третьем спектакле, – думала: «Ты неплохой Малыш». Хотя я всегда говорила Спартаку (Спартак Мишулин): «Вот бабушка Малыш и дедушка Карлсон».

В зале так никто не думал. И после спектакля дети лезли на сцену, тащили Малышу плюшевых собак, и, что особенно смешно и трогательно, девочки подставляли ему пухлые губки для поцелуя.

Нет, не верю, никакая не бабушка – артистка Тамара Мурина. Маленькая, спортивного телосложения, очень подвижная и катастрофически добрая, подбирающая на улице всех бродячих собак. А, собственно, других – театральных склочниц, интриганок и стерв – это нежное амплуа ни за что не потерпит.

– Знаешь, что самое, наверное, страшное? – спрашивает она меня. – Я не чувствую свой возраст. Могу такое отчудить…

– Например, что?

– Могу подраться. Недавно с собакой своей, Дусей, гуляла, и какой-то подвыпивший мужик стал ее травить своей собакой. Я палку схватила – и на него. Тот ошалел и убежал.

В самом деле, что происходит с травести, когда они доходят до той страшной черты? Немногие удачно переходят на возрастные и характерные роли, как Валентина Сперантова, Нина Килимник, Галина Соколова. А вот Князева, как ей ни старались помочь, на сцене так и не смогла состариться – осталась вечным ребенком. Так же, как и Галина Иванова, которая нашла себя только в дубляже и на радио. Но эта женщина, крохотная – всего 1 метр 45 сантиметров – как постаревшая Дюймовочка, уверяла меня, что если бы начала жизнь заново, то стала бы только травести – с короткой стрижкой, высоким срывающимся дискантом, и никакого маникюра.

Любой театр обидно делят на звезд и всех остальных. Остальные – это массовка, кордебалет, фон. Ее незаслуженно обходят вниманием и даже в театральных рецензиях обозначают аббревиатурой – «и др.», «и т. п.», «и пр.». Но за этими уничижительными сокращениями стоят живые люди со своими судьбами. Работают, как правило, честно, не ожидая похвал и поощрений. Но осознают ли герои сцены, что «фон» может возвысить или погубить их героизм? И знают ли они,