8
8
В повести «Парень из преисподней», написанной осенью 1973 года, Стругацкие своего писательского уровня не снизили. Впрочем, взлета тоже не произошло.
И дело было не в стиле, не в языке, не в сюжетном конструировании. Все это присутствовало, и все же повесть выглядела повторением однажды уже высказанных идей. Причем именно повторением, а не развитием.
«Первое, что мы увидели, выйдя за околицу, был имперский бронеход, съехавший с дороги и завалившийся носом в деревенский колодец. Он уже остыл, трава вокруг него была покрыта жирной копотью, под распахнутым бортовым люком валялся дохлый крысоед — всё на нем сгорело, остались только рыжие ботинки на тройной подошве. Хорошие у крысоедов ботинки. У них ботинки хорошие, бронеходы, да еще, пожалуй, бомбардировщики. А солдаты они, как всем известно, никуда не годные…»
Странное ощущение. Будто мы уже читали что-то такое.
Но написана повесть была напористо. Действие, действие, действие!
«Из черно-алой мути прямо в лицо ливень жидкого огня. Всё сразу вспыхивает — и трупы, и земля, и ракетомет. И кусты какие-то. И я. Больно. Адская боль. Как барон Трэгг. Лужу мне, лужу! Тут ведь лужа была! Они в ней лежали! Я их туда положил, змеиное молоко, а их в огонь надо было положить, в огонь! Нет лужи… Земля горела, земля дымилась, и кто-то вдруг с нечеловеческой силой вышиб ее у меня из-под ног…»
Гаг — Бойцовый Кот, ракетометчик с Гиганды, попадает на Землю. Его вытаскивают в иную реальность прямо из боя.
Он попадает в светлый Мир Полдня. Вот ведь как повезло парню!
Здоровенный, мускулистый, улыбчивый парень, но было в его взгляде нечто такое, чего никто терпеть не мог — отводил глаза в сторону. Да и как не отвести, ведь эта масса гибких и сильных мышц предназначена специально для нападения, для ведения самых жестоких боевых действий в экстремальной обстановке. Бойцовый Кот — это прежде всего хорошо подготовленный убийца. Его выдрессированное в военном училище сознание воспринимает мир однозначно. Благодарность к спасителям, вытащившим из последнего боя? Ну, ну, не будем торопиться. Враги хитроумны. Роскошная лужайка по шею в мягкой травке-муравке похожа на чудесный курорт на озере Заггута? Ну и что? Сложно, что ли, превратить даже такую чудесную красоту в ловушку? Землянин Корней — спаситель Гага — утверждает, что это он сам построил уютный домик на берегу? Ну, ну, не будем спорить. Говорить можно все, что угодно. Давайте прежде разберемся, на кого работает этот Корней, кто он? Вот, к примеру, на каком языке разговаривает нынче Бойцовый Кот с тем же Корнеем? Ведь сроду Гаг никаких языков, кроме родного алайского, не знал. Ну да, он заглядывал в военный разговорник, все эти «руки вверх», «ложись», «кто командир» и прочее, но тут что-то другое. Корней утверждает, что русский язык в количестве двадцати пяти тысяч слов и разных там идиом в Гага запихнули всего-то там за одну только ночь, пока он спал после операции, но кто подтвердит?
Наверное, я в спецлаборатории, прикидывает Гаг.
Такие спецлаборатории и на родной Гиганде имеются.
И располагают такие спецлаборатории как раз в таких вот тихих, милых местах.
А Корней, что ж… Может, он офицер нашей разведки… Может, под его руководством, не ставя меня в известность, готовят крепких, не раздумывающих о всяких пустяках парней для какого-то особой важности задания? Может, интересы Его высочества давно уже распространяются на другой материк, даже на другую планету?
Нет, не похоже. Скорее, загадочные земляне тайком орудуют на его Гиганде.
«И ведь никто у нас про них ничего не знает, вот что самое страшное, — думает Гаг. — Ходят они по нашей Гиганде, как у себя дома, знают про нас всё, а мы про них — ничего. С чем они к нам пришли, что им у нас надо? <…> Как представишь себе всю ихнюю чертовщину — все эти мгновенные скачки на сотни километров без самолетов, без машин, без железных дорог… эти их здания выше облаков, невозможные, невероятные, как дурной сон… комнаты-самобранки, еда прямо из воздуха, врачи-чудодеи…»
И приходит Гаг к простой мысли: рабы нужны этим землянам, исключительно рабы! Кто-то же должен работать на землян, кто-то должен им эту благодать обеспечивать! Не зря Корней все время твердит: учись, дескать, Гаг, учись, присматривайся, Гаг, читай, через три-четыре месяца домой вернешься, будешь строить новую жизнь!
Вот тут Гаг и ловит землянина. Если в самое ближайшее время с долгой и страшной войной на Гиганде будет покончено, то кто же там победит, кто там придет к власти? Никто? Как это — никто! Так не бывает. Какой к черту мир? Получается, мы хороших парней зря переводили? Теперь земляне — вроде как пастухи, никому не дадут драться и калечиться?
Бойцовый Кот неисправим. Он — военный человек настоящей имперской складки. Он и в Мире Полдня устраивается как дома. Он даже мебелью командует как солдатами, никакого попустительства. «Стою посреди комнаты и ору, как псих: „Стул! Хочу стул!“ Только потом понемногу приспособился. Здесь, оказывается, орать не надо, а надо только тихонечко представить себе этот стул во всех подробностях. Вот я и представил. Даже кожаная обшивка на сиденье продрана, а потом аккуратно заштопана. Это когда Заяц, помню, после похода сразу сел, а потом встал и зацепился за обшивку крючком от кошки… Ну и все остальное я устроил… Койка железная с зеленым шерстяным покрывалом, тумбочка, железный ящик для оружия, столик с лампой, два стула и шкаф для одежды. Дверь сделал, как у людей, стены — в два цвета, оранжевый и белый, цвета Его высочества. Вместо прозрачной стены сделал одно окно. Под потолком лампу повесил с жестяным абажуром…»
Гаг — человек Традиции. Как Марецкая в «Кракене». Как «серая гвардия» в «Трудно быть богом». Как жители множества затерянных лесных деревень в «Улитке». Его способ воспринимать реальность коренным образом отличается от того, как это принято в Мире Полдня. Корней — новый человек, принципиально иной. Ему хотелось бы перевоспитать Гага, сделать из него себе подобного. Но сам-то Гаг этого не хочет! И они неизбежно сталкиваются, а вместе с ними сталкиваются два разных мировоззрения.
Задача таких, как Корней, — принуждать воюющие стороны к миру, способствовать их развитию, но для Гага эта роль чужда и непонятна. Капрал не признает за чужаками права переделывать его дом по своим понятиям. Он мыслит как солдат. Он и действует исключительно как солдат. Даже единственное милое его сердцу создание — железного робота Драмбу — он превращает в солдата.
«Когда Драмба закончил ход сообщения к корректировочному пункту, Гаг остановил его, спрыгнул в траншею и прошелся по позиции. Отрыто было на славу. Траншея полного профиля с чуть скошенными наружу идеально ровными стенками, с плотно утрамбованным дном, без всякой там рыхлой землицы и другого мусора, всё в точности по наставлению, вела к огневой — идеально круглой яме диаметром в два метра, от которой отходили в тыл крытые бревнами блиндажи для боеприпасов и расчета. Гаг посмотрел на часы. Позиция была полностью отрыта за два часа десять минут. И какая позиция! Такой могла гордиться Его высочества Инженерная академия…
— Молодец, — сказал Гаг негромко.
— Слуга Его высочества, господин капрал! — гаркнул робот.
— Чего нам теперь еще не хватает?
— Банки бодрящего и соленой рыбки, господин капрал!»
Земляне спасли Гага из пекла настоящей бойни. Пока он жил у Корнея, война на Гиганде пошла на спад. Но она еще не закончена. Она лишь приостановлена.
«Ты плохо себе представляешь, что там у вас сейчас делается, — пытается втолковать Бойцовому Коту Корней. — Там такие отморозки, как ты, сколотили банды. За ними охотятся, как за бешеными псами!» И качает головой: нельзя тебе, Гаг, на Гиганду. Ты там непременно примкнешь к бандитам. И дело, между прочим, не только в тебе, парень. Дело еще в тех многих несчастных людях, которых ты успеешь убить и замучить…
Гаг понемногу поддается педагогическим усилиям Корнея. Попав в конечном итоге на Гиганду, он не торопится вступить в один из военных отрядов, ведущих партизанскую войну. Кажется, он готов включиться в большую созидательную работу по вытаскиванию страны из кризиса. Узнав иную жизнь, «парень из преисподней» становится мягче. Любовь к родине побеждает инстинкты профессионала. Среди читателей, правда, с момента выхода повести идут споры: насколько правдоподобна метаморфоза, совершающаяся с Гагом? Кто-то считал, что она психологически достоверна, а кто-то утверждал, что мир, увиденный Гагом, был слишком странным и неестественным, вряд ли душа Бойцового Кота могла поплыть там, как свечка от жара…
Когда грянул 1991-й и ситуация, в которую попал Гаг, стала очень и очень близка многим жителям исчезнувшего СССР, повесть заиграла по-новому. Но, наверное, не так, как хотели бы сами авторы: в споре Гага и Корнея огромное количество имперски настроенных людей встали на сторону Бойцового Кота. Он — ближе, роднее. И, главное, — понятнее. Этот поворот, надо подчеркнуть, самим Стругацким вряд ли понравился бы. Но… во всяком случае они его предугадали.