Паранойя, или Кругом стукачи

Евтушенко: У меня было одно время просто помешательство на эту тему: слежка, подосланные… Вообще у многих советских людей была паранойя такая.

Вот был случай у меня с моим другом, художником Олегом Целковым. Я, когда приезжаю в Париж, у него останавливаюсь обычно. Мы сидим, пьем. И вдруг приходит полицейский: «Вы месье Целков? О, у вас тут люди! А то, что я хотел сказать, конфиденциально». Олег начал: «Да вы садитесь, Тонька, – это жена Олега, – вам поесть даст!» Полицейский говорит: «Вообще-то я уже после работы, – почувствовал, что чем-то вкусным пахнет. И продолжает: – Значит, месье Целков, это будет между нами, и пусть ваш друг это учтет. Месье Целков, я заметил, что если в нашем аррондисмане в каком-нибудь доме появляется русский, то почему-то там же и другие русские начинают появляться. Вот так и с вами. Сначала вы были один. А потом появились еще русские, и еще русские». – «Что ж тут такого, – говорит Олег, – тянет нас друг к другу». – «Да, но как-то странно тянет. Дело в том, что многие из этих русских, – он их называл „совьетик“, „ваши совьетик“, – начали ко мне приходить и предлагать свои услуги в осведомительстве. И стали говорить: тот – то-то, этот – то-то… У меня многодетная семья. Я сначала, честно говоря, подумал, что сейчас раскрою шпионское гнездо целое, на повышение пойду. А потом понял, что ни одно уважающее себя государство не может в одном доме собрать столько шпионов – это же сразу может всплыть. И тогда я понял, что это какая-то болезнь ваша. Вы единственный, кто не пришел ко мне с доносом. Скажите, вас что, так воспитывали там, в вашем Советском Союзе?»

И еще. Я приехал к Питеру Спрэгу – миллионеру, моему другу, который в Нью-Йорке делил дом с Куртом Вальдхаймом, генеральным секретарем ООН.

Волков: И у которого Эдик Лимонов служил мажордомом.

Евтушенко: Да. И когда у Эдика собиралась компания эмигрантов, там обязательно была постелена газетка, на газетке селедочка, водочка… А мне, между прочим, притащили бутылочку «Шато Марго» из подвала Питера Спрэга – я обалдел, зная, сколько это вино стоит. И вот гости начали говорить о ком-то или друг о друге, что он – кагэбэшник. А потом все перессорились. В общем, как говорил французский полицейский: «Это невозможно! Кто вас там воспитывает, вас – совьетик?» И я тоже параноидальным стал.

Волков: На этот счет есть такое присловье: даже у параноика есть враги. Это первое. А второе, Евгений Саныч: мы можем вспомнить о вашем ближайшем друге в Америке Альберте Тодде, который сделал для вас невероятно много, который в трудных ситуациях находил выходы из, казалось бы, невозможных положений, здесь, в Америке, который организовал для вас охрану, когда ваша жизнь подвергалась опасности. Вот он – пример того, что мы называем компетентными органами. Которые могут работать во зло кому-то, а могут пытаться кого-то и защитить. В лице Тодда, вероятно, эти самые компетентные американские органы старались вас прикрыть. Такова была ситуация?

Евтушенко: Наверное, и дай бог им здоровья. Вот когда Тодд приезжал в Советский Союз, а его не хотели впускать, я написал письмо в КГБ: «Я знаю, что он был в разведке когда-то, но не знаю, связан он сейчас с ней или не связан, я знаю только, что он очень помог в организации моих поездок по Америке. Я его люблю, мы с ним ближайшие друзья, я за него ручаюсь: никакого вреда он нам не нанесет…» И Тодд мне потом рассказал, что после того как он в Москве появился, к нему подошел какой-то человек и сказал: «Мистер Тодд, ваш друг Евтушенко обратился к нам с письмом. Надеемся, что вы не будете у нас заниматься вашими старыми делами».

Волков: На всякий случай предупредили.

Евтушенко: Я об этом напомнил потом Бобкову, когда тот вызывал меня: «Ну скажите, зачем это? Ну попросил я вас… Но зачем подходить к человеку, предупреждать его? Тодд мой друг, он не может нам сделать ничего дурного». Бобков ответил: «Евгений Саныч, а вы что, отнимаете у людей нашей профессии возможность быть вашими самыми искренними друзьями?»

Волков: Вы понимаете, что он вам хотел сказать? В компетентных органах с обеих сторон могут служить искренние друзья Евтушенко!

Евтушенко: Ну, примерно что-то в этом роде. Но это задело его: «Что вы думаете, люди нашей профессии не могут быть друзьями? Что, мы не знаем, что друзей нельзя подводить?» Так что какая-то параноидальность свойственна нам.

Волков: По-моему, мы пришли к выводу, что это параноидальность, которая имеет солидные корни в действительности.

Евтушенко: Да, наверное.

Волков: Просто мы с вами выросли в такое время и в такой ситуации, когда избежать этой параноидальности было невозможно. Скажем, Анна Андреевна Ахматова понимала отлично, кто в ее окружении был стукачом. И она предпочитала даже держать их поближе к себе, чтобы, если надо что-то сообщить властям, можно было не бегать по городу в поисках стукача, а напрямую сообщить.

Евтушенко: Ну, давайте поменяем тему.