Моя индийская семья

Моя индийская семья

Основное средство передвижения в этом городе — велосипед. Я тоже купил себе велосипед и теперь без труда добираюсь до любой точки города. На велосипеде два багажника — один спереди и один сзади — и я могу везти одновременно двух пассажиров. По меньшей мере, два раза в неделю я выезжаю со своими индийскими подругами на двухчасовую прогулку. Они счастливы, и я начинаю понимать, что одна из них, младшая, влюблена в меня.

Вчера к нам пришел ее отец, которого я раньше в глаза не видел и который живет неподалеку от нашего, дома. К нам он никогда не, заходил, и я знал только братьев девушек. Отец оказался глубоким стариком с длинной и белой, словно снег, бородой, седыми волосами, умным и благородным лбом. Он владеет только хинди, и его дочь выполняет роль переводчицы. Он приглашает меня в гости. «На велосипеде это недалеко», — говорит он мне с помощью Маленькой Принцессы (так я зову его дочь). Я обещаю навестить его при первой же возможности.

Он съедает несколько пирогов, пьет чай, внимательно осматривает весь дом и уходит. Маленькая Принцесса счастлива: отец доволен своим визитом и нами.

Мне тридцать шесть лет и у меня отличное здоровье, я все еще чувствую себя молодым, тем более, что по словам друзей, на вид мне не больше тридцати лет. Этой Маленькой Принцессе семнадцать лет, и она очень красива. Мы часто выходим втроем на прогулку, и она всегда усаживается на передний багажник, отлично понимая, что когда она выпрямляется, а я, нажимая на педали, склоняю голову, наши лица почти встречаются. Когда она запрокидывает голову назад, я вижу всю красоту ее груди под тонким шелком. Ее манера произносить некоторые слова, просовывая язычок между почти сомкнутыми зубами, способна взволновать даже святого.

Вот мы сидим с ней. Первый наш любовный дуэт — в зале кинотеатра, во время фильма, который мы даже не смотрели — был немым. Ее пальцы, длинные ухоженные ногти и ладони рук поют и рассказывают мне больше, чем она могла бы выразить словами, о ее любви ко мне и о ее желании быть моей. Она прислоняется к моему плечу, и я целую ее.

Однажды она осталась у меня ночевать. Из-за братьев и нескольких соседей-индийцев она предпочитала, чтобы я жил с ней у ее отца. Я согласился, и мы поселились в доме, который был в пятистах метрах от моего прежнего обиталища. Мои друзья навещают нас каждый вечер, и мы проводим вместе долгие часы.

Как и прежде мы продаем в порту овощи. Я выхожу в 6.30 и почти всегда в сопровождении моей индианки. Она готовит легкий завтрак и настаивает на том, чтобы мы все четверо поели. В кожаном мешочке, который она носит с собой, находится все необходимое: вышитая скатерть, которую она расстилает на тротуаре, тщательно почистив его перед этим; четыре фарфоровые чашки и подстаканники. Мы церемонно едим, сидя на тротуаре.

Для меня непривычно сидеть на тротуаре и пить чай, словно в зале ресторана, но она находит это вполне естественным и сияет от счастья, когда мы просим подать нам еду или намазать на хлеб варенье.

В прошлую субботу я получил ключ к разгадке некоторых тайн моей индийской семьи. Мы живем вместе уже два месяца, и очень часто моя Принцесса дает мне золотые вещи. Это, в основном, обломки золотых украшений; половина кольца, одна серьга, звено цепочки, четверть или половина монеты. Для пропитания мне это золото не нужно, поэтому я храню его в шкатулке. Набралось уже около четырехсот граммов. Я спрашиваю ее, откуда золото, — она обнимает меня, смеется, но ничего не объясняет.

В субботу в 10 часов утра моя индианка попросила меня отвезти куда-то ее отца:

— Отец, — сказала она мне, — покажет тебе дорогу. Я останусь дома, постираю и поглажу.

Мой «тесть» сидит на переднем багажнике и молчит (кроме хинди, он не владеет ни одним языком), а я еду в направлении, которое он мне показывает. Мы едем почти час и прибываем в богатый район на берегу моря, который весь застроен роскошными виллами. Старик дает мне знак, и я останавливаюсь. Он вытаскивает круглый камень из-под платья, падает ниц у ступеней первого же дома и поет, катая камень по ступеням. Проходит несколько минут, и на пороге появляется женщина в индийской национальной одежде, подходит к нему и подает что-то, не говоря ни слова.

До 4 часов пополудни он проделывает то же самое у каждой виллы, но мне пока не удается ничего понять. У последней виллы к нему подошел мужчина, одетый в белое, поднял моего «тестя» и ввел в дом. Там они проводят более четверти часа, а потом выходят, и господин целует старика на прощание.

Домой мы вернулись до наступления ночи. Моя индианка (ее зовут Индара) сначала отводит отца в его комнату, а потом бросается мне на шею, покрывает поцелуями и отводит в душ. Потом, как обычно, она прислуживает мне за столом. Я очень хочу расспросить ее, но она отворачивается, делая вид, что занята, и тем самым отодвигает как можно дальше начало разговора. Я терпеливо жду, зная, что никакие настойчивые просьбы не помогут.

Мы легли с ней спать, и через некоторое время, устало положив голову мне на грудь, она сказала:

— Знаешь, дорогой, когда отец собирает золото, он не делает ничего дурного. Он призывает духов защищать дом, у которого он катает камень. В знак благодарности ему дают что-нибудь из золота. Это древний обычай моего народа на Яве.

Однажды на базаре я разговорился с девушкой с Явы, которая сказала мне с возмущением:

— Для чего тебе работать, если ты живешь с дочерью колдуна? И ей не стыдно будить тебя так рано даже в дождь? С золотом ее отца ты можешь жить, не работая. Она тебя не любит, раз будит так рано.

— А что делает ее отец? Я ничего не знаю.

— Ее отец колдун с Явы. Стоит ему захотеть, он может навлечь смерть на тебя и твою семью. Единственная возможность избежать колдовства его волшебного камня — это дать колдуну немного золота, и тогда он начинает катать камень в обратную сторону, изгоняя таким образом злых духов и призывая здоровье и жизнь.

Это не совсем совпадает с рассказом Индары, однако мне лично тесть-колдун не мешает. Он даже подыскал для меня работу: я татуирую лбы девушкам в возрасте от тринадцати до пятнадцати лет. Иногда я татуирую и их груди, изображая на них листья или цветы зеленого, синего и розового цветов. Процедура очень болезненна, но самые мужественные из девушек разукрашивают и соски желтой краской.

Над дверью нашего дома старик повесил вывеску на хинди, на которой, наверно, написано: «Художник-татуировщик, доступные цены, работа с гарантией». Работа хорошо оплачивается, и мне, кроме того, доставляет удовольствие смотреть на красивые груди яванских девушек.

Квик-Квик узнал, что возле порта продается ресторан, и предлагает купить его. Цена вполне приемлема: восемьсот долларов. Продав золото колдуна и прибавив свои сбережения, я смогу купить ресторан. Я посмотрел на этот ресторан и остался доволен. Он расположен в маленьком переулке, возле самого порта, и в нем всегда полно народу. Очень большой зал, просторная и ярко освещенная кухня.