Суд

Сегодня суббота. Пять дней назад, в понедельник, начал работать суд. Заключенных, замешанных в историю с муравьями, судили целый день и обоих приговорили к смертной казни. Братья Гравье получили всего по пять лет (не было доказательства людоедства). За остальные убийства люди получили по четыре или пять лет.

7.30 утра. Председатель суда в военной колониальной форме входит в зал в сопровождении старого офицера-пехотинца и лейтенанта. Справа сидит надзиратель — капитан, который представляет обвинение.

— Дело Шарьера, Кложе и Матурета.

Мы стоим достаточно близко, чтобы рассмотреть председателя суда, убеленного сединами и с выжженным от солнца лицом. Ему лет сорок — сорок пять. Над великолепными черными глазами — пышные брови, а в его взгляде, который направлен на нас, нет ничего злодейского.

Офицер из управления обрушивается на нас с градом обвинений. Нейтрализацию надзирателей он квалифицирует как попытку убийства, а араб якобы только чудом уцелел после наших ударов. Он утверждает, что мы первыми из заключенных донесли позор Франции до столь отдаленных стран: «До Колумбии! Две с половиной тысячи километров, господин председатель, прошли эти люди. Тринидад, Кюрасао, Колумбия — все эти страны наверняка полны теперь лживых сведений о французской системе наказаний. Я требую двух отдельных и взаимонезаменимых приговоров: пяти лет за попытку убийства и трех лет за побег. Это — для Кложе и Шарьера. Для Матурета я требую трех лет за побег, так как, согласно выводам следствия, он в попытке убийства участия не принимал». Председатель:

— Расскажите суду о вашем путешествии.

Я рассказываю и «забываю», конечно, о приключениях в устье Марони и всем отрезке пути до Тринидада. Зато подробно описываю семейство Бовэн, цитирую начальника полиции Тринидада: «Мы не судим французское правосудие, но мы несогласны с высылкой заключенных в Гвиану, и поэтому мы вам поможем». Упоминаю Кюрасао, епископа Ирене де-Бруйан, случай с флоринами, Колумбию, — почему и как прибыли туда. Рассказываю о моей жизни среди индейцев. Председатель слушает, не прерывая. Он задает мне несколько дополнительных вопросов о жизни индейцев, порядках в колумбийских тюрьмах, особенно его интересует подземный карцер в Санта-Марте.

— Спасибо, ваш рассказ заинтересовал суд и прояснил несколько моментов. Перерыв пятнадцать минут. Я не вижу вашего защитника, где он?

— У нас нет защитника. Прошу мне разрешить защищать себя и своих товарищей.

— Пожалуйста, законом это не возбраняется.

— Спасибо.

Через четверть часа заседание возобновляется.

Председатель:

— Шарьер, суд разрешает тебе взять на себя свою защиту и защиту твоих товарищей. Мы лишим тебя этого права, если будешь вести себя непочтительно в отношении администрации.

— Прошу суд аннулировать обвинение в попытке убийства. Это обвинение нелогично, и я вам это докажу: в прошлом году мне было двадцать семь лет, а Кложе — тридцать. Мы только что прибыли из Франции и были полны сил. Наш рост метр семьдесят и метр семьдесят пять. Араба и надзирателей мы били ножками от наших кроватей. Ни один из четверых серьезно не пострадал, что говорит о том, что мы били их осторожно, с целью оглушить, и как можно меньше повредить им. Обвинитель забыл или не хотел сказать, что железные ножки были обернуты тряпками. Суд наверняка понимает, что способен сделать сильный человек, избивая другого даже прикладом винтовки по голове. Теперь, представьте себе, что мы могли сделать, имея в руках такое орудие, как железные ножки от кроватей. Хочу обратить внимание суда также на то, что ни один из четверых не был даже помещен в больницу.

Мы осуждены на пожизненное заключение, и побег для нас — меньшее преступление, чем для людей, осужденных на короткие сроки. В нашем возрасте очень трудно смириться с мыслью о том, что мы никогда больше не вернемся к нормальной жизни. Прошу суд учесть это.

Председатель суда перешептывается с помощниками, потом ударяет молоточком по столу.

— Подсудимые, встать!

Мы стоим прямо, ожидая приговора.

Председатель:

— Суд отклоняет обвинение в попытке убийства. За побег вы осуждаетесь на два года изоляции.

Мы говорим все вместе: «Спасибо, командир», а я добавляю: «Спасибо суду».

Присутствующие на заседании тюремщики не верят своим ушам. Все друзья, даже те, кто получил суровое наказание, от души поздравляют нас.

Приходит Франсуа Сьерро и обнимает меня. Он одурел от счастья.