Глава IV КАК АМЕРИКАНЦЫ БОРЮТСЯ ПРОТИВ ИНДИВИДУАЛИЗМА С ПОМОЩЬЮ СВОБОДНЫХ ИНСТИТУТОВ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава IV КАК АМЕРИКАНЦЫ БОРЮТСЯ ПРОТИВ ИНДИВИДУАЛИЗМА С ПОМОЩЬЮ СВОБОДНЫХ ИНСТИТУТОВ

Деспотизм, который по своей природе всегда трусливо подозрителен, видит в разобщенности людей самый верный залог собственной прочности и, как правило, все свои усилия нацеливает на то, чтобы людей разобщить. Из всех пороков человеческого сердца самый подходящий для него — порок эгоизма: тиран легко прощает своим подданным отсутствие любви к нему, лишь бы при этом они не любили друг друга Он не требует от них помощи в управлении государством; довольно и того, что они сами не претендуют на управление им. Он называет «крикливыми и беспокойными» тех людей, которые пытаются объединить свои силы во имя общего процветания, и, извращая значение слов, объявляет «хорошими гражданами» тех, кто думает только о самих себе.

375

Таким образом, деспотизм порождает как раз те пороки, развитию которых благоприятствует также и равенство. Эти два явления роковым образом дополняют и поддерживают друг друга.

Равенство расставляет всех людей в одну шеренгу, не порождая никакой взаимосвязи между ними. Деспотизм возводит между ними разделительные барьеры. Равенство побуждает их не заботиться об окружающих, а деспотизм объявляет равнодушие гражданской добродетелью.

Следовательно, хотя угроза деспотизма существует всегда, он особенно опасен в века демократии.

Вполне ясно, что именно в эти века люди особенно нуждаются в свободе.

Когда граждане вынуждены заниматься общественными делами, они непременно отвлекаются от своих личных интересов и время от времени отрываются от самосозерцания.

Как только общественные дела начинают решаться общими усилиями, каждый человек приходит к пониманию, что он не столь независим от себе подобных, как он это представлял себе прежде, и что для того, чтобы обеспечить себе поддержку окружающих, он сам должен оказывать им содействие.

Когда государством правит общественное мнение, все люди сознают ценность общественного признания и каждый пытается добиться его, стараясь обрести уважение и привязанность тех людей, среди которых он должен жить.

Многие из страстей, очерствляющие сердца и разобщающие людей, обязаны, таким образом, отступать и прятаться в глубине души. Гордыня маскируется; презрительность не смеет даже высунуться на свет божий. Эгоизм страшится самого себя.

При свободном правлении назначение на большую часть государственных должностей производится выборным путем, и поэтому тем людям, которым благородство души или беспокойство желаний не дают замкнуться в узких рамках частной жизни, ежедневно приходится ощущать и осознавать, что они не могут обойтись без окружающего их населения.

Оттого бывает, что человек, своим честолюбием побуждаемый думать о себе подобных, находит, что ему некоторым образом выгодно забывать обо всех интригах, порождаемых выборами, о предосудительных средствах, которыми нередко пользуются кандидаты, и о той клевете, которую распространяют их противники. Выборы возбуждают ненависть, и чем чаще они проводятся, тем больше возможностей для ее проявления.

Это зло, без сомнения, велико, но оно носит преходящий характер, тогда как положительное воздействие выборов сохраняется надолго.

Страстное желание быть избранным может на некоторое время настроить отдельных людей на воинственный лад; однако то же самое желание почти постоянно заставляет всех людей оказывать поддержку друг другу; и, если случается так, что соперничество на выборах рассоривает двух друзей, выборная система прочно объединяет между собой великое множество граждан, которые без нее всегда оставались бы чужими друг для друга Свобода создает некоторые ситуации, возбуждающие чувство ненависти, но деспотизм порождает всеобщее безразличие.

Американцы боролись с индивидуализмом, вызывавшимся равенством, с помощью свободы и победили его.

Законодатели Америки не считали, что предоставление всей нации одного выборного органа само по себе — средство вполне достаточное, чтобы противодействовать столь зловещему и столь естественному для общественного организма заболеванию демократических времен; они полагали, что помимо этого каждой территории следует дать возможность жить своей собственной политической жизнью, с тем чтобы граждане получили неограниченное количество стимулов действовать сообща и ежедневно бы ощущали свою зависимость друг от друга.

Это были мудрые решения.

Общие дела страны находятся только в ведении граждан, занимающих в ней руководящее положение. Они лишь изредка собираются вместе, и, как это часто бывает, разъезжаясь и теряя друг друга из виду, не устанавливают между собой прочных связей. Однако, когда речь идет об управлении конкретными делами какого-либо округа, находящимися в руках живущих в нем людей, одни и те же личности всегда контактируют

376

между собой и оказываются некоторым образом вынуждены знакомиться и уживаться друг с другом.

Человека трудно заставить бросить свои дела и действовать в интересах будущего всего государства, ибо он слабо представляет себе то влияние, которое судьба государства может оказать на его собственную участь. Если же речь идет, например, о строительстве дороги рядом с его земельным наделом, он с первого взгляда увидит прямую зависимость между этим незначительным общественным мероприятием и значительно более важными для него личными делами, а также без подсказки обнаружит тесную связь, соединяющую здесь частные интересы с интересами общими.

Следовательно, гораздо большего можно достичь, поручая гражданам заниматься конкретными текущими делами, нежели предоставив им возможность решать глобальные вопросы, с целью заинтересовать их проблемами общего блага и в этой связи заставить их постоянно ощущать потребность друг в друге.

Благосклонность народа можно разом завоевать каким-либо выдающимся поступком; однако для того, чтобы заслужить любовь и уважение окружающих, необходима прочная репутация всегда доброжелательного, бескорыстного человека, готового постоянно оказывать людям маленькие услуги и делать неприметные добрые дела.

Таким образом, местное самоуправление и политическая свобода, побуждающие многих граждан высоко ценить отношение к ним соседей и близких, беспрестанно заставляет людей, несмотря на разобщающие их инстинкты, общаться и помогать друг другу.

В Соединенных Штатах самые богатые граждане весьма озабочены тем, чтобы не оказаться изолированными от народа; напротив, они постоянно поддерживают с ним общение, каждый день охотно выслушивая любого человека и беседуя с ним. Они знают, что при демократии богатые всегда нуждаются в бедных и что в демократические времена бедных легче привлечь к себе хорошим отношением, нежели благодеяниями. Ибо сама значительность благодеяний, подчеркивающая различие положений, вызывает у тех, кто ими пользуется, тайное раздражение, тогда как простые манеры производят неотразимое впечатление: любезность почти всегда привлекает к себе людей и даже простоватая вульгарность манер не всегда отталкивает.

Богатые люди отнюдь не сразу сумели понять и оценить эту истину. Обычно они сопротивляются ей в течение всего того времени, пока идет демократическая революция, и даже после ее победоносного завершения они не сразу с ней примиряются. Они охотно соглашаются заботиться о благе народа, но упорно хотят держаться от него на расстоянии. Они считают, что этого достаточно, и очень глубоко заблуждаются. Поступая подобным образом, они могут разориться, не вызвав никакого сочувствия в сердцах окружающих их людей. Народ не требует от них финансовых пожертвований, он хочет, чтобы они поступились своей гордыней.

Может показаться, что в Соединенных Штатах все силы человеческого воображения расходуются на изобретения средств приумножения богатства и удовлетворения общественных потребностей. Самые светлые головы каждого региона беспрестанно направляют свои знания на поиски новых секретов, способных улучшить всеобщее благосостояние, и, открывая какой-нибудь из них, они спешно передают его толпе.

Рассматривая вблизи пороки и слабости, свойственные многим из людей, управляющих Америкой, можно прийти в изумление, узнав, что богатство народа растет. Подобное изумление совершенно неуместно. Процветание американской демократии обеспечивается отнюдь не выборными должностными лицами; оно обеспечивается тем, что эти лица назначаются выборным путем.

Было бы неверно считать, что патриотизм американцев и то рвение, с которым каждый из них способствует благосостоянию своих сограждан, не имеет под собой никакого реального основания. Хотя личный интерес в Соединенных Штатах, как и в любом другом месте, обусловливает большую часть практической деятельности людей, он, однако, не регулирует всю их жизнь.

Я часто видел, как американцы шли на действительно серьезные жертвы ради общего дела, и я сотни раз наблюдал, как в критические моменты они оказывали друг другу надежную поддержку.

Свободные институты, имеющиеся в распоряжении жителей Соединенных Штатов, и те политические права, которыми они столь часто пользуются, беспрестанно тысячей

377

самых разных способов напоминают каждому гражданину о том, что он живет в обществе. Они ежеминутно возвращают его к мысли, что быть полезным для окружающих — долг человека, вполне отвечающий его собственным интересам, и, так как у него не имеется никакой особой причины ненавидеть окружающих, ибо он не является ни их рабом, ни их господином, он без особых усилий начинает испытывать к ним чувство сердечной доброжелательности. Сначала он служит общим интересам по необходимости, а затем уже руководствуясь сознательным выбором; расчетливость превращается в инстинктивное побуждение, и, столь много работая на благо своих сограждан, он, в конце концов, обретает привычку и склонность к служению им.

Во Франции очень многие люди считают, что равенство условий существования — важнейшее из зол, которому лишь немногим уступает политическая свобода И если уж здесь вынуждены подчиняться одному из них, то по крайней мере всеми силами пытаются избежать другого. Что касается лично меня, то я утверждаю, что есть только одно эффективное средство борьбы против того зла, которое может быть порождено равенством. Это средство — политическая свобода.