Семья

Семья

Павел подозревает всех и вся, он всегда был мнительным, а сейчас у него появилась мания преследования. Честнее сказать, не мания, а обостренная интуиция. Удивительно, он ведь все знал, чувствовал! С семьей плохо. Отношения со старшим сыном хуже некуда, он подозревает, что Александр хочет отнять у него власть. С женой тоже все из рук вон плохо. Павел даже велел забить в своей спальне дверь, ведущую в комнату Марии Федоровны.

Сразу после коронации в 1797 году у императора появилась фаворитка. Место друга сердечного Нелидовой занимает Анна Лопухина, черноглазая красавица (впоследствии Лопухина-Гагарина). Это сразу ослабляет политическое влияние Марии Федоровны при дворе и ведет к полной перестановке ближайшего окружения. Клан князя Куракина, старого друга Павла, получает отставку, теперь в чести Лопухины. В 1799 году умер Безбородко, канцлером стал Федор Ростопчин, человек сильный, умный и циничный. Отставки следуют одна за другой.

Михайловский замок начали строить в феврале 1797 года на месте бывшего летнего дворца Елизаветы Петровны. Павел сам заложил первый камень. Название замка «подсказал» некий солдат. Он увидел во сне архангела Михаила. Солдата привели к императору. Рассказ его произвел сильнейшее впечатление. Последнего сына Павел тоже назвал Михаилом. Замок строился как прибежище рыцаря, от города его отделяли луг, рвы, подъемные мосты, внутри замка было полно коридоров, тайных лестниц, подземных переходов.

Замок строили четыре года. 1 февраля семья переехала в еще не успевший высохнуть после отделки Михайловский замок. На следующий день по случаю открытия был назначен маскарад, было три тысячи гостей. Всем велено было радоваться и веселиться, но гости боялись хмурого дворца, боялись его хозяина — невеселое было новоселье.

А на следующий день Павел велел заколотить дверь в комнату жены. Зато открытой осталась дверь к потайной винтовой лестнице. Лестница вела в комнату возлюбленной — Анны Лопухиной-Гагариной. Анна тоже переселилась в замок.

В начале февраля в Петербург прибыл тринадцатилетний племянник Марии Федоровны принц Евгений Вюртембергский. Мальчик был не просто обласкан царской семьей — это был фавор. С чего вдруг? Судя по камер-фурьерскому журналу, внимание к принцу никак не соответствовало ни его человеческой, ни политической значимости. Известно, что Павел сказал воспитателю принца генерал-майору Дибичу, что он вскоре «сделает для принца нечто такое, что всем заткнет рот и утрет носы». Но на чужой роток не накинешь платок. Столица жила в озлоблении, страхе, в полном непонимании происходящего, сплетни росли как снежный ком. И как теперь отделить правду от вымысла? Рассказы свидетелей, мемуары, записки об этом времени появились много позднее. Я думаю, что плохая репутации Павла во многом создана искусственно и связана с тем, что современники, хоть и не хотели врать, подсознательно оправдывались, что так радовались потом убийству Павла. Принц Евгений, посетив Россию десять лет спустя, с удивлением узнал, что Павел хотел женить его на своей дочери Екатерине — всего лишь! Остальное додумывало окружение. А что, если Павел в нарушение принятого им закона объявит наследником не сына, а племянника?

Все эти слухи умный Пален брал на заметку, было чем торговаться с Александром. Великому князю уже была рассказана принятая на Западе процедура отставки неугодных правителей, неугодных по болезни — безумию. Если так делают в просвещенных государствах, но почему бы России не воспользоваться их опытом? А тут поступил «живой материал», известный со слов Кутайсова. Якобы… Павел собирается поступить следующим образом: Марию Федоровну сослать в Холмогоры, где обреталась в заточении несчастная Брауншвейгская семья, Александра — в Шлиссельбург, Константина — в Петропавловскую крепость. А что сам Павел? Не иначе как женится на Лопухиной-Гагариной. Нет никаких документов, что Павел собирался это сделать. Не исключено, что сам Пален и распространял эти сплетни. Когда собираешься вести человечество к счастью, все средства хороши.

Пален прожил долгую жизнь, даже с Пестелем успел встретиться в Митаве и поговорить — обменяться опытом. До самой смерти бывший генерал-губернатор твердил, что положение его и заговорщиков было безвыходное, надо было действовать немедленно, иначе бы они все кончили жизнь на плахе. То есть все содеянное ночью 11 марта было сделано как бы в целях самообороны.

А Павел «дурил». 20 сентября последовала отставка канцлера Федора Ростопчина, вице-канцлер Н. П. Панин был еще раньше отставлен. Опять у руля новые люди. Уже в марте Александр и Константин два раза подвергались аресту, после которого повторно приносили присягу отцу-императору.

Примечателен изложенный французским эмигрантом графом Ланжероном разговор Палена с императором 9 марта 1801 года. Все происходило за три дня до убийства. Разговор этот, похожий на анекдот, изложен во всех учебниках. Я дам его с некоторыми сокращениями.

«9 марта я вошел в кабинет Павла в семь часов утра, чтобы подать ему, по обыкновению, рапорт о состоянии столицы. Я застаю его озабоченным, серьезным…

— Фон Пален, вы были здесь в 1762 году?

— Да, ваше величество. Но что вам угодно этим сказать?

— Вы участвовали в заговоре, лишившем моего отца престола и жизни?

— Ваше величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом, я был очень молод, я служил в низших офицерских чинах в конном полку… Но почему, ваше величество, вы задаете мне подобный вопрос?

— Вот почему: потому что хотят повторить 1762 год.

Я затрепетал при этих словах, но тотчас же оправился и ответил:

— Да, ваше величество, хотят! Я это знаю и участвую в заговоре.

— Как?.. Что вы мне говорите?

— Сущую правду, ваше величество, я участвую в нем и должен сделать вид, что участвую ввиду моей должности, ибо как мог бы я узнать, что намереваются они делать, если не притворюсь, что хочу способствовать их замыслам? Но не беспокойтесь, вам нечего бояться: я держу в руках все нити заговора, и скоро все станет вам известно. Не старайтесь проводить сравнений между вашими опасностями и опасностями, угрожавшими Вашему отцу. Он был иностранец, а вы русский; он ненавидел русских, презирал их и удалил от себя; а вы любите их, уважаете и пользуетесь их любовью; он не был коронован, а вы коронованы; он раздражал и даже ожесточил против себя гвардию, а вам она предана. Он преследовал духовенство, а вы почитаете его; в его время не было никакой полиции в Петербурге, а нынче она так усовершенствована, что не делается ни шага, не говорится ни одного слова без моего ведома…

— Все это правда, — отвечал он, — но, конечно, не надо дремать».

Если быть уверенным, что такой разговор состоялся, хочется воскликнуть: «Ну и подлец, но какая выдержка!» Ясно также, что Павел знал о заговоре и целиком доверился Палену. Главное для меня в этом рассказе — концовка: «…я тут же написал об этом великому князю».

Александр уже поддался уговорам. Он согласен наследовать отцу, но он взял с генерал-губернатора клятву, что при перевороте жизнь отца не будет подвергаться опасности. Пален был во всем с ним согласен. А кто склонит Павла к отречению? Сенат. Сенат есть представитель народа, и отречение можно будет сделать без участия великого князя. Александр уже придумал, что отец будет жить в своем Михайловском замке, заниматься семьей, искусством, внуками, в конце концов. Он не видел ничего страшного в такой жизни, недаром он с ранних лет хотел для себя жизни частного человека.

Павел поверил заверениям Палена, но в тот же день, ввиду опасности положения, вызвал письмом опального Аракчеева, которому верил безусловно. Аракчеев сразу бросился в Петербург, но его не впустили в город. Он был задержан на заставе. Объяснение простое: генерал-губернатор Пален заведовал почтами, всякое сколько-нибудь стоящее письмо перлюстрировалось. Поэтому он дал четкий приказ — Аракчеева в Петербург не впускать.