Глава 16 За шаг до восстания

Глава 16

За шаг до восстания

Покушение следовало за покушением. Двадцать первого июня юный варшавянин Ярошинский стрелял в наместника, великого князя Константина. А за неделю до этого едва избегнул казни от руки народных мстителей его предшественник граф Лидерс. Это покушение было осуществлено как месть за смертный приговор Арнгольдту, Сливицкому и прочим революционерам старым другом Домбровского Андреем Потебней.

Лидерс получил анонимное письмо, подписанное: «Глава общества спасения»:

«Если вы утвердите смертный приговор Арнгольдту и Сливицкому, приготовьтесь отправиться на тот свет…»

Смертный приговор был утвержден.

Пятнадцатого июня шестьдесят второго года в половине второго дня граф Лидерс совершал свою ежедневную прогулку по аллеям Саксонского сада. В сопровождении свиты неспешно следовал он среди аккуратно подстриженных газонов и классических статуй, белевших в зелени.

Внезапно из гуляющей толпы, среди которой было немало военных, выделился молодой человек. Это был Андрей Потебня. Он остановился в десяти шагах от Лидерса и выстрелил в него. Лидерс упал. Потебня хладнокровно продул пистолет, положил его в карман, вошел в кондитерскую и вышел из нее другим ходом.

Графа подняли. Гулянье продолжалось. Никто из публики не остановил стрелявшего.

Увидев в тот же день Домбровского и Варавского, Потебня сказал им с чувством глубокого удовлетворения:

— Я вбил ему в башку наших Арнгольдта и Сливицкого!

Поиски ни к чему не привели. Великий князь Константин в бессильном гневе, за которым чувствовался страх, писал императору в Петербург:

«Если бы в толпе, бывшей в это время в Саксонском саду, было малейшее сочувствие к полиции, убийца не мог бы скрыться…»

Домбровский нарушил свое длительное молчание и выступил в Центральном национальном комитете с резким протестом против раболепной затеи «белых»: осудить от имени польского народа все эти покушения. Осуждение, по мысли его инициаторов, следовало направить наместнику в виде адреса. Гневный протест Домбровского возымел действие: холуйская инициатива провалилась.

Через свою подпольную агентуру в лагере противника Домбровский узнал, что у властей возникли подозрения относительно деятельности Потебни. В ту пору Андрей Потебня был подпоручиком 15-го Шлиссельбургского полка, расквартированного в Варшаве. Он был членом русской революционной организации «Земля и воля». В Польше Потебня стал руководителем нелегального русского «Комитета офицеров», объединявшего до двухсот офицеров из различных частей варшавского и других гарнизонов Польши. Потебня состоял в переписке с Герценом, которого осведомлял о революционной деятельности русского офицерства.

Узнав об опасности, грозившей Потебне, Домбровский немедленно отправился к нему.

— Этого следовало ожидать… — сказал Андрей задумчиво. — Значит, пронюхали… Ну что ж, тем лучше!

— Лучше? — удивился Ярослав.

— Да! Я скроюсь из полка и перейду на нелегальное положение. В этом есть свои преимущества: мне легче будет работать по подготовке восстания…

— Кто будет замещать тебя?

— Вот давай подумаем.

Они стали перебирать имена русских революционных офицеров: Нарбут, Голенищев-Кутузов, Баталов, Новицкий, Константин Крупский, капитан Озеров…

— Все это народ замечательный, — сказал Потебня. — Любой из них может стать во главе организации. Но некоторые из них под арестом, другие скрылись…

Он остановился.

— Знаю, Андрей, что ты хочешь сказать: был бы жив Ян Арнгольдт — другого не надо.

— Не подозреваешь, кто их предал?

Домбровский сдвинул брови, закусил губу. Андрей с юношеских лет знал это выражение гнева и ярости на лице старого друга. Ярослав провел рукой по лицу и сказал, овладев собой:

— Мы многое знаем, Андрей, мы многое умеем, но не все. Потому я и пришел предупредить тебя. Не медли!

В ту же ночь Андрей Потебня скрылся, ушел в глубокое подполье.

«Беда не приходит одна»… Домбровский вспомнил эту русскую пословицу, когда вскоре после горестного известия о казни Арнгольдта, Сливицкого, Ростковского он узнал, что седьмого июля в Петербурге арестован Чернышевский. Домбровский понял, что краткий период либеральничанья прошел. Царское правительство решило круто завинтить гайку. Следовало ожидать жестоких ударов по всему, что носило хотя бы тень свободомыслия. Нельзя более ни секунды медлить с подготовкой восстания. Пусть комитет с помощью «белых» откладывает его срок, он, Домбровский, не будет с этим считаться. Он поставит членов комитета перед свершившимся фактом!

В эти летние дни Домбровский усиливает работу по подготовке восстания. Он спешит. Провал организации в учебной роте чувствителен. Но остальные звенья не тронуты. Домбровский завязывает подпольные связи в различных районах Польши — в Замостье, в Брест-Литовске, в Модлинской крепости.

Домбровский считал, что подпольная организация вполне созрела для восстания. Народ ждет призыва к революции. Важно не пропустить момент. Остановка только за оружием. Наступило время выпустить соответствующее воззвание к народу. Он выступил в Центральном национальном комитете с горячей речью в защиту своего предложения. Никогда еще он не говорил с такой пламенной страстью. Речь его захватывала и убеждала. Слушали его затаив дыхание. Домбровскому удалось собрать большинство. Воззвание к народу было тут же составлено. Оно было разослано во все концы Польши.

«Национальная организация, — значилось в нем, — ставит своей задачей подготовку страны к всеобщему, рассчитанному на победу восстанию, которое должно принести независимость Польше, а всем ее жителям, без различия вероисповедания, — полную свободу и равенство перед законом при уважении прав народностей… Ширя братство между классами национального общества, она будет содействовать тому, чтобы реформу земельных отношений решить с пользой для дела восстания и полностью освободить крестьян от крепостной зависимости… Национальная организация в согласии с соседними народами, особенно славянскими… будет стараться вызвать между ними, а особенно в России, агитацию и наконец вооруженное движение… которое облегчило бы победу общего дела — свободы…»

Кто же были люди, окружавшие Домбровского в эти решающие дни? Во-первых, Валерий Врублевский, энтузиаст, самоотверженный патриот. Ярослав знал его по Петербургу, где Врублевский был одним из наиболее активных участников революционных кружков. По окончании института он занял должность инспектора лесной школы в Сокулке, неподалеку от Гродно. Домбровский обнаружил в нем незаурядные военные таланты и предназначал ему одну из крупных командных должностей. Сейчас там, у себя в Гродненской губернии, Валерий Врублевский занимался агитацией и помогал другому видному участнику подпольного революционного движения — Константину Калиновскому издавать и распространять популярнейшую подпольную газету «Мужицкая правда».

Убеждения Кастуся Калиновского, бывшего петербургского студента-юриста, сложились под влиянием Чернышевского, Добролюбова, Герцена. Вместе с Врублевским он организовал в Гродненской и Виленской губерниях многочисленные революционные кружки. Волевой, смелый до самозабвения, он стал во главе Литовского провинциального повстанческого комитета. Белорус по национальности, он был автором лозунга: «Польское дело — это наше дело, это дело свободы». Газета «Мужицкая правда» призывала добиваться «не такой вольности, какую нам царь захочет дать, а такой, какую мы, мужики, сами для себя сделаем».

Они первыми пришли на то ночное собрание, которое созвал Домбровский. Он сердечно обнял одного и другого. Рядом с маленьким Ярославом они казались великанами.

— Вы сегодня франтами, — сказал Домбровский, оглядывая обоих.

Врублевский засмеялся и огладил свои длинные вьющиеся волосы, зачесанные назад. На нем были щегольской пиджак и пышный бант галстука. Его открытое смелое лицо, опушенное бородкой, светилось добродушием.

— А что ж, — сказал он, — это тоже конспирация.

Кастусь Калиновский машинально потрогал толстый узел своего галстука. Он был задумчив. Высокий лоб его прорезала морщина озабоченности. Красиво очерченный рот был сжат. Он поднял глаза на Ярослава и спросил:

— Что, скоро?

Валерий и Ярослав поняли, к чему относится этот вопрос: скоро ли восстание? Но Домбровский не хотел говорить, пока не придут остальные. Он перевел разговор на другие темы.

Постепенно комната заполнялась. Пришел Зыгмунт Падлевский, Каетан Залеский, Андрей Потебня, Оскар Авейде, Миладовский.

— Ну, каков я? — спросил Потебня, став перед Домбровским.

— Странно мне видеть тебя, Андрей, в цивильном платье, — ответил Ярослав.

— Мне и самому непривычно, — засмеялся Андрей.

Он изменил не только костюм, но и лицо: сбрил усы и отпустил бороду.

— Хорошо, — одобрил Домбровский, — встретил бы на улице — не узнал. Типичный голландский моряк.

Наконец собрались все. Домбровский встал. Разговоры в разных углах комнаты затихли.

— Нам нет надобности друг друга агитировать, — начал Домбровский тихим голосом. — В сущности, нам надо сейчас решить только один вопрос: когда? Долее тянуть невозможно. Народное негодование дошло до точки кипения. Если мы пропустим момент, оно начнет остывать. Я предупреждаю вас, что этот момент наступил. Нам осталось только получить крупную партию оружия, во-первых, и, во-вторых, окончательно договориться об организации русско-польского революционного союза. Переговоры намечены в Лондоне. С русской стороны будут Герцен, Бакунин, Огарев. Нам нужно делегировать в Лондон трех товарищей. Я предлагаю Падлевского, Гиллера и Миловича.

Долгих споров по поводу кандидатур не было. Правда, Авейде предложил заменить Падлевского Залеским, а Миладовский горячо отстаивал кандидатуру Авейде. Но авторитет Домбровского, как признанного вождя восстания, был так силен, что его предложение легко возобладало.

Никто не оспаривал того, что восстание должно быть в ближайшие дни. Делегатам в Лондон было дано добавочное поручение: поторопить с отправкой в Польшу оружия.

Расходились, как всегда, по одному. Домбровский задержал Врублевского. Когда они остались одни, Ярослав сказал:

— Валерий, комитет назначил тебя военным начальником Гродненского воеводства. Тебе присвоен чин полковника…