Анатолий БАЛЬЧЕВ
Анатолий БАЛЬЧЕВ
— Анатолий, когда Вы познакомились с Высоцким?
— С Володей меня познакомил Всеволод Абдулов, — это было в 1972, может быть, в 73-м году… Точнее, Сева сказал Высоцкому про меня, и Володя сам позвонил мне домой:
— Говорит Высоцкий…
И попросил меня посодействовать в одном деле… Сева тогда брал машину, а я мог как-то помочь в этом деле… Вначале нас связывали автомобильные дела — у меня тоже была «иномарка»… Я тогда работал руководителем музыкального ансамбля в ресторане «Архангельское» и пел несколько песен Высоцкого. Потом Володя узнал об этом — > ему сказали друзья — а позже даже слушал… Я его как личность всегда уважал… Мы познакомились. Не так часто, но встречались…
— Вы помните первое впечатление?
— В Высоцком не было ничего наносного, показного… Я тогда много спрашивал, а Володя рассказывал. Я думаю, он почувствовал профессиональный интерес к себе, интерес профессионального музыканта. Я сказал, что некоторые его песни было бы очень интересно аранжировать. Он ответил, что уже занимается этим. Мы были за городом и заехали на Матвеевскую что-то взять… Начали говорить о музыке. Володя показал мне массу пластинок: джаз, записи классической музыки… А потом говорит:
— Вот послушай это…
И поставил свои первые записи с оркестром: «Кони привередливые», «Лирическая», «Як-истребитель» и другие. Он только что их записал…
— Это были записи на фирме «Мелодия»?
— Да, но тогда они еще не вышли на пластинках и никому не были известны. Около часа мы слушали эти записи, и я сразу же взял две песни в репертуар: «Москва-Одесса» и «Кони привередливые». Пластинки все не выходили, сам Высоцкий распространением, а тем более тиражированием своего творчества, естественно, не занимался… Так что, тогда эти песни можно было услышать только у нас. И люди приезжали специально, чтобы их послушать. Помню, что однажды даже приехали Высоцкий и Марина Влади… Да, я в присутствии Высоцкого пел его песни…
— Когда вы вместе слушали записи, как Вам показа-лось, они нравились самому Высоцкому?
— Володя не говорил прямо — нравятся или не нравятся. Мне кажется, ему хотелось услышать мое мнение…
— Вот послушай, это делал Гаранян… А это — Зубов…
По-моему, он успокаивал себя: нет, не так уж плохо это сделано…
Хотя некоторые вещи были, действительно, сделаны очень неплохо. А другие, на мой взгляд, не стоило петь под оркестр. Музыка уводила от главного — от текста. Я думаю, что Володя пошел на это от невозможности других выходов на слушателя. Концертов и выступлений было немного, стихи не печатались… Я помню, что сказал Володе: «Ты здесь поешь лучше любого нашего певца». Ведь Высоцкий всегда поет очень стройно, у него хорошая «атака на звук»… Он никогда не детонировал, в общем, пел профессионально.
— А владение гитарой у Высоцкого было профессиональное?
— В точном смысле слова — нет. Но и здесь у него был дар… Он мог брать очень сложные аккорды, даже не зная, что он берет именно эти аккорды. Он все схватывал мгновенно: кто-то ему показал, и он ставил палец так, как было нужно. Причем он брал именно те три-четыре аккорда, которые были необходимы для этих стихов… Я считаю, что Высоцкий очень интересен и как композитор… «Здесь лапы у елей дрожат на весу…» — прекрасная мелодия и очень интересная гармоническая структура. «Кони привередливые» — пусть мелодия очень проста, действительно состоит из трех аккордов, но найден музыкальный ключ… И очень точное «попадание в текст».
— Как часто Вы встречались с Высоцким?
— Часто мы не встречались… Виделись только тогда, когда у него было желание. Конечно, мы могли встречаться и чаще, но я всегда чувствовал дистанцию… Внутри я, конечно, его боготворил.
Потом Володя познакомился с Бабеком-моим приятелем. Бабек — по национальности иранец, сын иранского коммуниста. Он воспитывался в нашей стране, в Ивановском детском доме. Бабек заочно, по записям, знал Володю и, когда я их познакомил, они подружились. Высоцкий довольно часто бывал у Бабека…
— Для многих, а может быть, для всех — Серуш Бабек — фигура загадочная…
— Бабек — деловой человек, бизнесмен. Его фирма представлена в нашей стране, а также имеет отделения во многих других странах…. Бабек специально привез многоканальный магнитофон, чтобы записывать Володю. Они сделали очень хорошие записи.
У них было много встреч за границей — особенно в последнее время. Володе нужен был человек, с которым он мог бы откровенно говорить о делах, в том числе, наверное, и о финансовых. Высоцкий был человеком и художником, знающим себе цену. Но при всем этом оставался очень скромным и тактичным. А в вопросах материальных, особенно, когда затрагивались какие-то денежные проблемы, он был очень деликатным — часто просто смущался… Я сам был этому свидетелем…
Однажды звонит:
— Зайди ко мне…
Я приехал…
— Толя, ты, наверное, знаешь, кто занимается шмутками… Вот, посмотри, Марина привезла дубленку, она мне велика, висит уже два года… Сколько она примерно стоит?
Я сказал… Смотрю, дубленка на меня… Примерил — как раз…
— Володя, может я возьму?
Он обрадовался:
— Конечно, бери! Деньги отдашь, когда сможешь…
Я почувствовал, что деньги тогда ему были нужны. Дубленку эту ношу до сих пор…
— Среди коллекционеров известны «записи у Бабека». А где они были сделаны?
— На его квартире, на улице Фестивальной, где тогда стояла аппаратура. Там Володя записал «Купола» — очень хорошая запись.
На этой квартире однажды произошел такой смешной случай… На Бабека все время жаловались соседи: часто гости, музыка, шум… А мы приехали с Володей просто поужинать — Бабек очень вкусно готовит. Сели за стол, было тихо: никто не пел, не играл — никакого шума. А соседи услышали, что кто-то приехал — ну, значит, будет шум! — и по привычке позвонили в милицию. Сидим, разговариваем — вдруг звонок в дверь… Открываем, заходят два милиционера:
— Соседи жалуются: опять у вас гости… Опять шумите…
И тут Володя выходит из соседней комнаты…
— Да кто здесь шумит? Вы что, товарищи? Я даже не пою.
Надо было видеть лица этих милиционеров, когда они узнали Высоцкого…
— Ой, Высоцкий здесь… Ой, извините, Владимир Семенович…
Это надо было видеть…
— А хорошо известная запись песни «О конце войны» где Высоцкий говорит Вам: «Толя, давай начнем…» - тоже была сделана у Бабека?
— Нет, это мы записывали у Володи дома, на Малой Грузинской. Записывали для фильма «Место встречи изменить нельзя». Помню, что в квартире были еще сын Высоцкого — Никита и Валерий Павлович Янклович. Володя хотел сделать приличную фонограмму и послать ее на Киевскую студию. Он предложил:
— Давайте попробуем, у меня несколько вариантов… Сначала мы записали эту песню «в вальсе», потом вариант «баллады», который, по-моему, оказался самым удачным. Кстати, у Володи было два варианта текста: длинный и короткий.
— А что еще запомнилось Вам из общения с Владимиром Семеновичем?
— Я очень хорошо помню, как мы вдвоем ехали на машине… У Володи было свободное время, и он предложил:
— Давай, я отвезу тебя в «Архангельское»…
Мы много разговаривали… Я рассказал, что у меня сейчас какая-то безысходность, работа в ресторане угнетает… Конечно, мы добивались довольно высокого качества, у нас был свой репертуар, но ресторан есть ресторан…
— Хочу собрать приличный коллектив, попробовать писать музыку…
А Володя говорит мне:
— Это возраст (мне тогда было 29 лет), это пройдет со временем… Человек вначале стремится что-то взять от жизни… Ты не думай, у меня тоже было такое. Просто я сразу попал в театральное училище, потом — в театр… Само окружение втравило меня в творчество. Если в тебе что-то заложено, если ты действительно об этом думаешь, то, поверь мне, это придет. Ты сам потом придешь к чему-то серьезному…
Я очень хорошо запомнил эти слова и часто их вспоминаю… Особенно часто вспоминал, когда я сам стал отбрасывать многие вещи, начал писать музыку для кино и для театра.
— Высоцкий редко соглашался на работу с профессиональными композиторами. Он говорил, что получается, может быть, лучше, «чем у меня, но совсем не то, что я хотел сказать…» А я знаю, что Вам он дал свои стихи…
— Я однажды позвонил Володе и сказал, что один режиссер запускается с картиной… Время действия — двадцатые годы, ему нужна песня…
— Порекомендуй какие-нибудь стихи… Блока, может быть, Есенина… Тебе лучше знать.
А Володя ответил:
— Зайди ко мне.
Захожу, он приносит стихи… Вижу его почерк. Читаю — то, что нужно. И понимаю, что это его стихи…
— Володя, но ты, наверное, сам будешь писать песню?
— А тебе понравилось?
— Именно то, что мне нужно!
— Бери. Я с музыкой еще не думал… Ладно, сделаю исключение из правил. Пиши, посмотрим, что получится…
Я переписал стихи с рукописи… Мы попили чай, и я сразу же уехал… Как будто получил какую-то драгоценность и боялся, что у меня ее заберут назад. Это были стихи «Попытка самоубийства».
Я стал думать, работать над песней… И однажды мы с Володей встретились на даче у Бабека. Остались вдовем, и я показал ему песню… Володя сделал кое-какие поправки, но, по-моему, в принципе песня ему понравилась… К сожалению, в картину она не вошла… Но запись осталась — память о нашей совместной работе…
— Вы общались с Высоцким летом 1980 года — расскажите об этом…
— Летом к Володе прилетел американский певец Майкл Миш. У Высоцкого было очень мало времени, и он попросил меня, с Майклом занимался я. Володя знал, что Майкл со мной, и был спокоен, только иногда подключался к нам… А мы вместе с Майклом Мишем были у друзей Севы Абдулова, Майкл прекрасно пел… Потом вместе ходили в сауну…
Володя очень хотел помочь Майклу… Он думал — раз я вращаюсь в этих музыкальных кругах, то смогу помочь Майклу как продюсер… У меня до сих пор хранится кассета с записями Майкла Миша… Он хотел записать у нас диск на фирме «Мелодия», но ничего тогда не получилось…
А в июле… Я встретил Высоцкого 23 июля в ресторане ВТО. Володя был в плохой форме. Он приехал около одиннадцати. Мы сели за один столик, начали что-то есть… Все время подходили люди: было такое впечатление, что они его тысячу лет не видели. И все они хотели выпить с Володей… Видя его состояние, я старался эту толпу отогнать…
Потом Володя попросил меня:
— Толя, ты возьми бутылку с собой… Я пить не буду — будем только угощать…
Еще я хорошо запомнил, что у него с собой было много денег — целая пачка. И мне показалось, что он от них хотел избавиться, пытался их отдать… Как будто предчувствовал…
Да, бутылку я взял… Володя, который очень редко кому-нибудь доверял машину, сам попросил вести «мерседес». Отдал ключи…
— Давай, поехали….
С нами поехал актер Дружников. Когда мы подъехали к дому, он все-таки отобрал у меня эту бутылку водки:
— Я ее беру, ко мне должны приехать…
Ну, а переубедить, уговорить его было просто невозможно. Начиналось двадцать четвертое июля…
Я поехал домой, из дома позвонил на Малую Грузинскую. Мне сказали, что Володя уже спит. Я немного успокоился.
На следующий день мы уехали в Рязань — там на олимпийской базе мы давали концерт… Помню, что с нами выступал Жеромский.
Приехали в Рязань — была жуткая духота… Вечером — концерт. Потом всех пригласили в баньку, а я не пошел — лег спать.
25 июля я проснулся рано утром. Резко поменялась погода, похолодало… Пошел в лес, вспомнил про Володю. Ну, думаю — мучается… Давление-то скачет…
В Москву мы приехали часов в двенадцать. Захожу домой, первый звонок — от приятеля:
— Правда ли, что умер Высоцкий?
— Да ты что! — Но подумал, что ведь может быть… Набрал номер Высоцкого, трубку взял Сева Абдулов…
А у меня только одно на уме: я же не смог его уговорить, не смог…
Я приехал на Малую Грузинскую, народу было уже много. Володя лежал в маленькой комнате. Я совсем ничего не помню…
Москва, октябрь 1987 г.