Все в жизни надо испытать!

Все в жизни надо испытать!

Когда мне было 18 лет, я закончил второй курс геологоразведочного факультета Азербайджанского индустриального института и был вместе со своим сокурсником Веней направлен на полевую практику в геологическую партию, которая базировалась в селении Ширвановка Яламинского района. Село было небольшое, мы сняли комнату у одной бабульки. Ежедневно утром мы садились на машину и ехали на работу — мы вели гидрогеологическую съемку в полосе между железнодорожной линией Баку-Дербент и берегом Каспийского моря. Вся эта территория покрыта густым лесом, который обязан своим происхождением бесчисленному количеству родников, выходящих здесь из-под земли. В нашу задачу входило обследовать по мере возможности каждый родник, измерить его дебит, из некоторых отобрать пробу воды на химический анализ. Работа была нелегкой. Мы двумя группами пробирались сквозь густые заросли подлеска. Для того, чтобы не потерять друг друга, у каждой группы были свистки: один свисток означал «я здесь», два — «иду дальше», три — «иди ко мне». Иногда свист не помогал — свистишь, свистишь, а другая группа не слышит и не отвечает. Тогда обращались ко мне: «Володя, крикни!» И я громко кричал — голос у меня зычный, и обычно это помогало. В дождливые дни работать было невозможно. Хозяйка, у которой мы жили, в такие дни еще с ночи ставила нам на прикроватные тумбочки по стакану тутового самогона. Это был подарок, но с намеком: она давала знать, что у нее есть свежий самогон и мы можем его купить за смехотворную по тем временам цену. Делать нам было в такие дни нечего, поэтому у той же хозяйки мы покупали не только самогон, но и закуску, и уже с полудня начинался пир горой, который иногда продолжался до самой ночи. Конечно, гуляли мы не одни, к нам присоединялись геологи и техники, жившие в этом же селении.

Однажды, после такого «веселого» дня я вышел на улицу немного прогуляться. А Веня сказал, что он устал и ложится спать. Возвращаясь домой, я увидел на дороге ежа. Закатил его в шапку, принес домой, разделся и перед тем, как потушить свет, приподнял Венино одеяло и засунул в его постель ежа. А сам быстренько лег в кровать и притворился спящим. Прошло минут десять, Веня повернулся и, конечно, напоролся на ежа. С воплем он вскочил с кровати, зажег свет, увидел ежа и с проклятиями выбросил его в открытое окно. После этого спать стало вообще невозможно: во дворе началась нешуточная суматоха — заливалась лаем собака, мычала корова, кудахтали куры. В этот шум скоро врезался высокий голос хозяйки, которая пыталась навести порядок. Наутро она нам пожаловалась:

— Еж забрался во двор, собака бросилась на него, корова испугалась, сорвалась с привязи и затоптала весь огород прежде, чем я успела вмешаться.

Мы, конечно, промолчали о своей роли в этом переполохе.

Каждые две недели мы отправлялись на выходные дни на отдых домой, в Баку. Добираться до города легче всего было на поезде. От станции Ялама, находившейся недалеко от селения Ширвановка, до Баку поезд шел пять-шесть часов. Однако у нас в те годы был лозунг, которого мы придерживались по мере возможности: «Все в жизни надо испытать!». Трудно сейчас сказать почему мы решили в первую очередь этот девиз проводить в жизнь во время поездок в город на поезде: мы принципиально не брали билеты, а старались проехать зайцем. Когда не удавалось влезть в вагон, мы ехали на подножке, на крыше. Как-то Веня уговорил машиниста посадить нас на паровоз. Это было незабываемое путешествие — из топки пыхало жаром, мы стали черными от угольной пыли, но радость от того, что все-таки проехали без билетов, была главной для нас.

Однажды, когда мы все-таки влезли в вагон и надеялись благополучно доехать до города, вдруг появился контролер. Прятаться в туалет, как мы понимали, было бессмысленно. Мы стали переходить из вагона в вагон, стремясь уйти от контролера, но он медленно, но верно нас догонял. Тогда Веня решился на отчаянный шаг: он умудрился расцепить состав — мы оказались в той части, которая продолжала ехать, а контролер — в той, что осталась без паровоза. Конечно, случившееся немедленно заметили, поезд остановился, паровоз и первые вагоны подали назад и снова сцепили с оторвавшейся частью состава. Но, благодаря этой суете, нам удалось благополучно перейти в те вагоны, в которых контролер уже успел проверить билеты, и мы благополучно добрались до Баку.

Когда гидрогеологическая съемка была закончена, нас перевели на буровую, которая располагалась в селении Алексеевка Худатского района. Это было довольно большое селение, с улицами, которые местами были даже вымощены камнями. Поселили нас в школе. Первым делом встал вопрос о еде. Я отправился обходить дворы местных жителей, пытаясь купить у них кур, яйца и вообще хоть что-нибудь. Однако все, к кому я обращался, говорили одно и то же:

— Идите в колхоз!

Для меня это было совершенно непонятно, но, в конце концов, не сумев купить ничего съестного, я пошел в правление колхоза. Там меня встретили радушно, спросили, что бы я хотел купить?

— А что у вас есть?

— Вот список, выбирайте!

Список был длинный, в нем было все: яйца, куры, молоко, масло, творог, сметана и многое другое. А в конце списка значился самогон.

— Не понял, вы продаете самогон тоже?

— Да, конечно, выберите все, что вам надо, цены там указаны, оплатите в кассе и идите на склад — там все и получите.

Я просто обалдел — о таких колхозах я никогда не слышал. Как позже выяснилось, этот колхоз считался передовым, а возглавляла его женщина, Герой соцтруда по фамилии Копейка. Она железной рукой правила колхозом, его члены обязаны были всю излишнюю продукцию домашних хозяйств сдавать в колхоз, который все это реализовывал, а вырученные деньги выплачивал колхозникам. Я отправился на склад, где получил все по своему списку, а когда дело дошло до самогона, завскладом меня огорошил:

— Какой именно самогон вы хотите — тутовый, абрикосовый или сливовый?

Я в те времена никогда не пробовал никакого другого самогона, кроме тутового. Сливовый самогон меня как-то не привлек, и я выбрал абрикосовый самогон, тем более, что он источал изумительный запах свежих абрикосов.

Со всей добычей я вернулся в школу и обрадовал своего приятеля Веню:

— Еды навалом, а пить будем абрикосовый самогон.

Сели за стол, налили каждому по стакану. Я выпил, и у меня глаза полезли на лоб: самогон был по меньшей мере 80-градусный. Такого мне пить еще не приходилось. Мы оба сидели с открытыми ртами и пытались вздохнуть, схватили воду, запили и, наконец, постепенно пришли в себя. Через пару дней мы приспособились и уже спокойно пили эту «огненную воду».

Надо сказать, что когда я вернулся домой, в Баку, и мы с товарищами собирались за столом, я первое время наливал себе хотя бы полстакана водки, чтобы быть на одном «уровне» со всеми. Постепенно это прошло, и я стал пить как и остальные — только по случаю и не больше 100–200 грамм — пьяницы из меня не получилось! Но этот опыт тоже стал одним из элементов осуществления нашего лозунга «Все в жизни надо испытать!»