Булгаков (14.02.1947)

Булгаков (14.02.1947)

Дорогой друг мой Валентин Федорович,

Радоваться Вам! Радовались мы Вашей душевной вести от 2 Февраля. Радовались и Вашим и друзей Ваших добрым мысленным посылкам. Радовались и Вашему внуку Валентину. Башни Каменец-Подольска мне знакомы — говорят, там турецкий клад. Радовались и героизму Вашей старшей дочери и исполнившемуся желанию Вашей младшей (совсем по-толстовски). Радовались труду и бодрости Вашей. А уж если бы довелось посотрудничать с Вами в ближайшей работе — вот уж шибко возрадовались бы.

Еще радовались тому, о чем Вы и не подозреваете. В своем Декабрьском письме Грабарь сообщает достоверно: "Булгаков вернулся". "Ну — нэ…", как говорят в Праге, так сказал и я. Не поверю, чтобы В.Ф. укатил без объявки. И вот вчера подают с почты Ваше письмо. Так оно и есть. Наше чутье пересилило "неопровержимое" сведение. Вполне понимаем Ваши соображения, тем более, что везде Вы преданно служите нашей любимой Родине. И Злата Прага нуждается в таких испытанных друзьях, как Вы. Вот и мы маячим на Гималаях в ту же Славу Родины!

Приезжала в Индию делегация московских ученых. Мыто их не видали, а Святослав с Девикой очень подружились с ними. Особенно хвалили академика Павловского — истинный ученый, подвижник. Видели ли Вы книгу Александра Поповского "Вдохновенные искатели" (Москва, "Советский писатель", 1945)? Прочтите — доброжелательная книга о наших современных подвижниках. Наверно, в Праге она имеется. Вот бы перевести! Юрий посылает Вам свое исследование о Гесэр-хане (монгольский эпос). Недавно монголы в Улан-Баторе праздновали память этого легендарного героя. Ох, все труды Юрия должны бы быть изданы на Родине. Приезжие оттуда академики называли нашу экспедицию — "мировое достижение". Вот бы и издали труды на пользу всесоюзную. Не напрашиваться же! Впрочем, может быть, трудны условия быта? Бумага плоха, шрифт бисерный — глаза сломаешь. Прислали журнал "Новый Мир" — совсем неудобочитаем. Жаль, со временем в кирпич превратится, а скрижали должны быть четкими. В них жизнь народа — ему дано великое будущее.

Спрашиваете, чуем ли мы Ваши и друзей добрые мысли? Да и Вы должны чуять от нас сердечные токи. Часто Вас поминаем душевно. Ничего, что Вы сейчас в Праге, а мы — на Гималаях, по счастью, мысль беспредельна. С Троилиным не пришлось встречаться, но хорошие отрывки из его "Тараса Бульбы" слышал. Удачная опера! Вообще, хорошо, что около Вас собирается культурная группа. Всегдашнее мое мечтание о культурном единении, о Знамени Мира невежды зовут утопией, а другие — труизмом. Такой же труизм, как "Не убий", а земля посеяна черепами. Хороша утопия, когда после всех блужданий все же пристают к берегу Культуры. Невеждам и берега не нужно — ни знания, ни творчества — "по бурным волнам океана" — сущие призраки летучие.

Хорошо бы перетащить в Прагу моих "Гостей", все равно в Белграде пропадают, если вообще живы. Там в Музее был некий Кашанин, мерзавец, ставленник регента Павла. Может быть, все это уже смыто потоком жизни. Даже не знаю, жива ли Югославская Академия Наук — затихла! Многое смыто, многое нарождается.

А добрым друзьям —

Вам радоваться!

14 февраля 1947 г.

Публикуется впервые