Допрос Ростова-Беломорина

Допрос Ростова-Беломорина

Вопрос: Юрий Васильевич, в своих собственноручных показаниях вы остановились на том, что занятия в школе были приостановлены в связи с началом наступления Красной Армии. Расскажите, какие планы имелись в абвере в этой обстановке и какие приказы получили «Буссард» и ваша школа?

Ответ: О наступлении советских войск мне стало ясно 14 января, когда началась массовая бомбежка тыловых объектов немецких войск. 15 января в Гжув на машинах приехал новый начальник «Буссарда» капитан Дрегер со своим штабом и диверсионной школой взрослых агентов. Он сообщил, что 203-я абверкоманда и ее 209-я абвергруппа по приказу должны передислоцироваться за Одер, в Лукенвальд, что южнее Берлина. Туда же двинулись и тылы 9-й армии. «Завтра и мы выезжаем, — сказал Дрегер. — Вам выделено три пароконные фуры с ездовыми. Когда они приедут, погрузите все имущество школы на повозки и вместе с подростками двигайтесь через Варту на Калиш, а там я укажу ваш дальнейший маршрут».

На рассвете следующего дня Дрегер со своей школой и штабом уехал.

Относительно дальнейших планов абвера, его команд и групп я могу сообщить, что они со своим наиболее реакционным кадровым составом будут биться до конца, продолжая свою тайную подрывную деятельность против Красной Армии.

Так, со слов Больца и Дрегера я знаю, что они намерены создать партизанские отряды на территории Германии и Польши с включением в них проверенных русских и польских агентов. Такие отряды Больц планировал организовать у себя на родине, в районе города Касселя, где у него большие возможности и куда на свою охотничью усадьбу в Гемфурте он направил награбленные ценности и преданного ему человека — денщика и карателя белорусских партизан Мельникова.

Перед обедом 16 января приехали три подводы, на которые мы погрузили имущество школы, продукты и по шоссе выехали в сторону местечка Побоянице.

Шоссе было забито войсками, они не просто отступали, они спасались, и мы двигались медленно. На Побоянице налетели советские штурмовики, начали бомбить и расстреливать колонну машин с солдатами, превращая все в кровавое месиво. Нас спасло то, что мы ехали по обочине, вдоль опушки леса. Дети разбежались, укрывшись в лесу. После бомбежки мы с Алексеем и Ваней стали собирать детей. Из 42 человек нашли только 14 ребят и 6 девочек. Искали, ждали остальных часа три, потом поехали дальше.

Я был огорчен и подавлен. Меня сверлила неотвязная мысль о том, что колесо моей жизни повторяет кровавую трагедию зимнего отступления под Москвой в декабре 1941 года. Немного утешил неунывающий Замотаев. Он подошел ко мне, заговорил: «Юрий Васильевич, не печальтесь! Ребята и девочки не пропадут, с ними наши повара Дуся и Зина. А завтра и Красная Армия здесь будет. Нам тоже нет смысла двигаться дальше, надо ждать своих».

Я в растерянности не мог ничего ответить Ване. И даже позже, когда с подобным предложением ко мне со слезами обратились Тамара Кобзун и Нина Подгол, я не смог реально воспринять желания девочек. И только, когда я узнал, что Лодзь уже захвачена русскими войсками, я задумался о том, что надо что-то предпринимать. Мы снова попали под бомбежку, потеряли двух немцев, была убита одна лошадь, повреждена повозка и вещи на ней, в том числе моя давняя спутница — гитара. Оставшиеся в живых немцы перегружали сохранившееся имущество на другую повозку, а мы с Алексеем зашли в дом погреться.

И тут неожиданно передо мной открылся Алексей. Твердо и решительно он сказал: «Юрий Васильевич, дальше бессмысленно драпать, все равно войска Красной Армии нас догонят, и тогда нам будет хуже. Я дальше не пойду!» Алексей, глядя мне в глаза, заявил: «Я — советский разведчик, знаю пароль, я послан военной контрразведкой персонально к тебе. О тебе у нас все знают, всю твою биографию, твои взгляды, настроение и отношение к немцам. И уже два года ждут. И Наталья Васильевна ждет. Дважды пытались вызволить тебя, но неудачно».

Откровения Алексея ошеломили меня, а при упоминании Натальи Васильевны я вздрогнул, сердце учащенно забилось и, задыхаясь от волнения, я спросил: «Ты встречался с ней?» — «Нет, я ее не видел, но о ваших взаимных чувствах мне сказали. Мне поручили передать тебе: пусть Ростов не боится переходить к нам, лучше будет, если он придет сам, добровольно. Тогда ему будет предоставлена возможность вместе с нами бороться против немцев и возвратить право гражданина своей Родины».

Зная хорошо Скоробогатова больше полугода, я поверил ему и с радостью согласился явиться с повинной. «А детей куда?» — спросил я. «Возьмем с собой», — ответил Алексей. Затем он позвал в дом Гуринову, Замотаева и остальных детей, объявив им, что мы решили перейти на сторону Красной Армии. Все они единодушно и радостно ответили, что пойдут с нами. А я чувствовал себя как во сне и не знал, что делать дальше, поэтому полностью доверился Алексею. «Чтобы избавиться от оставшихся в живых немцев, — посоветовал мне Алексей, — прикажи им ехать по шоссе, а мы во избежание бомбежки будем двигаться на Калиш стороной, в двухстах метрах от дороги».

Немцы согласились и уехали. А мы, свернув с шоссе, добрались до деревни, из которой немцы эвакуировали всех жителей. Здесь мы остановились, накормили детей и заночевали. Алексей предупредил всех: если появятся немцы — помалкивайте, будут расспрашивать, отвечайте, что наш капитан болен, а без него мы никуда не пойдем.

Утром в деревню на мотоцикле заехали два эсэсовских офицера и, узнав от меня, кто мы, предупредили, что фронт уже близко, надо спешить — русские скоро будут здесь. Офицеры уехали. А мы — следом за ними, но перебрались в деревню Филипьяк, где нас встретила одинокая польская семья. Я рассказал о наших намерениях, жена пожилого поляка Ядвига посоветовала спрятать детей в подвале, что мы и сделали.

Прислушиваясь к гулу моторов из соседней деревни, Алексей, размышляя, сказал: «Интересно, кто там — немцы или наши? Надо разведать!» И он обратился к хозяину дома: «Анджей, сходи узнай: в той деревне наши, русские, или немцы?» Анджей, раскуривая свою трубку, нахмурился и пробурчал: «Не можу, пан, боюсь!» И тут нас выручила жена поляка Ядвига. Она встала перед мужем, властно, настойчиво и с искренним состраданием заговорила: «О, Господи Иисусе! Анджей, ты поляк или тряпка? Разве ты не видишь, что наши братья-славяне в опасности и детки-заморыши в страхе? Сходи, проберись незаметно ольшаником, посмотри, кто там: наши освободители или колбасники?» Анджей молчал, потом сердито сказал: «Немчура забрала у нас коня, корову с теленком, выгребла закрома, сына увели, и ты хочешь, чтобы они лишили теперь и меня жизни?» Но Ядвига не отступила: «О, пресвятая дева Мария! Дражайший Анджей, — проникновенно проговорила она, — перед алтарем со мной венчанный, ты люб и дорог мне! Но вспомни, что золотыми буквами написано про польский народ. Богом тебя прошу, сходи, ты же храбрый католик!»

Алексей выпряг из повозки одну лошадь, подвел ее к Анджею и сказал: «Вот тебе подарок от Красной Армии. Коровы у нас нет, так возьми коня!» Ядвига не выдержала и проникновенно проговорила: «Господь Бог ведает, что творит и награждает верующих милосердно!» Ошеломленный Анджей, взяв уздечку, промолвил: «Добже, добже, пан, благодарствую!» Он увел коня в сарай, задал ему сена и, выйдя из сарая с уздечкой в руках, поправил свой капелюх с широкими полями и бодро сказал: «Ну, я пошел!» Ядвига перекрестила его и добавила: «Иди, иди с Богом. Да будет воля Божья, храни тебя Христос!»

Алексей подошел ко мне и сказал: «Юрий Васильевич, при нужде и на одной лошадке доедем!»

Пока мы ожидали возвращения Анджея, благодарная Ядвига успела накормить детей и даже попотчевала их сотовым медом.

Часа через два вернулся Анджей. Он не шел, а бежал. Запыхавшимся голосом сообщил: «Там Красная Армия, все в погонах, у них танки, машины».

«Ну что, надо ехать?» — предложил я радостно. «Опасно, вдруг нарвемся на отступающих немцев, — резонно заметил Алексей. — Давай напишем записку с просьбой приехать и забрать нас. И попросим Анджея отнести записку». Я согласился с этим разумным решением, передал Алексею блокнот и ручку. В записке Алексей дословно писал: «Командиру войсковой части! Я — разведчик Управления контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта Ткач, возвращаюсь с задания. Со мной русский, он — капитан немецкой армии, и 20 русских подростков из его диверсионной школы. Во избежание опасной встречи с немцами прошу всех нас срочно забрать из деревни Филипьяк. Ткач».

Алексей вручил записку Анджею и попросил отнести ее в соседнюю деревню, передать первому встречному офицеру. Примерно через час во двор въехал трофейный бронетранспортер, в котором сидели Анджей, лейтенант и два красноармейца с автоматами. Ядвига со слезами на глазах бросилась обнимать приехавших, приговаривая слова благодарности. Из подвала вылезали дети и кидались в объятия бойцов и лейтенанта. Подсуетившись, Анджей притащил бутылку самогона и угощал освободителей. Мы перегрузили личные вещи, матрацами устелили кузов бронетранспортера, рассадили детей и, попрощавшись с хозяевами, уехали. Повозку и вторую лошадь оставили полякам. Когда мы приехали танкистам, детей отправили в медсанбат, а меня, Алексея, Замотаева и Гуринову отправили в штаб бригады, а оттуда — к вам.

Вопрос: Вы можете назвать фамилии и имена детей, которые вместе с вами перешли к нам?

Ответ: Да, могу. В группу подростков, перешедших со мной на сторону Красной Армии, входят:

1. Изотов Виктор — 13 лет, Витебской области

2. Балмосов Геннадий — 14 лет, Псковской области

3. Удовенко Тимофей — 13 лет, Харьковской области

4. Дорожкевич Леонид — 14 лет, Витебской области

5. Федоров Иван — 15 лет, Витебской области

6. Федоров Ляван — 14 лет, Витебской области

7. Федоров Петр — 16 лет, Витебской области

8. Андреев Петр — 14 лет, Витебской области

9. Хомич Александр — 10 лет, Витебской области

10. Хомич Федор — 12 лет, Витебской области

11. Симацкий Юрий — 15 лет, Витебской области

12. Скоробогатов Геннадий — 14 лет, Витебской области

13. Петров Иван — 12 лет, Витебской области

14. Чашницкий Владимир — 14 лет, Витебской области

15. Кобзун Тамара — 15 лет, из Белоруссии

16. Подгол Нина — 16 лет

17. Петрова Нина — 16 лет

18. Скрипка Тамара — 14 лет

19. Рыжкова Александра — 15 лет

20. Ковалева Женя — 15 лет

Кроме того, при отступлении в пути при бомбежке разбежались и отстали:

1. Петранцев Николай — 14 лет, Смоленской области

2. Максименко Николай — 13 лет, Витебской области

3. Моисеенко Иван — 13 лет, Витебской области

4. Полетаев Василий — 12 лет, Витебской области

5. Волков Ким — 15 лет, Ленинградской области

6. Полетаева Мария — 13 лет, из Белоруссии

7. Литвинова Зина — 16 лет

8. Спиридович Клавдия — 15 лет

9. Хроменок Анна — 14 лет

10. Хроменок Анета — 13 лет — «11. Черкас Глафира — 14 лет

12. Усовик Нина — 15 лет

13. Шульга Нина — 15 лет

14. Мехавова Татьяна — 14 лет

15. Григорьева Лина — 15 лет — «16. Кретова Анастасия — повар (сестра артиста Жадана)

17. Писаренко Евдокия — помощник повара

Данных по группе девочек не имею, так как регистрация их была проведена Рогге, а я копий не получил. Последняя группа девочек (6 человек) вообще не была зарегистрирована, имелся только список с фамилиями и именами.

Вопрос: Юрий Васильевич, раньше мы многое знали о вас, теперь же после ваших искренних душевных показаний нам известно все. Сейчас, когда война еще продолжается и враг не добит, хотелось бы услышать от вас о ваших дальнейших планах. Конкретно, где бы вы пожелали служить и чем заниматься?

Ответ: Сейчас мне трудно ответить на ваш вопрос, поскольку я не знаю ваших потребностей. Но, оценивая мой опыт разведчика, знание противника и желание содействовать победе над немцами, вы можете сами решить, где я могу быть полезен для Красной Армии, применить свой профессионализм. Я готов работать там, где могу принести пользу. Единственное адресное к вам пожелание и просьба: я очень хотел бы, если это возможно, встретиться с Натальей Васильевной, ведь я не видел ее больше года.

Вопрос: Видимо, за прошедшее время вы не остыли в своих чувствах к ней и сохраняете верность?

Ответ: Вы, наверное, поймете мое душевное состояние счастья, к которому я стремился. После разлуки с Натальей Васильевной я понимал и понимаю сейчас, что без нее для меня нет жизни. Я не переставал думать о ней, примеривая все, что делал в абвере, к ее лику, взглядам и мыслям.

Вопрос: Могу сказать, что если все сложится хорошо, то вы встретитесь с Натальей Васильевной. Но не сейчас, так как она не здесь, а на задании. Но об этом подробно вы узнаете от нашего начальника управления генерала Зеленина. Он хочет с вами встретиться и поговорить. Вы согласны?

Допрос вел начальник отделения Управления контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта майор Белоглазкин. 2 февраля 1945 г.»

Стенограмма беседы 12 февраля 1945 года начальника Управления контрразведки «Смерш» 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенанта Зеленина; Ростова-Беломорина; полковника Колесова, представителя разведотдела штаба фронта; майора Белоглазкина.

Зеленин: Юрий Васильевич! Я рад с вами встретиться и поздравляю с возвращением на Родину!

Ростов: Я тоже рад, господин генерал. Без вашей помощи моя мечта не стала бы явью!

Зеленин: Давайте называть друг друга товарищ. Ведь мы с вами товарищи по совместной борьбе с фашизмом. И вы, как могли, внесли свою лепту в эту борьбу. Мы ценим и благодарим вас за усилия и помощь нам в схватке с хищной птицей — «Буссардом». Вам удалось настроить подростков так, что никто из них не стал выполнять диверсионное задание немцев.

Я с интересом ознакомился с вашими собственноручными показаниями и, признаюсь, как бы пережил историю превратностей вашей жизни. Ваша судьба, как мне кажется, отражает особенности сознания и представления той части царской армии, которая, горячо любя святую Русь и не обладая политическим опытом, не смогла разобраться в событиях 1917 года, не приняла революцию и новый уклад жизни. Поэтому и не нашла свое достойное место в жизни России.

Ростов: Товарищ генерал, я целиком согласен с вашим выводом. В своих исповедальных показаниях я искренне рассказал, как очищался от худших греховных заблуждений и как мне в этом помог такой святой и мудрый человек, как Наталья Васильевна Мезенцева.

Зеленин: Юрий Васильевич, вы по-прежнему ее любите?

Ростов: Да, она вся моя жизнь, мой идеал и мечта. Я до сих пор пребываю в душевной гармонии к ней моего сердца, разума и тела. При одной мысли о ней меня охватывает подъем и я ощущаю радость жизни. Я могу ее видеть или что-то узнать о ней?

Зеленин: Думаю, что такая встреча вполне возможна, но не сейчас. В связи с вашим вопросом я хотел бы выяснить дальнейшие ваши планы, конкретно, где бы вы пожелали служить?

Ростов: Не зная ваших запросов и потребностей, мне трудно что-либо желать. Тем не менее полагаю, что война еще не закончилась и хоть победа близка, но работы для всей Красной Армии хватит. В этой работе и я мог бы быть востребован. Зная мою жизнь, опыт работы в разведке и взгляды патриота, вы, товарищ генерал, можете располагать мною на пользу Красной Армии так, как сочтете нужным и целесообразным. Я готов выполнять все ваши задания и приказы.

Зеленин: А теперь, зная вашу готовность, я хотел бы сориентировать вас о наших заботах. Обстановка на участке нашего фронта благоприятная. Войска вышли на Одер, форсировали его и захватили плацдарм на западном берегу с городом Кюстрин. До Берлина осталось всего 60–70 километров. Немцы сейчас поспешно строят оборонительные сооружения на пути к Берлину. Из трех линий обороны, по сведениям авиационной разведки, самая мощная на пути к Берлину — это средний рубеж. Он проходит в 16 километрах от Кюстрина по гряде Зееловских высот и на протяжении 20 километров господствует над окружающей местностью, запирая пути на Берлин. Крутые скаты труднодоступны не только для танков, но и для пехоты. Сейчас немцы оборудуют эти высоты инженерными сооружениями, дотами, дзотами, завалами, подтягивают резервы для 9-й армии во главе с новым командующим — генералом Буссе, которая занимает там оборону. Немцы рассчитывают остановить здесь наши войска, понимая, что это ключ к Берлину, и, конечно, будут драться остервенело.

Достоверно полной информацией о характере обороны, силах и средствах на этих высотах мы не располагаем. В отличие от Белорусской операции, когда мы имели исчерпывающие сведения о немцах от агентуры, партизан и подпольщиков, здесь этого ничего нет. А возможности авиаразведки ограничены.

Поэтому перед началом Висло-Одерской операции разведотдел фронта и наше управление подготовили и забросили за Одер разведывательную группу из пяти человек с двумя радиостанциями. В эту группу включили и Наталью Васильевну. Вся группа сработала эффективно. Она своевременно сообщила в штаб фронта об отсутствии войск на западном берегу Одера и резервов в городе Кюстрин. Это позволило нашим войскам стремительно форсировать Одер, захватить плацдарм и город Кюстрин, где по улицам еще гуляли солдаты, а в ресторанах развлекались офицеры.

Сейчас группа перебазировалась в центр Зееловских высот, в городок Зеелов, и просит прислать подмогу, так как, передвигаясь с отступающими немецкими войсками из Кюстрина, они попали под бомбежку наших самолетов и потеряли одного разведчика. Юрий Васильевич, зная вас, ваш профессиональный опыт военного разведчика, осведомленность в порядках служб вермахта и абвера, не согласились бы вы помочь этой группе более глубоко разведать оборону, силы и средства немцев на Зееловских высотах? При вашем согласии мы смогли бы вы переправить вас туда, где вы встретились бы с Натальей Васильевной. Думаю, что и она обрадовалась бы, поскольку питает такие же чувства к вам.

Конечно, наше предложение к вам, Юрий Васильевич, связано с большим риском, поэтому вы вправе отказаться. Работу мы вам и здесь найдем, например, разведотдел штаба фронта уже сейчас готов принять вас к себе. Я прошу вас подумать, взвесить все за и против, и если решитесь, то начнем подготовку к этой операции совместно со штабом фронта и с учетом мнения и советов зафронтовой группы.

Ростов: Товарищ генерал, дорогие коллеги! Спасибо за доверие, которое почитаю за честь, оказанную мне. Я согласен и готов сделать все, что в моих силах, тем более душа моя в радостях от предстоящей встречи с любимой!

Зеленин: Тогда я прошу втроем, сохраняя секретность, продумать все детали, составить проект совместного плана операции и показать мне. Срок — неделя…