Глава 32 ТОРГОВЫЙ ДОМ «РОДРИГО ГОРТАЛЕС» (1776)
Глава 32
ТОРГОВЫЙ ДОМ «РОДРИГО ГОРТАЛЕС» (1776)
Бомарше действительно обладал даром политического предвидения: 10 июня 1776 года он расписался в получении одного миллиона турских ливров, за использование которого должен был отчитаться Верженну; 11 августа того же года получил второй миллион, выделенный испанской короной и переведенный через Казначейство Франции. А между двумя этими датами произошло то самое исключительной важности событие, которое можно было спрогнозировать по его докладным запискам: 4 июля 1776 года Конгресс, заседавший в Филадельфии, провозгласил независимость тринадцати американских штатов. В мире появилась новая страна.
Являвшийся до сего момента ценным наблюдателем, Бомарше превращался в важное действующее лицо, которому суждено было сыграть не последнюю роль в становлении молодого государства. Именно он начал переговоры с Артуром Ли, этим амбициозным и не слишком надежным человеком, чья честность подчас вызывала сомнения. Как нам сегодня видится, Ли умело создавал шумиху вокруг своей деятельности, так и не принесшей ощутимых плодов. Но какой бы спорной ни была репутация Ли, следует признать, что ему первому пришла в голову идея просить у Франции помощи повстанцам, и именно он сделал единственно правильный выбор, обратившись с этой целью к Бомарше.
Инициатива Ли носила исключительно частный характер, тогда как тайные переговоры с Сайласом Дином, официальным представителем Конгресса во Франции, с которым Бомарше продолжил дело, начатое с Артуром Ли, велись с одобрения правительств заинтересованных стран.
Разгневанный тем, что его фактически оттеснили в сторону, Ли в отместку отправлял в Соединенные Штаты весьма тенденциозные отчеты, в которых обвинял Бомарше и Сайласа Дина в торговых махинациях и растратах; эти наветы, возможно, кому-то казавшиеся небеспочвенными, будут осложнять взаимоотношения Бомарше с американским Конгрессом.
Еще один любопытный персонаж попортил Бомарше немало крови в период его становления в качестве арматора. Речь идет о неком пожилом французском докторе по фамилии Барбё-Дюбур. Он был лично знаком с Франклином и восхищался его научными открытиями. Барбё-Дюбур даже приделал изобретенный американцем громоотвод на свой зонтик. Франклин дал Сайласу Дину рекомендательное письмо к этому старому чудаку, и таким образом тому стало известно о возложенной на Бомарше миссии, которую старик был бы не прочь взять на себя. И он принялся забрасывать Верженна письмами, порочащими автора «Севильского цирюльника»: обвинял его в мотовстве и нечистоплотности в делах, в том, что на предназначенные повстанцам деньги он «содержал девиц», уверял, что в среде коммерсантов ему никто не доверяет, называл его развратником и болтуном. Эти высказывания, часть из которых была явным преувеличением, видимо, нанесли ощутимый вред взаимоотношениям Бомарше с американцами. Верженн же проигнорировал эти наветы и передал письмо Барбё-Дюбура самому Бомарше. Тот не замедлил ответить доктору, что девицы, коих он содержал, были не кем иным, как его сестрами и племянницами (здесь Бомарше явно недоговаривал), и добавил, что с тех пор, как у него возникли проблемы с законом, ему приходится на всем экономить, он даже отказался от роскошных тканей и вынужден одеваться в платье из простого черного сукна, а кружевные рубашки сменил на более скромные из обычного муслина.
Свое послание он подписал: «Родриго Горталес и компания» — это было название фирмы, созданной им специально для того, чтобы заниматься поставками в Америку, не привлекая к себе внимания английского посла.
Сайлас Дин обратился к Верженну с просьбой о поставках двухсот пушек, ружей, боеприпасов, лагерного снаряжения и амуниции для двадцати пяти тысяч солдат и услышал в ответ, что министр иностранных дел ничем не может ему помочь ввиду того, что Франция не хочет портить хороших отношений с Англией, а вот некий коммерсант по имени Бомарше готов оказать ему помощь на разумных условиях.
18 июля 1776 года Бомарше написал Сайласу Дину и уточнил, что поставки в Америку могли бы осуществляться на основе торгового соглашения. Дин показал это письмо генеральному секретарю Министерства иностранных дел Конраду Александру Жерару и получил у него подтверждение полномочий Бомарше. После этого он решил встретиться с Пьером Огюстеном.
На этой встрече они заложили основы операции, сложность которой была обусловлена тем, что торговля оружием была официально запрещена и английское посольство зорко следило за тем, чтобы этот запрет не нарушался. Задача была не из легких: тайно вывезти из французских арсеналов двести пушек и двадцать пять тысяч ружей, заказанных американцами, было посложнее, чем переправить секретные документы или обличительные памфлеты.
Для ведения торговых дел Бомарше снял под контору своей фирмы за 5600 ливров в год один из красивейших особняков в парижском квартале Марэ — особняк голландских послов, им и сейчас можно полюбоваться, это дом номер 47 по улице Вьей-дю-Тампль. Пьеру Огюстену удалось сконцентрировать в Нанте и Гавре основную часть того, что ему заказали американцы; те поначалу обещали прислать за оружием свои суда, но потом переложили эту заботу на Бомарше, дополнив свой заказ просьбой набрать добровольцев из офицеров-артиллеристов и военных инженеров, готовых присоединиться к повстанцам. Бомарше лично занялся набором добровольцев и сформировал отряд под началом опытного артиллериста Тронсона-Дюкудрея.
Все эти действия совпали по времени с приездом в Париж доктора Франклина, они получили огласку и вызвали беспокойство английского посла во Франции лорда Стормонта, который потребовал объяснений. Сартин и Верженн поспешили заверить его, что речь идет об отправке подкрепления во французские колонии в Карибском море.
Возможно, это объяснение показалось бы удовлетворительным, если бы в Гавре не был замечен Бомарше. Он находился там под именем Дюран.
Из осторожности правительство запретило выход судов в море. Когда пришел этот приказ, один из них, «Амфитрита», на борту которого были 52 пушки, 20 160 ядер, 9000 гранат, 6132 ружья и 24 тысячи фунтов свинцовых пуль, уже успел покинуть порт, это произошло 14 декабря 1776 года, но непогода заставила корабль вернуться во Францию и бросить якорь в Лорьяне.
Чтобы ввести противника в заблуждение, Верженн наложил эмбарго на все остальные, готовые к отплытию суда, принадлежавшие торговому дому «Родриго Горталес». Эта мера не смогла обмануть лорда Стормонта, но очень осложнила положение Бомарше, поскольку на неопределенное время отодвигала срок выполнения заказа.
Отчасти благодаря стараниям нового секретаря Бомарше Тевено де Франси погрузка оружия и боеприпасов на суда негласно продолжилась, и три первых корабля смогли тайно выйти в море; в начале 1777 года, счастливо избежав встречи с английскими крейсерами, они прибыли в Портсмут в Нью-Гэмпшире.
«Я никогда не сумел бы справиться со своей миссией без неутомимой, великодушной и умной помощи г-на де Бомарше, которому Соединенные Штаты обязаны больше, чем кому бы то ни было по эту сторону океана. Он вложил очень большие деньги, чтобы закупить боеприпасы, амуницию, снаряжение и массу других вещей, и я очень надеюсь, что в самое ближайшее время вы отправите ему крупную партию американских товаров в счет погашения долга… В одном письме я не сумею целиком воздать должное г-ну де Бомарше за его ловкость и усердие, с коими он оказывает поддержку нашему делу. Все, что я могу сказать, так это то, что в этой операции он во всей полноте проявил широту и либеральность взглядов, превратив наше дело в свое собственное. Все его огромное влияние и огромные деньги были поставлены на службу нашим интересам, и я надеюсь, что результаты не разочаруют его».
Таков «похвальный лист», содержавшийся в секретном послании Сайласа Дина Конгрессу, написанном 28 ноября 1776 года, то есть спустя всего два месяца после принятия постановления парламента о реабилитации Бомарше. По письму американца можно судить о том, что к моменту его написания моральный статус Бомарше явно изменился к лучшему. Но хотя уважение — вещь бесценная, его недостаточно для разрешения материальных проблем. Бомарше страстно желал, чтобы к похвалам Сайласа Дина присовокупилась благодарность американцев, а еще больше — возмещение ими его затрат на выполнение их заказов, но все письма на этот счет, отправленные в Америку, оставались без ответа; во Франции так и не дождались кораблей с грузом вирджинского или мэрилендского табака, а Конгресс продолжал хранить молчание.
Причиной подобного отношения стали происки Артура Ли, вошедшего в состав американской делегации во Франции вместе с доктором Франклином, направленным туда Конгрессом и прибывшим в Париж в декабре 1777 года. Ли осмелился тайно донести Конгрессу следующее:
«Министр Верженн и его секретарь неоднократно заверяли нас в том, что во Франции не ждут никакой компенсации за грузы, отправленные Бомарше. Этот джентльмен вовсе не коммерсант; известно, что он агент французского двора, выполняющий поручения политического характера».
В другом письме Ли уверял своих соотечественников, что они ничего не должны платить за товары, поставленные им Бомарше, и что если этот последний требует компенсацию за них, то лишь потому, что он авантюрист. Так как Дин уверял американцев в обратном, то единственным человеком, который мог внести ясность в это дело и рассудить Дина и Ли, был третий член американской делегации — сам Бенджамин Франклин, но он, будучи настроенным против Бомарше доктором Барбё-Дюбуром, хранил молчание и был близок к тому, чтобы принести автора «Севильского цирюльника» в жертву злопыхательству Артура Ли. Тронсон-Дюкудрей, обиженный упреками Бомарше в том, что задерживается возвращение «Амфитриты», принялся поливать его в Соединенных Штатах грязью, чем сильно подпортил репутацию новоявленного арматора. К тому же и письма самого Бомарше в Америку сослужили ему недобрую службу. Из-за их неисправимо легкомысленного тона, смеси патриотизма с негоциантизмом, у суровых, добродетельных и глубоко патриотичных американцев сложилось мнение, что торговый дом «Родриго Горталес» — это дутая компания, затеявшая с ними не очень честную игру ради собственного обогащения.
Подобное мнение, отнюдь не соответствовавшее действительности, привело к тому, что Бомарше оказался в весьма непростой финансовой ситуации. К сентябрю 1777 года сумма, в которую ему обошлась отправка грузов в Америку, составляла уже 5 миллионов ливров, при этом у него не было никаких гарантий, что получатели грузов возместят его расходы.
«Я больше не располагаю ни деньгами, ни кредитом, — писал он Конгрессу в декабре 1777 года. — Рассчитывая на получение товаров, столько раз вами обещанных, я не только истратил намного больше средств, чем те, коими располагали и я сам, и мои друзья, но и полностью исчерпал кредиты других лиц, полученные мною исключительно благодаря обещанию в кратчайший срок вернуть кредиторам все долги».
Эти жалобы были абсолютно справедливыми, но торговому дому «Родриго Горталес» пока не грозило банкротство, поскольку французское правительство по-прежнему было его негласным гарантом.
Так, приняв во внимание затруднения, связанные с отказом Конгресса поставлять американские товары в качестве платы за французские поставки, Верженн распорядился выделить фирме Бомарше значительные суммы: 31 мая 1777 года — 400 тысяч ливров, 16 июня — 200 тысяч и 3 июля — 474 496. Вместе с первоначально выделенными средствами правительственные субсидии составили более трех миллионов ливров, так что сумма неоплаченного долга сократилась примерно до двух миллионов.
Чтобы расставить все точки над i, Бомарше срочно отправил в Америку Тевено де Франси, поручив ему еще раз объяснить американцам, что никогда и речи не было о том, чтобы снабжать их бесплатно.
Эти утверждения были тем более справедливыми, что Конгресс получал денежные средства непосредственно из Версаля, но история знает множество примеров того, что правительства мятежников не любят платить по своим долгам. Нет сомнений в том, что Конгресс, вместо того чтобы расплачиваться за товары, поставляемые ему Бомарше, использовал деньги Верженна на другие цели.
У нас еще будут поводы вернуться к подвигам и неудачам Бомарше-арматора и поставщика оружия американцам. А сейчас мы обратимся к другим аспектам его жизни и деятельности. Будучи главой торгового дома «Родриго Горталес», он продолжал заниматься драматургией, а также оставался тяжущейся стороной сразу в нескольких процессах: с Лаблашем, Обертенами и пайщиками «Комеди Франсез»; помимо всего прочего он был героем многочисленных любовных приключений, и для обычного человека одних этих приключений было бы достаточно, чтобы у него больше ни на что не оставалось сил.