Глава 1 «Шедевры из пустоты»

Глава 1

«Шедевры из пустоты»

Русская эмиграция по-разному относилась к живому Есенину, но умершего поэта вся зарубежная пресса почтила доброжелательно.

Новый, 1926 год начался с материалов о Есенине. В них неподдельная скорбь и сожаление, печаль и грусть. Есениновед Галина Шипулина отмечает «удивительно поэтичную статью» Михаила Осоргина «Отговорила роща золотая», В. Ходасевича, который подробно рассказал о жизненном и творческом пути поэта, его ошибках и заблуждениях, статьи Ю. Анненкова, А. Кусикова.

Даже такая ядовитая змея, как Зинаида Гиппиус, на сей раз не ужалила, нашла другие слова: «Есенину не нужен ни суд нащ ни превозношение его стихов. Лучше просто молчаливо, по-человечески пожалеть его. Если же мы сумеем понять смысл его судьбы — он не напрасно умер».

Пророчица и тут оказалась права. Не надо ни хвалить, ни бранить, надо понять смысл его судьбы, его жизни и смерти.

Травля Есенина начнется в большевистской печати и тотчас перекинется в мемуары красной эмиграции. В силу этого воспоминания «красных эмигрантов» ни в малой степени не могут быть документами времени, настолько они тенденциозны и явно халтурны. В них начисто отсутствуют достоверность и конкретность, зато налицо желание показать Есенина хулиганом, пьяницей и скандалистом.

В примечаниях к ним стоит одно и то же:

«Такая встреча могла быть 11–12 мая в Берлине в 1922 году». Или: «Такая встреча могла быть в марте в Берлине в 1923 году». Вот именно — могла быть, но ее могло и не быть. А написать о Есенине надо, и написать непременно отрицательно, ибо рядом с газетными статьями о самоубийстве Есенина шел упорный слух о его убийстве.

Вот потому и просматривается в этих воспоминаниях, написанных по шаблону, чистейшая халтура. Особенно грешат этим Роман Гуль, Ирина Одоевцева, Георгий Иванов, Георгий Адамович — «красные» эмигранты. Лгут, не заботясь даже о правдоподобии.

Самое доброжелательное отношение у Ирины Одоевцевой. Никакого злопыхательства, всех жалеет, всем сочувствует, сопереживает, потому так хотелось бы ей верить. Но можно ли?

«В Берлине я живу одна, на положении «соломенной вдовы», Георгий Иванов, вот уже неделя как уехал в Париж повидать свою маленькую дочку, ну и, конечно, свою первую жену. Уехал с моего позволения и даже благословения — я, слава Богу, не ревнива».

Вот потому обедать она в тот раз пошла с Николаем Оцупом. Обедали в знаменитом русском ресторане у Ферстера — месте встреч всех эмигрантов. Там и встретились с Есениным и его компанией, «кувырк-коллегией». Из ресторана Есенин повез всех в Ад ел он, где познакомил с Айседорой Дункан. И Айседора, конечно, танцевала свой знаменитый танец с шарфом, так красочно описанный Анатолием Мариенгофом в «Романе без вранья». Вечер удался, и потому сожалели только о том, что с ними не было Георгия Иванова.

А вот что рассказал о берлинской встрече с Есениным Николай Оцуп.

«Как-то часа в четыре я зашел в один из русских ресторанов (Ферстера) на Моцштрассе поговорить по телефону, В этот час в ресторане не бывает никого, кроме швейцара и двух-трех скучающих кельнеров (…)

Из обеденного зала вышел, чуть-чуть спотыкаясь, средних лет человек, Я с трудом узнал Есенина.

Сергей Есенин Художник Р, Житковнина.

У него были припухшие глаза и затекшее лицо. Руки его дрожали. Он был одет щеголевато, но держался с какой-то «осанкой заботной».

(…) Темнело. В сероватых сумерках, держась руками за голову и раскачиваясь, Есенин читал мне стихи. Мы были одни за столиком. Кусиков ушел куда-то на полчаса».

Дальше можно не продолжать. Ничего даже приблизительно похожего на то, о чем рассказала Ирина Одоевцева. Она писала свои воспоминания «На берегах Сены» спустя шестьдесят лет, в 1983–1989 годах, а Николай Оцуп — по свежим следам — в 1927 году. За это время многое изменилось в нашей стране, изменилось и отношение к Есенину, он опять превратился в любимого и почитаемого поэта России. Ну и, наконец, надо сказать главное: воспоминания Ирины Одоевцевой от начала до конца родились в ее воображении, это плод ее фантазии.

Н. Оцуп пишет: «Я встретил Есенина в Берлине за месяц до его возвращения в Россию». Значит, в июле 1923 года. И. Одоевцева заканчивает свои воспоминания такой фразой: «Когда я вернулась из санатории, Есенин уже уехал в Америку». Есенин уехал годом раньше, 27 сентября 1922 года.

Берусь утверждать, что зарубежных встреч с Есениным не было ни у Ирины Одоевцевой, ни у ее мужа Георгия Иванова, несмотря на то, что он тоже «вспомнил» в мемуарах о своей встрече с Есениным. «Вспомнил» и тот же ресторан Ферстера, и ту же весну 1923 года, и доброжелательный тон — все объясняется очень просто: «встречу» эту сочинила и написала за мужа И. Одоевцева. Вот потому в обоих текстах пойдут и «васильковые глаза», и «белокурые волосы», и «мальчишеский вид».

«Георгий Иванов был безгранично ленив, а проза, не в пример стихам, давалась ему с трудом… Помогая ему, я иногда писала по 15 часов подряд.