Как я получил приказ начать поход

Как я получил приказ начать поход

В то время как гёнерал-лейтенант Ашенбреннер вместе с ВВС РОА перешли к американцам, я не спешил сдаваться в американский плен. Меня это совсем не соблазняло. В истории войн не было случая, когда по окончании войны те, кто ее пережили, попадали бы в плен, их просто посылали домой. Даже французы, которые в линии Мажино после продвижения немцев пережили капитуляцию, не были взяты в плен, a могли попросту разойтись по домам.

Поэтому я остался пока в гостинице «Прокоп» в ожидании того, что произойдет дальше. Американцы уже стояли в районе Железна Руда, в другой половине двойного города Баварский Эйзенштейн, на чешской стороне.

Через 2–3 дня кто-то вошел в мою комнату и закричал: «Американцы идут. Их танки поднимаются в гору, их можно уже слышать!» Я открыл окно. Можно было слышать лязг гусениц, правда еще довольно далеко. Я думал, что до их прихода остается еще 10–15 минут. Тем временем мой старый друг и товарищ по спорту из Риги, Евгений Блумберг, уже сложил свои вещи. Рюкзаки были полны. Помимо всего остального, там были санитарный пакет, сигареты и несколько бутылок водки, так как я знал, что в самых затруднительных положениях эти вещи могут сыграть важную роль.

Когда я яснее услышал приближение американских танков, я побежал к старшему офицеру — полковнику — и сказал ему: «Пожалуйста! Я прошу выписать мне приказ-направление, так как я с моим фельдфебелем ухожу и хочу присоединиться к штабу генерала Власова».

Полковник, сидя за своим письменным столом, с удивлением посмотрел на меня, так как он ничего другого так страстно не желал, как попасть в плен к американцам без проливания крови. Он возразил мне: «Для меня война закончена, я не могу выдать вам никакого документа». — «Ах так! — сказал я. — Для вас война закончена?» и положил руку на пистолет на моем поясе. «Нет, нет, — я выдам вам бумаги…» — возразил полковник. В две минуты они были готовы для нас обоих. Я засунул их в мой карман на груди, и мы с Блумбергом, обвешанные нашими рюкзаками и автоматами и с револьвером на поясе, сбежали по лестнице в лес.

При этом нас увидал Клаус Боррис. Позже он мне рассказывал: «Когда ты тогда промчался, я подумал: этого человека я никогда больше не увижу».

Судьба, однако, решила по-другому. Мы выбежали в последний момент — танки были уже совсем близко — и спрятались под соснами. Оттуда мы могли наблюдать, как 6 американских танков (они не были самыми большими, но все-таки на все стороны готовые к бою, с закрытыми люками) стали медленно подниматься к гостинице «Прокоп». Когда они прошли, мы углубились в лес, и здесь во мне проснулся инстинкт моих предков.

Кругом все было довольно оживленно. Мы крались под кустами, следили по сторонам и наталкивались на людей. Врагов или друзей? При ближайшем наблюдении мы убеждались, что большинство их освобождалось от военной формы и надевало что-нибудь штатское. Но были тут и чешские партизаны, которые нападали на одиноких солдат, мучили их и убивали. Ручьи были полны брошенных автоматов, базук и другого оружия. В отдельных домиках лесников скрывались солдаты.

Блумберг и я были полностью вооружены. Когда мы находили такой домик, я говорил ему: «Ты оставайся на опушке, так чтобы они могли тебя видеть», а я тем временем переходил через поле с автоматом к дому. Там чаще всего находилось 30–40 солдат, которые побросали свое оружие и ждали американцев. Встреча при этом была холодная, что называется на расстоянии, безмолвные взгляды, без приветствий и даже без кивка головы. Я ведь им ничего не сделал, но и они ничего мне не сделали. После такого рода проверок мы с Блумбергом шли дальше по лесу, пока неожиданно не встретились с первой боевой немецкой группой. Ее вел фельдфебель, и она состояла примерно из двадцати человек. Вероятно, в ее задачу входило выяснить — где находятся американцы. Фельдфебель сказал мне: «Вы — первые два человека, которые выходят из леса вооруженными».

Большую помощь оказали полученные нами приказы, которые мы могли показать. А то бы фельдфебель нас арестовал и передал своей части в ближайшем городке. Но, благодаря приказам, мы явно были в пути вполне законно.

Когда мы шли дальше через красивые лесные участки Баварского и Богемского лесов, где тянулись прямые мощеные щебнем дороги, — мы услыхали издалека звук конной повозки. Не зная, кто там едет, мы укрылись за кустами и стали ждать. Скоро мы увидали пароконную военную повозку, нагруженную багажом, и трех эсэсовцев. Мы задержали их и спросили — куда ведет эта дорога. Они ответили: «В Стракониц». По их выговору я заметил, что это не немцы, а скорее всего латыши. Тогда я спросил их по-латышски: «Что вы, латыши?» — «Да.» — последовал ответ, и тут же была заключена дружба. Мы подсели на повозку и продолжали путь уже впятером. Усиление нашей группы в этом занятом партизанами лесу было весьма полезно.

За два дня и две ночи мы, наконец, приехали в Стракониц, Там мы опустили наши рюкзаки на тротуар. Этот район был еще в немецких руках. Пока Блумберг сторожил наши вещи, я пошел в комендатуру и спросил, где находится штаб Власова. В отчаянии мне сообщили, что Первая дивизия взбунтовалась, приняла участие в пражском восстании и отказалась выполнять приказ главнокомандующего средним военным фронтом, фельдмаршала Шёрнера.

На это я сказал: «Вот видите, и из-за этого я должен как можно скорее пойти к этим людям!» Мне посоветовали отправиться дальше на восток в направлении к Каплице. Когда я из комендатуры вернулся к Блумбергу, он подмигнул мне: «Сейчас нам дадут чего-то поесть!» — «Кто же?» Он ответил: «Не расспрашивай. От восставших…» — «Что значит от восставших?» — «Ну да, от чешских повстанцев. Они хотят нас накормить.» — «Но отчего же люди из Чешского Сопротивления собираются кормить нас?» Блумберг ответил: «Не расспрашивай больше. Я сказал им, что мы латыши и боимся эсэсовцев. Смотри, там на углу стоит человек. Мы должны пойти за ним».

Мы подняли наши рюкзаки и оружие. Человек двинулся, и мы пошли за ним. Он повернул в боковую улочку и мы тоже. Он прошел в открытые ворота во двор. Мы последовали за ним. Он вошел в дом, и мы за ним в кухню, где стоял уже накрытый на двоих стол. А чехи, с которыми мы могли объясняться только по-чешски, то есть едва понимали друг друга, сняли с плиты сковороду со свининой и клецками по-чешски (кнедличками). Мы поели, поблагодарили их и направились в дальнейший путь в Каплицу.

При выходе из города мы увидели издалека велосипедиста. Когда он приблизился, мы обнаружили, что он был в форме РОА со знаками отличия капитана. Фамилию его я позабыл. Он происходил из знатной русской семьи, эмигрант из Парижа, и ехал в Каплицу как квартирьер для Штаба армии. Мы присоединились к нему и втроем обеспечили помещение для штаба, который прибыл вечером того же дня. После этого я явился к генералу Трухину, который находился со своими ближайшими сотрудниками в Райнбахе, к северу от Фрейштадта, и был зачислен в РОА как прикомандированный к нему офицер.

После того, как выяснилось, что план о переводе РОА в район Иннсбрука устарел, Вторая дивизия, следуя приказу Власова, начала двигаться через Линц в Богемию. Штаб армии с начальником штаба генералом Трухиным и его заместителем генералом Боярским, офицерская школа с генералом Меандровым, кадетский корпус Второй дивизии, резерв офицеров, формируемая бригада под командой полковника Койды, которая должна была развернуться в Третью дивизию, — все эти части собрались в районе Будвейса. Здесь они хотели соединиться с остальными частями РОА, но это соединение никогда не состоялось. У отдельных частей, вообще, не было никакой взаимной связи.

Одной из моих последних задач было сопровождение генерала Трухина при его инспекции Второй дивизии, которая шла походом по широкой Богемской равнине. Она была поделена на ряд мелких групп из 10–20 бойцов в каждой. Когда мы на нашей машине ехали по этой равнине, во многих местах мы видели поднимающиеся дымки. При приближении к ним мы убеждались, что солдаты сидели вокруг костров, в которых они пекли картофель, — это все был только что посаженный картофель, который они, будучи голодными, выкапывали у крестьян с их полей. Когда мы подъезжали, обычно старший вставал и рапортовал: «Первый взвод Третьей роты такого-то полка на походе, бойцов и унтер-офицеров столько-то».