Началась советская контрпропаганда

Началась советская контрпропаганда

Тут сразу же началась советская пропаганда с целью разуверить население в существовании Русского Комитета Освобождения и поколебать веру в людей, подписавших Смоленское воззвание. Этот подрыв доверия мог быть устранен только личным появлением Власова в оккупированных областях как подтверждение фактов. Таково было мнение друзей Власова на Викториа штрассе, и немецкое руководство не могло его игнорировать. Фельдмаршал фон Клюге также высказался в пользу посещения Власовым оккупированных областей. Сначала последовал отказ с мотивацией: что, собственно, мог лично сказать Власов населению и добровольческим формированиям? Ведь ни Смоленский комитет, ни планы Русского Освободительного Движения не были одобрены… Но, в конце концов, разрешение было получено.

Во, время своего трехнедельного путешествия генерал Власов посетил Смоленск и Могилев. Он говорил убежденно и открыто о своих целях. Необходимо завоевать для народов России свободу, справедливость и благосостояние. Он упоминал о сотрудничестве с Германией, основанном на союзных отношениях для борьбы против большевизма, и при этом указывал на возможность третьего пути — между сталинским режимом и гражданским немецким управлением в занятых областях. Население приветствовало его с радостью и энтузиазмом. Власов выступал и перед добровольческими отрядами и встречал здесь такую же готовность принять участие в борьбе за освобождение России от большевистского гнета и бесправия. С большими надеждами Власов вернулся в Берлин: его начинание встретило горячий отклик среди русского народа.

Но совсем другой была реакция Гитлера и его окружения. Многие доклады из областей, которые посетил Власов, указывают на внезапную вспышку национальных чувств у населения. И в ставке приходят к выводу, что Власов представляет большую опасность, так как его намерения могли бы привести к воссозданию могучего национального русского государства.

Власову же события при его поездке внушили бодрость. В половине апреля 1943 года он, по приглашению штаба Северного фронта, едет в Ригу, Псков, Гатчину. Его сопровождают ротмистр Эдуард фон Деллингсхаузен и адъютант Антонов. В Риге Власов выступает в редакции русской газеты «За Родину». Он посещает молельню староверов и не один раз — Митрополита Сергия, главу Русской православной церкви в балтийских странах, пребывающего в Риге. И это путешествие, казалось бы, превращается в успех для Власова и его начинания. Тут опять он производит впечатление на своих земляков своей личностью и искренностью, с которой он оправдывает свои мотивы сотрудничества с немцами и разъясняет свои цели. Однако его заявление в Гатчине влечет для него серьезные последствия. Воодушевленный сердечным приемом в штабе 18-й армии, он высказывает надежду, что сможет принять немецких господ в С.-Петербурге как хозяин.

Это заявление становится известным его противникам в Берлине и воспринимается как хвастовство, вызывая возмущение. В общеизвестном обсуждении положения 8 июня 1943 года в Бергхофе, в Баварии, Гитлер принимает решение против власовского политического курса и его выступлений на театре военных действий. Соответствующий приказ Кейтеля запрещает всякую политическую деятельность в тылу фронта и грозит отправкой Власова в лагерь военнопленных и передачей его в руки Гестапо в случае нарушения этого приказа.

Решение Гитлера вызывает разочарование и безнадежность не только у самого Власова и его сотрудников, но и у поддерживавшего его персонала на Викториа штрассе. Однако его популярность в Германии и за границей достигла такого уровня, при котором сам факт его существования не мог быть затушеван.

В решающих немецких кругах разгорелся настоящий бой за и против Власовского движения. Многочисленные учреждения считали своим долгом высказать свое мнение. Особенно болезненно воспринимается отсутствие определенной линии. Если с одной стороны ведется пропаганда в пользу так называемой «теории унтерменшей», то с другой стороны русские военнопленные приглашаются вступать в так называемые восточные батальоны. В оккупированных областях на Востоке висят портреты Гитлера с надписью «освободитель», и одновременно русскую молодежь захватывают на улицах и посылают на «добровольную» работу в Германию. Бесчисленные листовки предлагают солдатам Красной армии дезертировать. А в вооруженных силах, между тем, служат сотни тысяч русских добровольцев, борясь против большевизма под немецким командованием, в подразделениях не крупнее батальона. Формирование более крупных частей из них было запрещено Гитлером.

На немецкой территории находилось 5,3 миллиона русских, из них 3,2 миллиона военнопленных, которые часто сдавались без борьбы, только чтобы не бороться за ненавистного Сталина. И, наконец, тут были так называемые «ост-арбейтеры», которые своим прилежанием в работе и своей технической изобретательностью опровергали всю ложь о трясине и унтерменшах. К ним присоединялись беженцы из областей, очищенных немцами и вновь попавших под власть большевиков. Все эти три группы были готовы в любой форме продолжать борьбу с режимом Сталина. Однако многие были разочарованы тем, что обещанное пропагандой не было осуществлено. Но, несмотря на это, они все же не теряли надежды и с ожиданием смотрели на Власова и его штаб. Они были убеждены, что уже недалек тот день, когда будет заключено честное соглашение между Германией и Власовским движением и что, в конце концов, удастся освободить родину от сталинского ига.

При таком положении Штрик-Штрикфельдт и его друзья не сдавались и старались, невзирая на запрет Гитлера, продвигать создание русского Освободительного движения и добиться его официального признания. Власов и его тесный круг в его штабе считали, что разум одержит верх. А все другие комбинации представлялись им как самоубийство.