76

Ливий сообщает, что посол, привезший Публию сына, застал его больным вне лагеря. Полководец тронут был рыцарским поступком Антиоха и сказал, что сумеет его отблагодарить на поле боя, пусть только царь не дает битвы, пока он не поправится и не возьмет на себя командование. Антиох очень хотел последовать этому заманчивому совету, но не смог. Рассказ этот кажется довольно странным. Прежде всего, что мог означать совет Публия? Обсуждая этот вопрос, Скаллард пишет: «Измену родине можно исключить», но, к сожалению, ничего, кроме измены, совет Сципиона не может означать. Ведь он дал этот совет царю в благодарность и во время битвы хотел оказать услугу врагу. Иначе как предательством это назвать нельзя. Уже это должно заставить нас сильно усомниться в сообщении Ливия. Но у меня есть еще некоторые соображения.

Во-первых, как весь этот разговор стал известен Ливию (замечу, что в дошедшем до нас тексте Полибия его нет)? Можно возразить, что ведь и тайные переговоры между Публием и Антиохом до битвы при Магнесии стали достоянием истории. Однако это совсем другое дело. Сообщает о них Полибий, который был своим человеком в доме Сципионов. Сам Публий не имел никакой нужды делать тайны из этих переговоров, ибо во время них проявил себя с лучшей стороны. Поэтому во всяком случае в семье Корнелиев о них знали. Иное дело тайный совет Антиоху. О нем Публию лучше было молчать. Вот почему неясно, как этот секретный разговор получил столь широкую огласку.

Далее, совершенно необъяснимо, как битва все-таки состоялась, хотя оба военачальника, и римлянин, и царь, ее не желали. Не подлежит сомнению, что Публий Африканский был реальным командующим. Злые языки говорили, что при консуле он был не легатом, а диктатором (Liv., XXXVIII, 51). Все нити были в его руках: лишь у него царь нашел нужным просить мир, считая Люция не более как марионеткой. Когда религиозные обязанности задержали Публия в Европе, римское войско беспомощно топталось на месте, не зная, что делать. Впоследствии Сципион заявил, что даже все финансовые дела были в его руках (см. глава V. Суд). Ясно, что одно его слово — и битву бы перенесли. Замечательно, что Фронтин уверяет, что день битвы выбрал именно Публий (IV, 7, 30).

Я полагаю, что источник у Ливия мог быть один, и именно он помогает понять смысл всей этой истории. Через несколько лет Сципиона обвинили в государственной измене: именно в тайных переговорах с Антиохом и предательстве. Тогда-то и был пущен слух о тайном совете Сципиона царю. Возможно, этот рассказ фигурировал в речи обвинителя (если даже эта речь и не была произнесена на Форуме, содержание ее было, очевидно, широко известно в Риме).