ДЕТСТВО

ДЕТСТВО

Город Симбирск, каким он был во второй половине XIX века, не принадлежал к числу промышленных или культурных центров. Ничего примечательного не могли в нем найти даже путеводители, уже в силу особенностей жанра призванные привлекать внимание путешественника к посещаемым достопримечательностям. «Внешнее благоустройство Симбирска не останавливает на себе внимания туриста, а пустынный и малооживленный вид города, его пыльные и скучные улицы не делают его привлекательным», — читаем в «Иллюстрированном практическом путеводителе по Волге» 1903 года издания.[10]

Центральная часть города — «венец» — располагалась на вершине горы, обрывом спускавшейся к Волге. Вдоль обрыва тянулась набережная с бульваром, служившим любимым местом прогулок горожан. Центральный район был ограничен Большой Саратовской улицей, которая полукругом опоясывала его. Внутри полукруга находились главные городские магистрали — Московская и Покровская улицы, а также просторная Соборная площадь. Здесь были расположены губернаторский дом, присутственные места, городская дума, театр и гимназия.

Центр Симбирска был похож скорее не на город, а на богатое село или скопище помещичьих усадеб, построенных поблизости друг от друга. Дома здесь не стояли сплошной линией вдоль улиц, а располагались по отдельности, каждый в окружении фруктового сада. Здесь не было обычной городской скученности, повсюду царили широта и простор. Эта часть города издавна была известна под названием «дворянской», а сам Симбирск пользовался устойчивой репутацией «помещичьего гнезда».

Жизнь в городе текла не спешно, а с точки зрения столичного жителя — откровенно скучно. В те времена, когда здесь жило семейство Керенских, во всей губернии не было ни одной железной дороги, и в зимнюю пургу Симбирск оказывался отрезанным от остального мира, как если бы он находился на краю земли. Тем удивительнее, что этот забытый Богом город, воплощенное захолустье, был родиной многих известных людей. Из этого числа в первую очередь надо назвать писателя И. А. Гончарова и историка Н. М. Карамзина. В честь Карамзина в Симбирске был воздвигнут памятник — колонна, увенчанная фигурой музы Клио. Рядом был разбит сквер, где летом гуляли дети, сопровождаемые мамами и няньками.

Дом, где квартировали Керенские, находился совсем недалеко от этого места, и легко представить себе будущего российского премьера, играющего у подножия памятника Карамзину. Александр был ребенком непоседливым и большим любителем проказ. Федору часто приходилось отдуваться за старшего брата. С детских лет он всецело подчинился его влиянию и подражал Александру во всем. В гимназии Федор мечтал стать инженером, но в университете пошел на юридический факультет, «как Саша». Честолюбием и энергией брата он не отличался, непредсказуемой карьере адвоката предпочел государственную службу, дослужившись за полтора десятка лет до должности товарища прокурора в Ташкенте.

В эти годы Александр и Федор впервые приобщились к религии. Позднее Керенский вспоминал: «Не помню, когда мать начала читать нам Евангелие. Да и чтения эти не носили характер религиозного воспитания, поскольку мать никогда не стремилась вбивать в наши головы религиозные догмы. Она просто читала и рассказывала нам о жизни и заповедях Иисуса Христа».[11]

Братья очень любили церковные праздники — Рождество, Пасху, Благовещение, когда в дом приносили клетки с птицами, которых затем выпускали на волю. Много лет спустя Керенский писал: «В семь лет нам впервые разрешили присутствовать на пасхальной всенощной, поразившей наше воображение. Но особенно запомнилась мне торжественная служба, когда совершалось святое причастие детей и нас с братом, одетых в белые курточки с красными галстучками под белыми стоячими воротничками, подвели к батюшке… Не забыть мне и того мгновения, когда я, потрясенный, впервые увидел изображение распятого Христа, словно прозрачного в падающих на него лучах света, и при этом совсем живого».[12]

По словам Керенского, в детстве он был глубоко религиозен. С годами это чувство обрело более спокойные формы, но не исчезло никогда. Писатель Р. Б. Гуль, близко познакомившийся с Керенским в эмиграции, писал: «Был ли в былом А. Ф. Керенский верующим — не знаю. Но за границей А. Ф. был церковным православным человеком, посещавшим церковь и выстаивавшим службы от начала до конца, во время Великого поста ни одной службы не пропускавшим, исповедовавшимся и причащавшимся».[13] Еще одна показательная деталь — в 1917 году именно при содействии Керенского был созван Поместный собор, положивший начало новой эпохе в истории Православной церкви.

Быть может, религиозность Керенского не была глубокой, во всяком случае, она не носила фанатичного, кликушеского характера. Но даже это резко контрастировало с настроениями значительной части образованной молодежи, принадлежавшей к тому же поколению, что и будущий российский премьер. В этой среде были в моде атеистические или, правильнее сказать, богоборческие взгляды. Впрочем, срывая с груди крест, юные революционеры отрекались не столько от Бога, сколько от «буржуазной» морали. В этом следует искать одну из причин будущих кровавых потрясений.

Что до Керенского, то, по его словам, именно вера привела его в революционное движение. В революционной романтике, в готовности жертвовать собой во имя других он увидел прямое воплощение христианской доктрины. Похоже, что в этом Керенский не кривил душой. Даже прямые его недоброжелатели считали его идеалистом. Это отнюдь не является индульгенцией, оправдывающей все и вся, — у Керенского был целый букет далеко не лучших черт характера. Но при всем своем честолюбии и амбициях он не мог перейти той черты, которая для многих его оппонентов была лишь проявлением смешных условностей.

В семье Керенских воспитанием старших сестер занималась гувернантка-француженка. Братья же Александр и Федор были отданы на попечение няни Екатерины Сергеевны Сучковой. В большой комнате, отведенной под детскую, ей был выделен особый угол, где висели иконы и горела неугасимая лампада. Детство ее прошло еще в эпоху крепостного права, и когда братья подросли, она не раз рассказывала им о прежних временах. Керенский принадлежал к тому поколению, которое историк В. О. Ключевский назвал поколением, вскормленным крепостными мамками. Это породило у значительной части его представителей непреходящее чувство вины перед народом. Единственным способом искупить ее была готовность отдать все силы для счастья народа. Это чувство заставило народовольцев взять в руки бомбу, оно же в значительной степени определило и жизненный путь нашего героя.

В шестилетнем возрасте Керенский тяжело заболел. Много лет спустя он вспоминал: «Вдруг все — родители, няня, старшие сестры, друзья дома — стали проявлять ко мне особую заботливость и нежность. Я почувствовал эту перемену, но не знал причины. И был весьма озадачен, когда на меня буквально обрушился град подарков».[14] Мальчика увезли в Казань, где специалисты поставили диагноз — туберкулез бедренной кости. На правую ногу пришлось надеть тяжелую металлическую конструкцию, мешавшую не только ходить, но даже вставать с постели. Полгода Саша Керенский провел привязанным к кровати. Как любой ребенок в подобной ситуации, он стал капризным до невыносимости. Но домашние терпели и, более того, старались окружить его постоянной заботой и вниманием.

Болезнь благополучно прошла, но особое отношение к старшему сыну в семье осталось. Он стал главной надеждой, любимцем родителей. Младший Федор не получал и половины этой нежности, но быстро смирился с такой ситуацией. Чрезмерная родительская любовь могла сделать из Керенского домашнего тирана, но этого не произошло. На родительскую ласку он отвечал такими же нежными чувствами, и в семье воцарились счастье и гармония.

Однако к этому времени у Керенского развилась черта характера, которая позднее очень часто определяла его поведение. Он любил всегда и во всем находиться в центре внимания. Более того — он любил нравиться, он оживал, когда им восхищались, когда его хвалили. Это давало ему энергию, заставляло быть ярким, талантливым и искрометным. Недоброжелательного отношения к себе он совершенно не переносил. Перед враждебно настроенной аудиторией он на глазах терял силы, выдыхался, как воздушный шарик, из которого выпущен воздух. Для политика Керенский был совершенно непозволительно тонкокожим.

Основы личности человека закладываются еще в раннем детстве. Многое, что послужило причиной феноменального взлета и стремительного падения Керенского, определилось еще в те годы, когда он мало думал о будущей карьере. Но было бы слишком просто (и добавим — неинтересно), если бы все было запрограммировано раз и навсегда. Судьба любит подбрасывать неожиданности. Иногда кажется, что она специально закручивает такие повороты, какие не могла бы придумать ни одна самая буйная фантазия. Так, в одном и том же крохотном провинциальном Симбирске начался жизненный путь двух людей, противостояние которых в роковом для России 1917 году изменит всю историю страны.