КЕРЕНСКИЕ И УЛЬЯНОВЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

КЕРЕНСКИЕ И УЛЬЯНОВЫ

В течение всех лет пребывания в Симбирске семейство Керенских проживало в казенной квартире, располагавшейся на первом этаже здания мужской гимназии. Дом этот стоит и поныне, тщательно оберегаемый все прошедшие годы. Но это обстоятельство было продиктовано не тем, что именно здесь провел юные годы Саша Керенский. Музейный статус зданию гимназии придало то, что здесь учился другой знаменитый уроженец Симбирска — Владимир Ульянов, больше известный как Ленин.

Любители мистических совпадений вспомнили бы и то, что Керенский и Ленин родились не только в одном городе, но и в один и тот же день. Действительно, те из читателей, кто состоял в пионерах, должны хорошо помнить день рождения Ленина — 22 апреля. Но дело в том, что в советское время день рождения вождя праздновали по новому стилю. По принятому же в XIX веке григорианскому календарю это было 10 апреля; Керенский же родился именно 22-го числа. Однако главное, конечно, не в двенадцати днях, а в одиннадцати годах, разделивших рождение Ленина и Керенского: первый был на одиннадцать лет старше.

Вот их отцы были знакомы хорошо. Илья Николаевич Ульянов был инспектором народных училищ, то есть работал в той же сфере, что и Федор Михайлович Керенский. Они не раз бывали друг у друга в гостях. Не исключено, что Владимир Ульянов и Саша Керенский могли сталкиваться друг с другом, но слишком велика была разница в возрасте, и потому ни тот ни другой не запомнили этих встреч.

Существует единственное, при этом весьма сомнительное свидетельство того, что Керенский знал Владимира Ульянова по Симбирску. Много лет спустя, уже в Соединенных Штатах, польский журналист Александр Минковский оказался в гостях у бывшего российского премьера. В беседе Минковский не удержался от вопроса о Ленине.

Вы учились с Ульяновым в одной гимназии и могли быть с ним знакомы, спорить друг с другом…

Вовсе нет, — холодно оборвал собеседника Керенский. — Он старше меня. Знаю только, что нравился девочкам, хотя был и невысокого роста, но красивый. Две соплячки — мои сверстницы — были влюблены в него… Мне никогда этого не понять. Почему народ пошел за ним?.. Типичный интеллигент, воспитанный матерью в духе старой немецкой культуры. Ему постоянно приходилось укрываться за границей… Что в нем было такого, что позволило ему повести за собой массы?[15]

Правда в этом рассказе то, что Керенский в эмиграции действительно постоянно думал о причинах своей неудачи и прихода к власти большевиков. В остальном этот разговор, видимо, придуман Минковским. Слишком подозрительно выглядит история с влюбленными подружками. В молодости одиннадцать лет — расстояние непреодолимое. Невозможно представить, чтобы девочки дошкольного возраста влюбились в семнадцатилетнего юношу, который в их представлениях был безнадежно взрослым. Керенский и Ленин в то время «прошли рядом», не заметив друг друга. Удивительное дело — столкнувшись в семнадцатом году, когда тот и другой стали символами противоборствующих начал, они так никогда и не встретились лично.

Впрочем, фамилию Ульянов Керенский в самом деле запомнил с детства. В мае 1887 года в Симбирск пришло известие о казни Александра Ульянова. Как известно, старший брат Ленина принимал участие в неудавшейся попытке покушения на Александра III и за это был приговорен к повешению. В маленьком Симбирске страшная весть распространилась со скоростью молнии. В семье Керенских не могли не говорить об этом, поскольку Александр Ульянов окончил гимназию, где директорствовал Керенский-старший, а его брат Владимир как раз сдавал выпускные экзамены. Взрослые были не в силах сдержать своих чувств даже в присутствии детей. Можно представить, как прислушивался к этим разговорам шестилетний Саша, только что вставший на ноги после долгой болезни.

Позднее Керенский вспоминал: «Хотя Александр Ульянов был связан с моей жизнью лишь косвенно, в детском воображении он оставил неизгладимый след, не как личность, а как некая зловещая угроза. При одном упоминании его имени в моем сознании сразу же возникала картина мчащейся по ночному городу таинственной кареты с опущенными зелеными шторками…»[16]

В бытность Керенского премьер-министром революционной России его многочисленные биографы пытались создать образ человека, самой судьбою предназначенного на роль народного трибуна. В ход при этом шли параллели весьма сомнительного свойства. «Первый вздох А. Ф. Керенского почти совпал с последним вздохом великих борцов за свободу — народовольцев Софьи Перовской, Андрея Желябова, Тимофея Михайлова, Кибальчича и Рысакова, задушенных по приказанию Александра III на Семеновской площади. Первые его детские движения, первый детский лепет почти совпали с последними движениями, последним лепетом испуганной России».[17] Подобные заявления потом давали повод советским историкам ехидно проходиться по адресу «революционера с пеленок».

Конечно, революционером в шесть лет Керенский не стал. Однако вполне можно поверить в то, что судьба Александра Ульянова действительно повлияла на его политический выбор. Такие страшные воспоминания остаются в памяти навсегда, особенно если речь идет о ребенке. Подражание героям, отдавшим жизнь за свободу народа, традиционно было одним из главных мотивов, приводивших молодежь в ряды революционного подполья. Это действовало и в случаях, когда казненные герои оставались сугубо книжными персонажами. Что уж говорить о нашей ситуации, когда Керенский должен был ощущать личную причастность к одному из самых ярких эпизодов истории революционного движения.

Владимир Ульянов, в свою очередь, должен был хорошо запомнить фамилию Керенского. Именно Федор Михайлович Керенский — директор гимназии, которую заканчивал младший Ульянов, — открыл ему дорогу в жизнь. Как уже говорилось, известие о казни Александра Ульянова пришло в Симбирск в те дни, когда Владимир сдавал выпускные экзамены. В аттестате Владимира Ульянова стояло 17 «пятерок» и одна «четверка» — по логике, которую гимназистам преподавал сам директор. Это вполне могло стать поводом для отказа в золотой медали, тем более в отношении брата государственного преступника. Тем не менее педагогический совет, в котором председательствовал Керенский-старший, единогласно постановил наградить Владимира Ульянова золотой медалью.

Месяц спустя Владимир Ульянов подал прошение о зачислении его на юридический факультет Казанского университета. Однако для руководства университета не были тайной родственные связи автора заявления с казненным террористом. Решение было отсрочено, и в Симбирск отослан дополнительный запрос. Федор Михайлович Керенский дал своему выпускнику самую блестящую характеристику: «Ни в гимназии, ни вне ее не было замечено за Ульяновым ни одного случая, когда бы он словом или делом вызвал в начальствующих и преподавателях гимназии непохвальное о себе мнение. За обучением и нравственным развитием Ульянова всегда тщательно наблюдали родители… В основе воспитания лежали религия и разумная дисциплина».[18] В результате Владимир Ульянов был принят в число студентов.

Характеристика, направленная Ф. М. Керенским в Казань, была документом сугубо конфиденциальным, и Владимир Ульянов мог о ней не знать. Но обстоятельства получения золотой медали и позиция, которую в этом случае занял директор гимназии, не были для него секретом. Когда он вновь увидел фамилию Керенского в швейцарских газетах в марте 1917 года, он наверняка должен был вспомнить Симбирск.

Но тогда, в 1887-м, судьбы Александра Керенского и Владимира Ульянова надолго разошлись. В том же году Ульяновы всей семьей уехали из Симбирска. Через два года Симбирск покинуло и семейство Керенских.