Михаил Полятыкин. Без ретуши и вспышки. Юрий Михайлович Лужков

Если мы хотим, чтобы экономика служила человеку, а не абстрактной идее, граждане в своих действиях должны руководствоваться соображениями личной выгоды и личной пользы.

Ю. Лужков

Юрий Михайлович Лужков.

Род. 21.09.1936.

На вершине московской власти с 06.1992 по 28.09.2010

Внешность

Характерная, а теперь уже и легендарная деталь внешности — кожаная кепка-восьмиклинка, выставленная как-то даже на аукционе в Москве и купленная за 15 тысяч долларов предпринимателем, пожелавшим, что называется, «постучать по мэрскому голенищу», а, может, грубо пополнить его личный счет.

В начале мэрской карьеры Ю. Лужкова многие втихаря посмеивались над его привычкой носить эту самую кепку, а позднее редкий высокопоставленный чиновник из приближенных не пытался напялить на голову какой-нибудь дорогущий суррогат а-ля Лужков. Люди меняются. Собаки, как известно, бывают похожи на своих хозяев, а подчиненные — на своих начальников.

Под кепкой у Ю. Лужкова — серые глаза с небольшим разрезом, подтверждающим примесь азиатской крови — его мать была родом из глухого башкирского села, она-то и наградила сына отличными от обычных русских чертами лица — скулами, овалом, глазами. Возможно, именно поэтому он питает особую привязанность к бывшему президенту Башкортостана Рахимову.

Когда в 1992 году вторая жена родила Ю. Лужкову дочь, вся Москва знала, что по вечерам он уезжает с работы раньше, чем прежде, — торопится купать свою, как он говорил, Гюльчатай.

— А ты знаешь, у меня дочь родилась, на меня похожа, точная копия, — сказал он поздно вечером в день рождения дочери.

— Да это сейчас и рассмотреть-то невозможно, на кого она похожа…

— Нет, точно говорю, Лена называет ее Гуль… Гюль…

— Гюльчатай, — догадался я.

— Вот-вот, Гюльчатай.

— А Вы знаете, что она у Вас родилась уже в третий раз?

— Знаю, еще три месяца назад в Моссовете трепали: выкидыш, дескать. Я уж жене ничего не сказал. Думаю, в таком положении это для нее слишком серьезно, действительно выкинет. Ну, а народ-то, каков?

Глаза у него всепонимающие, много повидавшие. Иногда бывают усталыми, печальными. Они становятся узкими и злыми, когда он возмущается, тогда он говорит резко и отрывисто. Нечасто, но я видел его и таким.

Видел и растроганным на вечере презентации книги «Мы дети твои, Москва» в кинотеатре «Россия». Все действо организовал И. Кобзон, который, подружившись с мэром, использовал эту дружбу на полную катушку через механизмы протекционизма, наибольшего благоприятствования своему, своих присных и своих друзей бизнесу.

Было сказано на этом вечере много слов не только в адрес писателя Юрия Лужкова, но и по поводу его по-настоящему творческой деятельности во имя города и его горожан. В конце вечера вышел на сцену растроганный Ю. Лужков — думаю, таким его видели редко, если видели вообще, скорее всего он сам не ожидал, что дело его получит такой отклик среди дотошных, привередливых, образованных, умных и требовательных москвичей. Всегда в движении, всегда в работе, он мало слышал слов, которых заслуживал, а тут услышал столько! Поневоле растрогаешься, хоть и кажешься другим несгибаемым и железным, а Ю. Лужков — не железный. Он подвержен, как и все мы, эмоциям и чувствам — и в этом его привлекательность для многих как личности, человека и большого начальника при огромной власти.

Не помню, плакал он или нет, когда хоронили его мать, а вот то, что он не стал хоронить ни на Новодевичьем, ни на Ваганькове и даже не в Кунцеве, характеризует его. Возможно, спустя годы, он поступил бы по-другому, поскольку со временем сильно изменился и внешне и, что самое главное, внутренне.

Под кепкой у него — высокий за счет лысины лоб, переходящий в сплошную лысину. Как говаривал мой знакомый и абсолютно лысый механик по лифтам Иван Дорошин, в драке волос не считают, а драться Ю. Лужкову приходилось немало, вот и облысел. Когда он слушает доклады подчиненных, то характерным образом морщит лоб, чуть склоняет голову набок, следит за говорящим непрерывно, не отвлекаясь, впрочем, лишь в том случае, если ему интересно то, о чем докладывают. Если же нет — может перелистывать бумаги, перекидываться репликами с кем-либо за столом, не упуская при этом основной мысли докладчика.

Когда он работает с документами, голый череп склоняет также набок, коротко остриженными ногтями на ухоженных руках прижимает к столу документ, при этом на безымянном пальце правой руки поблескивает тонкое обручальное кольцо, на шее — золотая цепочка. То ли крестик на ней, то ли украшение.

Росту в нем немногим более 160 сантиметров, но при мощном торсе, широкой кости, большом весе он кажется более высоким, хотя для великих рост — не главное. И Наполеон, и Суворов, и Пушкин, и Ленин, и Сталин, и Гитлер, и Хрущев были малышами. Один Ельцин столб, но — сами понимаете, не в том ряду.

Подобострастный Церетели изобразил Ю. Лужкова по заимствованному, кстати, у скульпторов Демченко и Головачева сюжету с мячом и ракеткой просто монстром, а не человеком. И ни ракетка, ни футбольный мяч не сглаживают этого угнетающего впечатления. Могучий монстр-мыслитель с проникающим во все и вся взглядом. Должно быть, скульптор всех времен и народов, каковым он представляется бывшему мэру Москвы, хотел потрафить своему покровителю, а получилось даже хуже, чем всегда.

Замечу, кстати, что когда-то Ю. Лужков был почти равнодушен, во всяком случае не однажды подчеркивал это, к тому, как выглядел на снимках, в каком виде публикуют его портреты в газетах. Теперь я понимаю, что он только старался казаться равнодушным, и делаю вывод: сущность его несколько иная, чем на экранах и полосах газет.

— Я никогда не выбираю для публикации свои портреты, — утверждал Лужков.

И это было правдой до того момента, пока в его карманный пресс-центр не приняли на работу придворного фотографа, который был обязан запечатлевать для истории каждый шаг мэра, вести фотолетопись его великих дел и свершений, распространять его лик через газеты и журналы. Перед очередными выборами за каждый такой снимок руководитель пресс-центра Серега Цой требовал аж 250 долларов со страждущих и это, вероятно, не предел. Портреты были гладкие, отретушированные. В отличие от текста этого очерка.

Вслед за фотографом появились художники, стремящиеся запечатлеть — некоторые влекомые, как когда-то и я сам, искренним желанием, стремлением и восторгом перед свершениями мэра, но абсолютное большинство — исключительно из корыстных побуждений. Позировать же Ю. Лужков не любит, времени, говорит, «нету». Поэтому большинство его портретов слащавы, приторны и подхалимски вылизаны — этакие а-ля Шилов.

Самый большой поток изваяний «подогнали» к юбилею Ю. Лужкова скульпторы. Статуэтки из мрамора и бронзы, бюсты и портреты разных размеров и модификаций завалили всю его подсобку — самую отличительную особенность зрелого мэрского периода. Это такая боковушка при рабочем кабинете, но не в традиционном отрицательном ее толковании, а своеобразный «аппендикс» коридора, связывающего кабинет и зал заседаний в единое целое. В этом «аппендиксе» стоял низенький и маленький журнальный столик с электросамоваром посередине, тремя креслами, которые еле-еле устанавливаются вокруг столика. Напротив — диван, слева от входа — холодильник. В глубине коридора — туалет. Хозяин садился обычно в кресло так, чтобы видеть собеседника, при разговоре закидывал правую ногу на валик кресла и говорил: то зло, то убежденно, а то и смачно матерясь.

— Никак не могу отучиться, — сказал как-то. — Хотя, признаюсь, никогда и не пытался.

Со временем эта с голыми стенами когда-то боковушка оказалась целиком заваленной всякой всячиной, которую ему таскали на дни рождения, на юбилеи и просто так.

— Всякого говна нанесли, — заметил он как-то после очередных подношений.

Известная недооценка Ю. Лужковым своих внешних данных не помешала в молодости сделать выгодную партию и жениться на дочери большого нефтяного начальника, удачно распределиться по окончании института нефти и газа имени Губкина — его не загнали на «севера», а оставили в Москве и направили во ВНИИ пластмасс.

И институт этот сослужил ему потом отличную службу. На его благодатной почве родилось в новые времена движение «прибамбасы из пластмассы» и выросла миллиардерша Е. Батурина, вторая жена Ю. Лужкова, которой он, по его собственным словам, ну совершенно не помогал в бизнесе.

Для полноты описания внешности замечу, что одевается он в зависимости от обстоятельств. Может носить смокинг с бабочкой, дорогие костюмы с галстуком, а может — тренировочные штаны с кроссовками, фирменные футболку, куртку и бейсболку, безо всяких претензий на внешний лоск.

ХАРАКТЕР

— Я не ангел, и крылышки у меня если и появятся, то наверняка не скоро. И жесткость, и конфликтность в характере присутствуют. Однако конфликтую я исключительно в интересах дела, которому служу и которое по мере сил стараюсь делать добросовестно. Ни перед кем не собираюсь рядиться в овечью шкуру, поскольку не тот у меня характер от рождения, а что дано, то дано. Я не думаю о том, как выгляжу в тот или иной момент на работе, не забочусь о последствиях того или иного шага, если вижу препятствия на пути к цели. Для меня всегда важен — ре-зу-ль-тат! — так он охарактеризовал себя сам в одном из интервью.

А всё справедливо, если учесть, что характер у него действительно не ординарный. Он может быть терпеливым и сдержанным довольно долго, потом неожиданно взорваться и также долго отходить. Прежде чем рассказать, каким мне видится его характер, приведу мнение двух авторитетных людей. Вот что пишет известный физиономист и автор многих книг по анализу личности Б. Хигер:

«Ю. Лужков — ярый борец за нововведения, смелый, прямолинейный. Не следует ничьим советам, однако выслушивает каждого, решения принимает самостоятельно. Верит только в свои силы, никому не передоверяет. Способен воспринять чужую идею и принять неординарное решение для ее осуществления. С подчиненными, которые не справляются со своими обязанностями, расстается без особых сожалений.

Обладает хорошей памятью и интуицией, способен спонтанно решать самые сложные проблемы, быстро и четко ориентируется в сложных ситуациях. Не любит делать доклады, но всегда к ним готов. Материалист, но верит в сны.

В нем полностью отсутствует амбициозность, если что-то не понял, не считает зазорным переспросить, вникнуть в суть проблемы с помощью сотрудников. Материальная сторона его мало интересует и меньше, чем всеобщее признание его заслуг, он достаточно, тщеславен. Тактичен и напрасно никого не обидит. Не любит сидеть в своем кабинете, должен видеть, как выполняются его распоряжения, знать, не нужна ли его помощь. Не любит лести, не ждет похвалы. По натуре домосед, не любит уезжать из дома надолго, только в случае необходимости».

А вот мнение ученого, профессора МГАУ имени Горячкина Н. Тельнова:

«Сильные стороны Ю. Лужкова проявляются в волевом настрое, напоре, неукротимой жажде деятельности, спортивном тонусе и решительности. Он человек действия и стремится во что бы то ни стало достигнуть поставленной цели. В борьбе никогда не уступит инициативы. Если приходится выжидать — может временно и затаиться, но не упустит нужный момент для удара. Когда желаемого не удается достигнуть прямо и быстро, ищет обходные пути и своего непременно добивается.

Тип психики Ю. Лужкова — самый трезвый реалист из всех психотипов, поскольку его сенсорное восприятие, соединенное с логическим анализом и при условии полноты информации, достаточно точно воспроизводит реальную картину мира. Прекрасно понимая, как лучше организовать работу, и видя неспособность других действовать также оптимально и результативно, как это может делать он сам, взваливает на себя кроме своих обязанностей также и дела окружающих людей. Даже если такая (подчас мелочная) опека станет кого-то раздражать, рядом с ним любой человек может чувствовать себя защищенным. В любой области деятельности для него важна быстрая и ощутимая отдача. Результат он хочет видеть в материальном воплощении — завоеванный стратегический плацдарм, дача, квартира, машина…

Есть у Ю. Лужкова и слабые места. Когда надо уловить настроения, оттенки отношений людей друг к другу, он чувствует себя неуверенно. Ему легче проявить конкретную заботу о человеке, чем просто сочувствовать. Его постоянное деятельное напряжение, ответственность за множество своих и чужих дел может привести его к нервному истощению и упадку сил. Однако он старается скрыть это свое состояние от окружающих и производит впечатление человека, закованного в броню. Много горечи ему приносит сознание того, что он своей незаменимостью, решительностью, твердостью и волей создает о себе впечатление как о человеке, которому теплое участие совсем не нужно.

Вообще человек его типа старается как можно больше узнать о тех, с кем ему приходится работать, из надежных источников. Он предпочитает не гадать, а конкретно оценивать имеющуюся информацию логически, по самой сильной функции. Поэтому Ю. Лужков судит о человеке по поступкам, а не по душевным собственным его качествам. Неудивительно, что его суждения о людях бывают довольно-таки прямолинейны».

К высказываниям уважаемых коллег могу добавить следующее: все они свои выводы и умозаключения сделали на основании косвенных данных, ни разу не встретившись лично с предметом своих исследований, а посему с известной долей правды в анализах много случайного, того, что лежит на поверхности и, по сути, известно не только ближайшему окружению, но и всем, кто хоть однажды слушал мэра Москвы, встречался с ним или беседовал.

Мое же описание его характера основывается на многочисленных встречах, беседах и наблюдениях вблизи и со стороны, высказываниях людей близко и давно его знающих и оно, естественно, никак не может быть уложено в скудные рамки рассуждений стороннего наблюдателя.

Чтобы понять характер Ю. Лужкова, введем его в систему, как любит делать это он сам при решении трудных задач, выдвигаемых самим временем или поставленных начальством. Составим простенькую таблицу из двух колонок — в одну впишем положительные, а другую — отрицательные черты его характера, они у него есть. В алфавитном порядке.

Сосчитайте ради интереса и узнаете, каких черт больше.

Ковался этот необычный, противоречивый и неординарный характер на Москве-Товарной-Павелецкой среди самой обычной, самой затрапезной публики. Вот как вспоминает о своем «золотом детстве» сам мэр:

— Начальная школа была через дорогу. Лужи не просыхали ни летом, ни зимой. Рядом со школой расположилась пивнушка, где два пожилых еврея Гриша да Аркаша торговали пивом, водкой, закуской. Здесь была и проходная завода, мужички, выходя со смены, прикладывались. Некоторые теперь говорят: пьяных тогда было мало. Были, и немало.

Как-то я спросил Ю. Лужкова: а что это Вы не пьете? Во-первых, не по-русски, а во-вторых, извините, росли в такой среде, в такой атмосфере, и на таком фактическом материале, что Воронья Слободка и описание рабочих окраин в романе «Мать» — просто вершины и архитектуры интеллектуальной мысли.

Он думал недолго. Видно, привык к подобного рода вопросам, и ответ всегда был под рукой. Сказал, что в юности прочитал книги Мельникова-Печерского и быт старообрядцев настолько ему понравился, а их внутренняя чистота и красота, не говоря уже о преданности Вере и Богу, настолько поразили, что он решил раз и навсегда отказаться от спиртного и табака.

И все долго верили этой байке, пока в печати не появились свидетельства его однокашников: «Сколько мы с ним водки выпили в свое время — мало не покажется! — рассказал журналистам его приятель по институту Борис Березин. — На Калужской площади был кинотеатр «Авангард» — там сейчас здание МВД. Рядом с ним стояли палатки голубого цвета (в просторечии — «Голубой Дунай» — М.П.), где все продавалось — как сейчас в рюмочных. Мы регулярно их посещали. Прогуливали тоже немало. В основном потому, что рядом был Парк Горького, а там — пивные палатки, девочки, — что еще надо?»

По поводу воспоминаний однокашников можно заметить следующее: в жизни бывает всякое: пил-пил человек, а потом одумался, окружающие списывают ему грехи молодости и вот он уже передовик, ударник коммунистического труда, целинник-медалист и примерный семьянин.

Мог бы и Лужков признаться, как пишет то же издание, где опубликованы воспоминания его однокашников, что «его пагубное пристрастие к алкоголю становилось все очевиднее и обернулось маленьким скандалом. В 1973 году Юрий Михайлович поехал в заграничную командировку в Венгрию. Мадьярские товарищи, как полагалось в те времена, накрыли великолепный стол с токайскими винами. И у Лужкова во время застолья случился инсульт… Со спиртным он завязал после этого скандального случая.»

Когда я писал первую книгу о нем («Тореро в кресле мэра, или Юрий Лужков: хронология успеха». М., Тверская, 13», 1996.) — совершенно искреннюю по тому времени и по моему тогдашнему отношению к нему — предложил поделиться гонораром на вполне законных основаниях. Он наотрез отказался, заявив, что работает не за гонорары. Я удивился, поскольку точно знал — видел квитанции на перевод, — что он получал на домашний адрес по улице Александра Невского гонорары за подготовленные журналистом «Вечерки» и подписанные псевдонимом «Б. Яковлев» материалы об августовском 1991 года путче под общим названием «Момент истины». Потом он издаст книжку на деньги В. Евтушенкова и на гонорар, как сам неоднократно доказывал дотошным журналистам из недружественных изданий, будет обучать в Швейцарии младшего сына — вот это гонорар!

Много противоречивого в характере Ю. Лужкова. В самом начале своего восшествия на столичный престол он в глазах публики старался выглядеть демократом и революционером, и у него это неплохо получалось. В. Познер — не нынешний, а давнишний, скажем, «ранний» на российском телевидении пригласил Юрия Михайловича в свою передачу сразу после утверждения его на посту премьера. Он пришел чуть ли не со всем своим кабинетом, а когда ведущий пригласил желающего — одного из них — на «кресло истины», где надо было отвечать на гадкие и каверзные вопросы умного и по-доброму въедливого Познера и телезрителей, уселся в него сам. Притом, что у него одних первых заместителей уже тогда было несколько, не говоря уже о прочих. Но в нем живет неистребимая жажда испытать судьбу-злодейку в различных ипостасях, которые подворачиваются на тернистом пути руководителя такого ранга. Которые при любом режиме будут нужны и при верховенстве любой партии будут подставляться под народное возмущение в первую очередь.

Ю. Лужков умело отбивался от наседающих зрителей, уворачивался от вопросов ведущего, поскольку предмет знал, в клоаку плодоовощного комплекса и хитросплетения городского хозяйства вник настолько, что мог не бояться любых вопросов. Конечно, никто не постиг истину в этой передаче, и кресло ждало очередного испытуемого, но Ю. Лужков доказал: могу и здесь.

И урок он из подобных боев извлек. Завел свою передачу на своем карманном канале — заматерел, забронзовел, зацементировался в мыслях и атрофировался как спорщик — спорить стало не с кем и не о чем — всех запугали и подавили власть, энергия и безапеляционность.

И появилась передача с сусальными бабушками и дедушками в окошках, «правильными» москвичами, задающими «правильные» вопросы, на которые всезнающий, всепонимающий, всемогущий и все могущий мэр дает «искренние», исчерпывающие ответы, сыплет «по памяти» цифрами, подтверждающими рост благосостояния москвичей, увеличение доходов, улучшение качества жизни.

Назавтра бабушки и дедушки в дачной электричке будут славословить мэра, пускать слюни по поводу «лужковской» прибавки к пенсии, а он никогда с экрана ни одним словом не обмолвится, что пенсии эти — бабушки и дедушки — вовсе не «лужковские», а определены и установлены правительством города, деньги на них заработаны благодаря усилиям горожан — ваших детей и внуков, у которых мы отбираем и вам отдаем. А коли он этого никогда не сказал, получается благодетель в единственном числе — Ю. Лужков!

Однажды дотошный московский журналист задал мэру вопрос: дескать, у вас зарплата всего 14 тысяч на такую семьищу, как вы сводите концы с концами?

— Так я мало трачу, — был ответ.

Когда газетчики пронюхали, что В. Батурин — родственничек, и что он оскандалился или даже проворовался, будучи премьером правительства Калмыкии, Ю. Лужков руками и ногами открещивался от брата собственной жены, хотя не однажды принимал его у себя в мэрии. Открещивался до тех пор, пока не заматерел в своем кресле, пока не понял, что наконец-то может дружить с кем хочет и иметь кого угодно в родне, и сам черт ему больше не брат.

А брат ему — Т. Исмаилов. И настоящий вызов общественности и порядочной части московской публики — поездка Ю. Лужкова в Турцию на открытие фешенебельного отеля, а также участие в праздновании юбилея, где членов его правительства — самого некоррумпированого по утверждению премьера — обносили конвертами на глазах у миллионов телезрителей, а сам он громче всех кричал: «Тельман! Ты наш друг навсегда!»

И здесь он откровенен и естественен, как и во многих своих поступках и порывах. На очередные выборы пришел голосовать без паспорта — забыл дома. Другой бы — кого вся Москва знает в лицо — проголосовал бы, поскольку ни одна комиссия не посмела бы отказать, а Ю. Лужков голосовать не стал — развернулся и поехал за паспортом, всем продемонстрировал свое гражданское отношение к существующим законам. Но это — для публики и на публику. Как он их блюдет на самом деле видно по тому, что он наворотил в центре столицы и на ее окраинах. И с чем нынче борются новые враги.

Как-то, наблюдая за встречей Ю. Лужкова с В. Путиным, я обратил внимание на то, что мэр заметно мандражирует, вроде как чего-то боится. Чего?

Можно предположить, что бывшая служба В. Путина раскопала что-нибудь такое, на что прежняя кремлевская администрация не обращала внимания, и на этой почве Кремль теперь мог запросто не только торговаться с могущественным мэром Москвы, но и попросить его, в конце концов, подвинуться (что позже и произошло. — М.П.). Или он боялся потерять место? Ю. Лужков не раз утверждал (лицемерно?), что за него не держится. Если что заколеблется, говорил он, я сразу же уйду, место я себе всегда найду — у меня есть руки, есть голова, я еще бегать могу, в футбол играть и за место не держусь, как некоторые.

Или он боялся потерять табуны, пасеки, недвижимость, накопленное, честь, достоинство и авторитет? Но имущество не на нем, как у всех разумных членов столичного и федерального правительств, а все прочие в глазах порядочных людей Ю. Лужков давно уже потерял. Да и перед самой отставкой они с супругой сумели отжать у городского бюджета 13 миллиардов рублей. Хорошо, что не долларов. Значит, дело не в деньгах. Тогда в чем?

Скорее всего во власти. Именно власть он боялся потерять больше всего. Не работа его наркотик, как он утверждает (во всяком случае, утверждал), а — власть. Безграничная, всепоглащающая страсть к распоряжению чужими судьбами, устремлениями, средствами, чужими благами, чувствами, совестью, гражданским долгом, чужими должностями, управленческими решениями, талантами, чужими благосостоянием, здоровьем и даже самими жизнями. Это не относится к категории самоутверждения или к факту реализации личности. Это патология наподобие страстей римских цезарей или русских царей эпохи зарождения государства.

— Что касается власти — ее у меня всегда хватало, — утверждает Ю. Лужков, — и не такой это вкусный пирог, как некоторым кажется.

Власть — пирог невкусный, а скушать хочется, и чем больше откусить, тем лучше. Ю. Лужкову с тем набором черт характера, которыми его наградила природа или которые он развил благодаря упорству, настойчивости и целеустремленности, довелось откусить солидную долю этого несладкого пирога. И, судя по изредка мелькающим кадрам на второстепенных каналах, его одолевает тоска по этому пирогу. Если бы не наследил, может, и допустили бы, как того же Ресина.

КАКОЙ ПОЛИТИК Ю. ЛУЖКОВ?

— О моей партийной принадлежности мне хотелось бы сказать следующее: почему-то все обязательно хотят приписать правительство Москвы, мэра к какому-нибудь лагерю, выискивают похожие места в программах различных партий. То меня считают «красным», то демократом, то радикалом. Но занятие это непродуктивное. Главное для правительства города — это хозяйственные дела, политикой мы не занимаемся, а если бы и вступили в какую-либо партию, то это пока еще не созданная партия, — это он сам о себе.

А если вы меня спросите, какой политик Ю. Лужков, отвечу, не задумываясь: никакой. Он, можно сказать, стал политиком не по призванию, не по велению своей богатой на эксперименты души, не по велению своего неуемного сердца и буйного темперамента, а исключительно в силу обстоятельств, подаривших ему влиятельнейшие кресло мэра такого влиятельнейшего в стране и мире города, как Москва.

Политологи утверждают: чтобы политиком быть, а не казаться, необходимы следующие условия: во-первых, близость к самым высшим уровням признанных лидеров в государстве — имеем в виду Ю. Лужкова и его близость в свое время к первому президенту России; во-вторых, хорошие отношения с прессой, свой медиа-холдинг, службы распространения, радио и телевидение — свои или хорошо прикормленные; в-третьих, демонстрация близости к простым людям, на чем в свое время въехал в большую политику В. Жириновский, на каждом углу потрясавший документами на малометражную двухкомнатную квартиру. Воспользовался этим методом и Б. Ельцин с его знаменитой поездкой на трамвае в районную поликлинику.

Взгромоздившись вместе с перепуганным и растерявшимся Б. Ельциным на танк и всячески потом аккуратно — по-другому при прежнем царе было нельзя — напоминая об этом, Ю. Лужков сделал первый серьезный шаг на пути в большую политику.

Не станем повторять зады и напоминать, как мы жили в те времена (можно подумать, сейчас живем лучше) и насколько всем опротивело вранье властей (как будто сейчас нам говорят правду), что москвичи толпами поперли на защиту Белого дома. Кто, кого и от кого защищал? Только теперь понятно, что народ встал на защиту одних жуликов от других. Иначе как понимать последующее разграбление страны, дележ территории и собственности, высокие должности всех участников тех уже довольно отдаленных событий. Имеются в виду и путчисты, и их победители. Выиграли в той игре все, кроме народа российского, страны и Отечества.

Выиграл и Ю. Лужков, острым аппаратным нюхом поймавший правильный ветер. Б. Ельцин не забыл его заслуг, приблизил, обласкал, позволил произвести отъем госсобственности в пользу Москвы, и на этой почве произойдет много чего интересного и непонятного даже узкому кругу приближенных, не говоря уже о публике, которая платила страхом на баррикадах.

Так или иначе, но на первом этапе подъема на место политического тяжеловеса Ю. Лужков засветился на публике с теми, с кем и надо было, чтобы оставаться не только на плаву, но и на виду. Характерный штрих его поведения в тот момент. Пока было неизвестно чья возьмет — гэкачепистов или Б. Ельцина — портрет последнего лежал на его рабочем столе плашмя — вроде как он есть, а вроде как бы присутствует здесь случайно. После победы «демократов» (расстрел людей из танковых орудий — хороший пример демократии, подсказанный Б. Ельцину американцами) портрет занял вертикальное положение — вроде как так оно и было. Политика — это искусство вовремя перекраситься.

И на всякий случай — вдруг не выстрелит, заявить: «Я бы не стал утверждать, что хорошо разбираюсь в хитросплетениях и ориентируюсь в политических дебрях сегодняшних дней. Говорю так не из ложной скромности, а потому, что не являюсь специалистом в политике. Я — хозяйственник и останусь им до конца своих дней или, по крайней мере, до конца активной трудовой деятельности».

И тут он не кривил душой. Перестраховывался. Если что-то где-то у меня проколется — не спрашивайте, я — не политик. Так, ни один из кандидатов в мэры городов, которых он в свое время поддерживал, не стал мэром. Ни в Челябинске, ни в Екатеринбурге, ни в Красноярске, куда, как утверждали знающие люди, его командировала бригада В. Малышкова, связанного тесными узами с тамошним небезызвестным авторитетом А. Быковым. Ю. Лужков, хотя и лично совершил прыжок в Красноярск, задание провалил. Видно, его шапкозакидательские настроения или тех, кто его посылал, превалировали над серьезным анализом обстановки в названных городах, над знанием местных условий и специфики. Выходит, не такой уж он и тяжеловес на российских просторах, каким видится сам себе и своим приближенным.

На внутреннем политическом рынке он натоптал, наследил за то время, что активно вмешивался в политическую жизнь, как слон в посудной лавке. Помню, как Ю. Лужков сидел в Кремле на совещании у президента В. Путина за одним столом с лидерами «Единой России» — тогда еще «Единство», движения, о котором он в своей газете «Вестник Отечества» с пренебрежением скажет:

— В одном я могу согласиться с Березовским: «Единство» — одноразовая партия без идеологии и собственной философии. Сегодня они предлагают не строить государство, а бороться за лакомую долю власти.

Как видим, власть в его устах уже стала лакомым куском, а ведь совсем недавно он клялся — я ему лично придумал это выражение, впервые опубликованное в «Труде» и которое его переписчики повторяли потом не один десяток раз — «властью не награждают, властью наказывают».

Политика вся — езда в незнаемое. Вчера говорил одно, а уже сегодня Ю. Лужков вступает в ряды партии, которая с потрохами проглотила его детище, его доморощенное «Отечество» и не только не поперхнулась, но даже и не поблагодарила за готовую структуру, сдавшуюся без выстрела сильнейшему во имя сохранения благов и привилегий своему лидеру. Его блага — это была его работа, которую он любил и делал с удовольствием и любовью, его привилегии — это бизнес жены и их Большой Семьи, а также то, что он успел сколотить на своем посту. А это тоже немало.

После такой беглой экспозиции для тех, кто когда-либо заинтересуется его личностью после нас, — а заинтересуется обязательно, личности такого масштаба не рождаются каждый год, — покажем подробную картину вхождения Ю. Лужкова в политику и падения на этой скользкой и гнилой дороге. Строил бы себе Москву, как его приемник, красовался бы на своем хилом канале в своей дохлой передаче, реализовал бы парочку грандиозных проектов (не для себя, как монорельс, а для людей) — и остался бы «кристаллом» в памяти народной. Нет. Полез в политику, заляпался, забрызгался, а отмыться, когда ты не при должностях, никто не даст — все кабинки заняты.

Я очень долго размышлял над тем странным на первый взгляд противоречием, которое видно в его поведении и высказываниях даже невооруженным глазом: он в одном случае твердит о своей беспартийности и аполитичности, а в другом или в других влезает в политику по самое некуда. Причем не только в нашу, российскую, доморощенную, а в европейскую западную и даже мировую. Как когда-то в детстве, его зудило от понятного для каждого пацана желания, как он пишет «стрельнуть», так и в зрелом возрасте зуд истончает его плоть и возбуждает мысли от желания высказаться по глобальным проблемам — будь то отношения с Западом или военная доктрина Северной Кореи.

Но ведь стать заметным политиком в наше время ни в одной стране невозможно, если не участвовать или хотя бы не пытаться на своем уровне — если позволят — в тех политических, экономических, военно-стратегических, гражданских процессах, которые происходят в дальнем зарубежье. Все наши новоиспеченные лидеры бегали за благословлением в Европу или Америку, поскольку, перефразируя классическое выражение, можно сказать: жить в этом мире и быть свободным от мира нельзя.

Не исключение в этом ряду и Ю. Лужков. Не сразу и не вдруг включился он в погоню за авторитетом на международной арене. Первые полгода в должности он, по его собственному признанию, не знал, куда бежать в первую очередь. Хозяйство огромное, проблем миллион, аппарат только что не саботирует — какие уж тут вояжи за рубеж.

Однако постепенно ситуация выровнялась, хозяйство более или менее стабилизировалось, чиновники разобрались что к чему, поняли, что мужик настоящий, что пришел он всерьез и надолго, и лучше с ним не шутить, а работать.

Только утвердившись в кресле, Ю. Лужков принялся активно внедряться в сознание международных деловых и политических кругов, вел бурную и агрессивную в хорошем смысле деятельность. Например, в 1966 году он провел 66 встреч с представителями дальнего и ближнего зарубежья, преимущественно дальнего. Встречи с послами и бизнесменами, приемы у себя и ужины у них, дружеские встречи и деловые переговоры превращали в иные дни Красный дом на Тверской, 13 в настоящий маленький МИД.

Скажем, 24 апреля 1966 года мэр в 14.00 провел деловой обед с послами зарубежных государств, в 17.00 принял посла Греции, а в 18.00 — представителей посольства Израиля в конгресс-зале Центра международной торговли.

В разное время Ю. Лужков высказался по всем вопросам сотрудничества России с множеством стран — Америкой, Китаем, Японией, Англией, Францией, Канадой, Германией, Израилем, странами Латинской Америки и Ближнего Востока.

Вот что он говорил о российско-британских отношениях. «В последние годы у нас установились очень неплохие отношения с Великобританией — одной из самых развитых в промышленном отношении стран мира с глубокими и ревностно охраняемыми правовыми и культурными традициями. Сейчас, похоже, преодолены существовавшие разногласия между Москвой и Лондоном во взглядах на пути экономического развития, которые сделали на долгие десятилетия наши отношения прохладными. Однако важно не останавливаться на достигнутом. Совершенно очевидно, что потенциал взаимовыгодного сотрудничества двух государств в экономической, торговой, политической, культурной и других сферах очень высок. Необходимо способствовать укреплению взаимного доверия, распространению и углублению взаимных контактов на самых различных уровнях. Мы имеем все возможности для того, чтобы вывести российско-британские отношения на качественно новый уровень».

Сказал, как завязал. В Англии учатся его дети, скрывается его кредитор беглый банкир Бородин, другие подельники, поливающие нашу страну и ее президента почем зря.

Особняком в рассуждениях Ю. Лужкова стоит Америка благодаря его собственному описанию встречи с тогдашним президентом Б. Клинтоном:

«Президент произвел на меня, как всегда, хорошее впечатление и в личном, и в деловом плане, очень располагает к себе, умеет слушать, понять своего собеседника. Вопросы, которые мы обсуждали, касались сегодняшней ситуации в России. Главный вопрос, который я поставил (А, знай наших! — М.П.) перед ним, был связан с ошибочным подходом Америки ко взаимодействию с Россией в области экономики и бизнеса. Я хотел встречи с Клинтоном, чтобы объяснить ему, насколько невыгодно самой Америке работать с Россией только через кредиты на межгосударственном уровне. Мы — Вашингтон и Москва — должны работать в режиме совместного ведения бизнеса».

И тут, как, говорится не убавить, не прибавить. Чистая подмена понятий. Коль речь идет о столицах, то решать проблему их отношений должны мэры городов-столиц, а никак не президент первой страны мира и мэр, хоть и не последнего, но все-таки города.

Причина такой политической всеядности при лицемерных заявлениях об аполитичности кроется в его твердом убеждении в том, что руководство страны недооценило его как политика глобального масштаба, как мыслителя, имеющего право высказывать от имени великой страны собственные суждения, делать выводы и предлагать те или иные решения, способствующие укреплению авторитета в глазах мирового сообщества в столь необходимой ей интеграции в экономику и политику развитых стран. Эта его уверенность до такой степени граничила с самоуверенностью, что он терял чувство реальности и принимал за чистую монету и выдавал за свои высказывания не очень компетентных специалистов в вопросах международных отношений — достаточно прочитать эти самые высказывания, сведенные стараниями моих коллег в один том.

При акцентах на зарубежье он не забывал засветиться и на просторах Родины. В том же году он 9 раз встречался со священнослужителями, включая презентацию Евангелия, передачу икон, посещение Святейшего Патриарха в его резиденции в Переделкине, празднование Дней славянской письменности, 13 встреч провел с региональными лидерами, из них почему-то две, больше всех, с бывшим губернатором Кемеровской области Кислюком. С прочими — встречи, выезды, обеды, ужин по поводу открытия конференции на тему «Влияние военной науки и техники на развитие города».

Не могу сказать, на этой ли конференции, или на какой другой встрече высказал он вот такую мысль по военному строительству:

— Военную мощь России следует поддерживать на разумно-достаточном уровне. Армия и флот (морской и воздушный) должны находиться в таком состоянии, чтобы обеспечить надежную защиту нашей территории и наших граждан от любых военных угроз извне.

Это его высказывание до того оригинально, что лучше бы вообще ничего не говорил, отправлял бы солдат на картошку, на стройки советского капитализма и прослыл бы великим военным стратегом и тактиком. А когда понял, что никто ему уже не указ и что он может говорить все, что вздумается, то смело шагает на следующий уровень.

— Россия была, есть и будет активным участником международных отношений. Мы намерены всеми силами содействовать построению нового международного порядка, где решающее значение будут иметь не сила, а закон и взаимоуважение.

Вот речь не мальчика, но мужа, не мэра города, даже такого, как Москва. Эти слова вполне могли бы быть сказаны не только министром иностранных дел, но и самим главой государства.

Итак, за те 20 лет, Ю. Лужков занимал ведущее положение в Москве — из них 18 был первым лицом в столичной иерархии власти — он сделал все, что мог, чтобы стать первым лицом и в государстве. А именно: вошел в серьезную политику за ручку с признанными лидерами страны; создал свою партию — пусть «Отечество» называлось и по-другому; основал медиа-империю со всеми ее внешними атрибутами и внутренней начинкой — газетами, радио и телевидением собственными и хорошо прикормленными ведущими государственными и частными; не снимая носил маску защитника нищающих год от года горожан; привлек внимание западноевропейских политиков и заокеанских покровителей — словом, если бы захотел, запросто мог бы стать лидером нации вместо нынешнего. Однако не стал. Либо не захотел, либо не пустили. Но об этом знает он сам, люди за высокой стеной из красного кирпича и сидящие в мрачном здании на Лубянской площади.

Плохой политик остался в Москве хозяином. Каким?

КАКОЙ ХОЗЯИН Ю. ЛУЖКОВ?

— Если мы хотим, чтобы экономика служила человеку, а не абстрактной идее, граждане в своих действиях должны руководствоваться соображениями пользы и выгоды — личной пользы и личной выгоды, — убежден Ю.Лужков.

Свое кредо о личной пользе и личной выгоде он сумел реализовать на своем высоченном посту в полной мере. Это как раз тот случай, когда счастливо сошлись желания и возможности, и человек сумел получить от любимой работы все, что хотел для себя, любимого. И в то же время смог отдать горячо любимому им родному городу ум, энергию, умение заставить людей работать и спросить с них. Как однажды сказал В. Ресин: «…он спрашивает, а мы выполняем». Под этими словами, вне всякого сомнения, мог бы подписаться каждый член тогдашнего столичного правительства, поскольку спрашивать мэр Москвы умел, как никто другой.

Второй вопрос, что и его министры-капиталисты, и руководители городских структур управления воспринимали слова о личной пользе и личной выгоде, как руководство к действию и непосредственному исполнению. В противном случае не увеличилась бы до неимоверных размеров гипертрофированная пирамида городского стройкомплекса, не заполонили бы столицу государства незарегистрированные и незаконно зарабатывающие мигранты, не скатились бы в бездну неслыханных прежде поборов здравоохранение и образование. Не говоря уже о поборах в среде чиновников всех мастей. Не случайно проводимые среди столичных жителей опросы показывают: среди главных проблем, от которых они хотели бы избавиться — коррумпированность городских служб, работа милиции и ГИБДД, наплыв мигрантов, транспортные проблемы и уличная преступность.

Про коррупцию знают все. И знали давно. Ю. Лужков — лучше многих. Он еще в самом начале своего пути в качестве лидера столицы предлагал действенные рецепты борьбы с этим злом.

— Сегодня зло взяточничества стало более опасным, чем вчера. Чиновники, как часто называют их журналисты, или работники различных аппаратных структур, несколько лет назад отчаянно боялись нарушить какие-либо нормативы, законы из-за партийного гнева. Объективно говоря, страх потери партбилета означал страх потерять работу и это, нужно признать, было мощным сдерживающим началом при злоупотреблениях. Это тот фактор, который нынче перестал работать. Должны бы начать вместо этого действовать экономика, суды. Но ситуация складывается так, что суд, как таковой, и другие правоохранительные органы, из-за обилия возникших в нашем новом государстве проблем, из-за нарушения законности, правил, нормативных актов, связанных с хозяйствованием, практически ничего не предпринимает в этом направлении. И в результате появился негативный момент: чиновник все меньше боится, все больше надеется воровать безнаказанно, рассчитывая, что никто его не достанет, — утверждает Ю. Лужков.

Сегодня приняты новые законы на государственном уровне, есть уже государевы люди, по которым многие годы плакали тюрьмы, и они осуждены. Но все это не останавливает других взяточников. По моему глубокому убеждению, если бы в свое время посадили Чубайса вместе «с коробкой из-под ксерокса», в которой, если кто не помнит, а молодежь и вообще не знает, лежали «ничейные» полмиллиона долларов, то мы сегодня не имели бы то, что имеем на ниве взяточничества.

Замечу, что Ю. Лужков начинал бороться с этой напастью еще на должности заместителя В. Сайкина и председателя Мосгорагропрома. Буквально с первых дней работы в исполкоме он перевернул тихий и сонный быт своего чиновного окружения. До него со звоном в семь вечера кабинеты мгновенно пустели, народ устремлялся к выходу — с авоськами, сумками, пакетами. Всяк что-нибудь да тащил: белье из прачечной, ботинки из ремонта, продукты из «Диеты» или от «Елисеева», заказы для «белых» из господского буфета — все шествовало в этой толпе довольных прожитым днем людей. Годами, десятилетиями сидели они, не переламываясь, на государственной службе, — сытые, холеные, необремененные. Ничто не предвещало неприятностей и в дальнейшем. Ветры перемен проносились где-то рядом, раскаты от грома сокращений замирали на дальних подступах к этой цитадели неприкосновенности. У всех были везде свои люди, и не простые, а все больше номенклатурные. В свою очередь у этих номенклатурных в Мосгорисполкоме также были номенклатурные, а посему долгие годы все шло так, как шло, и все было тихо-мирно. Также, впрочем, как и в стране.

Влетевший в эту заводь Ю. Лужков здорово замутил ее своей неуемной жаждой деятельности. «Ничего, горячо возьмется, быстро остынет», — судачили моссоветовские кумушки обоего пола в коридорах, буфетах и столовых. Однако сильно ошиблись. Он не только не остыл, но и удвоил энергию в связи с новыми обязанностями, которые на него повесили все по тому же извечному принципу — кто везет, на того и наваливают. Ему поручили организацию кооперативного движения в Москве.

Не знаю, смог бы он так же быстро разрушать, если бы пришлось. Наверное, смог бы. Еще быстрее, чем умел создавать. К этому ненормальному, в понятии чиновного люда, человеку пробивался все-таки и неподдельный интерес: почему ему больше всех надо? Зачем высовывается — сиди тихо, и ничего с тобой не случится.

Но сидеть тихо он не мог и так раскочегарил кооперативное дело, что даже те, кто провозглашал его наиважнейшим, чуть ли не новым НЭПом, перепугались, стали сворачивать благое дело.

В результате Ю. Лужкова «бросили» в совершенно провальное овощное и продовольственное пекло, где в то время не воровал только ленивый, а работал в полную силу только полный идиот.

Я катался с ним по овощным базам и днем, и ночью. На звонок с просьбой взять с собой в рейд он, не долго думая, назначал встречу где-нибудь у метро «ВДНХ» в 00.30, а то и в час ночи. Никакой охраны, никакого сопровождения у него тогда не было, а появлялся он на базах, как нынче его приемник С. Собянин на объектах вдоль МКАД, неожиданно. Журналистов же приглашал прокатиться ночью в надежде, что они откажутся, но, видно, плохо знал наше противное племя, — как правило, никто не отказывался. Другая песня, какого содержания потом появлялась заметка в той или иной газете.

— А ты знаешь, Владимир Иосифович, — сказал он как-то Ресину, показывая на мою персону, — вот он был первым журналистом, который написал правду обо мне как начальнике Мосгорагропрома. Я, честно признаться, не ожидал. Думал, как всегда, будут обсирать все, что я делаю. Открываю газету — надо же! Ни одного плевка! — поднял он палец вверх.

Надо сказать, что в то время, он был намного демократичнее, честнее, открытее в отношениях с людьми.

Мало было ему нужды притворяться и лицемерить, мало людей домогались его благосклонности и покровительства, не соблазняли комиссионными банкиры, не учили жить актеры, не приставали политики. Он был свободен в выборе друзей и, по большому счету, не успел нажить врагов — золотое было для него время.

— Ты хороший журналист, — скажет он мне через несколько лет, прочитавши заметку о новом административном делении Москвы. И добавит: — Яковлев из «Вечерки» тоже неплохой.

— Согласен. Только я лучше.

Он промолчал.

Когда знающие люди утверждают, что в деяниях Ю. Лужкова в самом деле присутствуют личная польза и личная выгода, то они опираются не на эмоции, а исключительно на факты, которые, как известно, упрямая вещь. Мало кто помнит, что бизнес Е. Батуриной начинался не со стадиона «Лужники» и заказа на пластмассовые кресла (а, может, и реконструкцию Семья затеяла во имя любви к пластмассе? — М.П.), а с постановления правительства Москвы о развитии так называемого «Русского бистро». На заседании Ю. Лужков красиво и вдохновенно, убедительно и доходчиво рассказывал, как новая система быстрого общественного питания заткнет за пояс «Макдоналдс», сколько появится новых рабочих мест, и как будет радоваться рядовой московский обыватель. Не говоря уже о гостях столицы, посетителях выставок, артсалонов и музеев. Мэру вторил начальник департамента потребительского рынка и услуг г-н Малышков. Короче, все преимущества перед существующей системой и перед теми, которые могут и должны возникнуть в будущем, были налицо.

Правда, ни Ю. Лужков, ни В. Малышков не сказали, что они неоднократно встречались с руководителем сети фаст-фуда «Макдоналдс» господином Коханом и вели речь о том, чтобы и эта система потеряла бы в Москве немного. Да, впрочем, она и не потеряла, а только приобрела — новые места, новые «точки», новые рынки. А где же «Бистро»? Это хорошо известно — в Париже…

Обычно принятие постановления правительства предусматривает и финансирование того или иного проекта, однако никаких цифр на том заседании названо не было. Скорее всего потому, что, будь озвучены, они повергли бы в шок верных соратников мэра. Возможно, именно благодаря этому постановлению в районе метро «Кантемировская» был построен завод для выпуска тех самых «прибамбасов из пластмассы», с которых и пошел есть весь бизнес Семьи.

— За те пятнадцать лет, что моя жена возглавляет фирму «Интеко», она не выиграла ни одного муниципального тендера по строительству, кроме последнего — по застройке Молжаниново — утверждал Ю. Лужков.

Только забыл добавить: так она и не участвовала ни в каких тендерах. С 2001 по 2007 годы было принято 15 постановлений правительства Москвы и распоряжений мэра, в которых фирме «Интеко» определяются те или иные преференции по застройке свободных участков столичной земли. И в каких местах! Пироговская, Ходынка, пойма Сетуни, Ломоносовский, Мичуринский проспекты.

Земля дорогая, а жилье, офисы, гостиницы, развлекаловку строить все равно выгодно. Потому что цены растут, спрос на жилье в Москве за счет приезжих из других регионов и из ближнего зарубежья покупателей не уменьшается. По оценкам других застройщиков, «Интеко» квадратный метр строят за 1–1,5 тыс. долларов, а продают за 7. И Ю. Лужков разводит ручками — что же это происходит с ценами на жилье?

Был период, когда Семья скупила чуть ли не все цементные заводы в стране. В Новороссийске и округе выкупили три завода, и сразу в три раза взлетела цена на цемент. Сливки сняли, заводы продали, сами ушли с деньгами, а высокая цена на цемент осталась. Вот что значат личная польза и личная выгода.

Несколько лет назад в Солнцевском районе построили микрорайон с красивым названием — «Радужный». И на желающих купить здесь жилье началась массированная атака: Ю. Лужков с голубого экрана на голубом глазу клялся, что ровно через два года сюда протянется линия метро — только покупайте квартиры. Под знамена этой аферы на рынке встали в ряд: председатель Московской городской Думы В. Платонов, префект Западного округа, глава администрации района «Солнцево», не говоря уже о нижних чинах на административной лестнице города и района.

Прошло с того момента больше 10 лет. Метро сюда тянет уже новая администрация города. Возможно, дотянет.

— У правительства Москвы есть хорошая, но трудно реализуемая традиция, — утверждал Ю. Лужков, — в начале года оно публикует свои планы, а в конце его отчитывается перед горожанами.

И действительно отчитывалось, и действительно цифры всегда были впечатляющими. Это был такой ежегодный ритуал, такой же обязательный, как праздничные приемы в Кремле. Перья скрипели, чепчики летели, микрофоны плавились, публика умилялась. Однако погоня за квадратными метрами (читай — за большими деньгами — М.П.) и принятие этого показателя за основной, стремление любой ценой выжать как можно больше денег из покупателей этих самых метров, загоняли в тупик другие проблемы, которые решают теперь другие люди.

Никто не верит, что Ю. Лужков не знал об их существовании, не видел и не понимал того, что ожидает его любимый город, если ведение дел будет продолжаться в том же духе. Конечно, знал. Но ничего не мог изменить как заложник системы, в которую его впрягли и заложником которой он стал. Возможно, не по собственной воле.

Но кому хочется признаться, что завтра из едва ли не национального героя ты превратишься в заурядного пенсионера. Пусть богатого — ну и что? При его щепетильности, как он сам признавался, при честолюбии и тщеславии быть отрешенным от должности по утере доверия — это что-то…

А, может, он и не много потерял. Ведь кроме того, что он член многочисленных обществ, академик и профессор десятков университетов, кавалер бесчисленного количества наград самого различного достоинства и происхождения, лауреат неизвестно скольких премий, он еще и знаменитый изобретатель. «Роспатент» признал Ю. Лужкова, Е. Батурину, Б. Никольского, В. Малышкова изобретателями московской кольцевой автодороги, пчелиного улья, а также кулебяки, расстегая, пирожка печеного полуоткрытого и крыши стадиона «Лужники».

Больше всего публику, которой эти достижения бывшего мэра известны, интересуют два вопроса: сколько денег может ему принести талантище изобретателя и как можно было отхватить патент на «изобретение» МКАД? Особенно же въедливые ехидничают: дескать, при таком крохоборстве неужели он упустил патент на возведение храма Христа Спасителя?

Кстати, о храме. Ю. Лужков не уставал повторять, что на его возведение из бюджета не было взято ни копейки, хотя на самом деле правительство города выложилось по полной. Все комитеты и департаменты были обложены данью и отвечали за своевременное внесение дани по всей строгости. Мэр с пристрастием допрашивал тех, кто увиливал, задерживал платежи и он прекрасно знал, что деньги идут не из бюджета и знал откуда они.

Вот какой разговор состоялся на совещании по строительству храма 11 августа 1996 года. Руководитель стройкомплекса города В. Ресин доложил, кто сколько денег перечислил и кто сколько должен. В должниках оказался и Департамент потребительского рынка, возглавляемый компаньоном мэра по бизнесу В. Малышковым — его сын владел сетью «Русское бистро», а жена Лужкова изготавливала для нее «прибамбасы из пластмассы».

— Малышков! — строго спросил мэр. — Самая бедная система?

— Юрий Михайлович как ни странно, действительно это так…

— Дайте ему стакан, пусть он туда слезу прольет.

— У нас получилась странная ситуация, мы никак не можем разрядить. Префектурам дали всего 9800, а на меня — три миллиарда.

— Подожди. Есть такое название книги: «Каждый умирает в одиночку». Посмотри, Володь (Ресин. — М.П.). Три миллиарда! Да что такое три миллиарда даже для одного ГУМа!? За год! Это же годовая цифра! Да разве это вопрос?!

— Сегодня это вопрос. Но мы будем его решать. До конца года решим…

— Да что ты говоришь? Какой конец года!? За неделю надо решать…

Привожу эту протокольную запись, чтобы показать атмосферу, чтобы было видно как целеустремлен Ю. Лужков. Неделя — и никаких гвоздей! И он отлично знает о чем говорит. То, что департамент, возглавляемый В. Малышковым, не в состоянии оказался внести оброк, лишний раз подтверждает вывод о «черной» торговле в его недрах. Иначе откуда взять за неделю сумму, которую надо было скачать за год?

Мало кто в правительстве Ю. Лужкова умел считать деньги так, как он сам. Безо всяких счетов, арифмометров и калькуляторов. На строительстве Дома актера, что на Тверской, 16 в декабре 1996 года он проводил совещание со всеми заинтересованными лицами — правда, только с одной стороны — правительства города. От тех организаций — банков, акционерных обществ, арендаторов, строителей, которые были задействованы на восстановлении сгоревшего дома, никого не пригласили. Потому что обсуждался самый животрепещущий вопрос — «…где деньги, Зин?».

Гендиректор акционерного общества господин Арцруни доложил текущую обстановку: вызвавшийся быть инвестором «Микродин» жульничал, «Онексимбанк» господина Прохорова стремился отщипнуть свою долю, квартиры не были проданы, паркинг не заполнен, офисы не сданы в аренду, а кредиты отдавать надо, рабочим-туркам фирмы «Аларко» платить надо, короче, положение незавидное, вот и приходится обращаться за помощью к мэру.

Директор в своем докладе сказал, что с банкирами есть контракт — акции делятся 50?50 процентов, а Прохоров требует уже все 75, вроде как сговорились на 70. На что Ю. Лужков заметил:

— Я тебя здесь поддерживаю. Кроме одного. Нас не поймут, если мы имеем контракт 50 на 50, а потом вдруг себе оставили 20 или 30. Юридически дело такое непонятное, чтобы Москва во главе с мэром села за стол и отдала дяде 20 процентов. Имея контракт 50 на 50 сделать его 70 на 30. Если бы мы с председателем Москомимущества Толкачевым так сделали, вы бы могли сказать: прохвосты, сволочи, такие-сякие. Если бы вы это сделали, вас бы наказали, выговор там объявили. А мне самому такую вещь сделать… Требовать надо с других, но не нарушать пропорцию…

— Конечно, наиболее неудобно самого себя назвать прохвостом…

— Мы не на Таймыре, мы на площади Пушкина, потому с нами такие номера не должны проходить. И я задаю себе вопрос, — Юрий Михайлович посмотрел на присутствующих, — а люди, которые придут после нас, что о нас скажут? Что они о нас подумают? Ведь если я хочу создать условия для будущих поколений, я должен думать об этом сегодня. И поэтому я говорю: никакого разбазаривания собственности мы допустить не должны. Нам выгоднее долгосрочная аренда. В противном случае все разбазарим, и потомки наши схватятся за голову и возопиют: что же он натворил, этот Лужков, Господи!?

Правда, далеко не всегда так пекся о потомках бывший мэр. Например, 4 октября 1994 года он принял в Белом зале своей резиденции С. Асахару, которого привел к нему бывший в то время председателем Москомзема В. Асцатуров — должно быть, ярый последователь учения знаменитого своей газовой атакой в токийском метро японца. Такой ярый, что заставил самого мэра принимать известного сектанта с почестями в зале, в котором принимал послов иностранных государств, отпрысков президентов, как, скажем, сына президента Индии, отечественных знаменитостей. В результате Асахаре отвалили особняк в центре столицы едва ли не напротив Петровки, 38.

Это то, что известно. А вот что получил от мэра бывший разведчик, осужденный за предательство В. Резун, которого привел за ручку к Ю. Лужкову бывший председатель Мосгордумы В. Платонов, остается тайной. Как и то, что общего у председателя с предателем, что он так роняет мэрский престиж, разводя его на такую встречу.

Вообще-то развести мэра пытались многие. У многих в связи с известной доверчивостью мэра это получалось. Но не всегда. Скорее всего получалось тогда, когда он сам готов был повестись на какое-либо коммерческое предложение — по примеру монорельса. А если не хотел — сдвинуть его было невозможно. Как-то приехал на строительство гаражей на северо-западе столицы. Ему долго и обстоятельно рассказывали чья тут земля и что с ней можно сделать, пока ему не надоело:

— Да Бог с ней, с землей. Я говорю, что земля эта городская и сдавать ее в залог городской структуре нельзя — получается, город сам себе сдает в залог свою же собственность. Это просто немыслимая вещь. Вы вообще-то думаете? Так вот мне с пеной у рта, с восторгом докладывает мой заместитель Орджоникидзе: нашел, говорит, инвестора для гостиницы «Москва», который готов 250 миллионов долларов найти кредита. Потом, когда вся работа будет выполнена, гостиница должна вернуть 250 миллионов с процентами, а площади делятся в соотношении 65 процентов на 35, соответственно — инвестору и городу.

— И Орджоникидзе говорит, это великолепный результат. А я спрашиваю: «Какой же это результат? Давай я возьму тебе кредит, ты построишь эту гостиницу, а потом она будет на 100 процентов моя. Вот так и обувают. И вы нас тоже хотите обуть с землей?» — поинтересовался в конце этого яркого пассажа мэр.

При внимательном рассмотрении окажется, что вся подноготная нового строительства на прежних местах — смена собственника. Той же гостиницей «Москва» владел трудовой коллектив, у всех сотрудников которой были какие-то акции, мизерная, но доля собственности. Те люди или тот человек, который на эту собственность, что называется, глаз положил, мог попросту выкупить акции у собственников. Но это долго, хлопотно и ненадежно — упрется бабушка-кастелянша, скажет — внуку хочу оставить. И что с ней делать, убивать? Тогда кастелянш не останется.

Поэтому сломать — гораздо надежнее — бабушки сидят на своих обломках, антиквариат в надежном месте, площади расширяются — жизнь продолжается! Когда же не получается сломать, можно попросту сжечь, как Манеж. Это какие надо получить — и от кого — гарантии, чтобы решиться на такое!? И надо было точно знать, что никого не найдут и что даже искать не будут. Это — Манеж. Что же тогда говорить о старых домах в центре, которые горят, как спички, и вместо которых вырастают настоящие дворцы для небедных поборников рыночных реформ.

— Когда несколько лет назад заговорили о необходимости перехода к рынку — говорит Ю. Лужков, — по сути — о капитализации экономики, многие рядили саму проблему в розовые одежды: смотрите, дескать, как хорошо у них там в условиях рынка. Но те, кто так говорил, забывали, что мы — это не «они». Сами же руководители, призывавшие здесь к рынку, были не так сильны, как те, кто там управляет государствами. Именно поэтому в последние годы допущена, с одной стороны, масса ошибок на пути к рынку, которые вместо облегчения принесли новые тяготы народу.

«Надо помнить и знать, что капитал — капиталу рознь. Есть капитал производительный, работающий по практической схеме «деньги-сырье-деньги». Словом «сырье» я здесь называю все то, что не нужно создавать трудом, но можно тем или иным способом присвоить», — утверждал мэр.

Спорить с подобным утверждением трудно. Объективно первая московская Семья отличается от «трубных» олигархов — она заработала свои миллиарды на бизнесе — честном, нечестном, праведном, неправедном — неважно. Только два момента смущают: во-первых, надо быть полным идиотом, чтобы не увидеть в бизнесе Е. Батуриной лапу «папы», как называют между собой мэра, люди посвященные; во-вторых, не тачаются между собой и выводы Ю. Лужкова о том, что с увеличением количества произведенного товара падает его цена.

Только за один год цены на жилье в Москве подскочили на 67 процентов, и в расчете на среднюю зарплату москвичи могут купить в 500 раз меньше квадратных метров, чем жители мегаполисов в других странах. И это при увеличивающихся в последние докризисные годы объемах ввода жилья, остающихся непроданными квартирах и сохраняемых людьми «про запас».

Ю. Лужков как хозяин бывает непоследователен тогда, когда ему выгодно выглядеть таковым, ведь на самом деле, как мы помним, на первом месте у него «личный интерес и личная выгода»! В конце 1999 года он посетил НИИ пластмасс имени Г.С. Петрова — все ученые забегали до неприличия. С докладом — довольно длинным, но для делового человека абсолютно нескучным, — выступил генеральный директор П. Иванов. Он подробно, возможно, слишком подробно рассказал о достижениях института, и даже непосвященному было понятно, что здесь занимаются нужным и важным делом. Неизвестно, учили эти ученые Е. Батурину отливать «прибамбасы из пластмассы», но то, что Ю. Лужков приехал сюда абсолютно подкованным и подготовленным, можно утверждать наверняка.

Потому как, судя по протокольной записи, директора слушал он вполуха, бросал — для разрядки? — подначивающие реплики. Когда директор заговорил о совете директоров и заявил, что все люди в нем очень даже приличные и интересные, Ю. Лужков заметил:

— Очень, очень приличные. Даже все встают.

На слова о гербе института, где как основной элемент будут изображены вторичные полимеры, Юрий Михайлович отреагировал:

— Герб в виде смятой бутылки? Или как?

И полный прикол: заместитель директора заявил во всеуслышанье, что носил носки, придуманные институтом 15 лет. Тогда мэр спросил:

— Снимал?

Обычная водопроводная вода, пройдя через фильтр, изобретенный в институте, приобретает — по желанию пьющего — свойства «Боржоми» или «Смирновской», или любой другой жидкости.

— Лучше бы той, что разливает «Кристалл» — пожелал сам непьющий мэр.

После окончания доклада директора он четко изложил свое видение проблем института, как будто имел текст до того — невозможно 40-минутную речь сходу проанализировать, отвлекаясь при этом на непрезентабельные, а то и обидные реплики, выдать четкие рекомендации и предложить готовые решения.

А Ю. Лужков выдал. И по таблеткам, и по воде, и по носкам. Что получилось, а что — нет из программы института, сказать трудно — это уже другая песня, но фторированной воды в кранах нет, лекарства по-прежнему недоступны, носки пахнут.

— Специалисты могут делать скидки на местные особенности, но для них это лишь один из факторов. Все равно, говорят они, азбука рынка непреложна: инвестиции, налоги, маркетинг. «Что инвестиции пропадут по дороге, налоги не возьмешь с черного нала, а маркетинг разобьется о мафию, — в общие принципы не укладывается», — утверждал Ю. Лужков в своей лекции о российской версии законов Паркинсона.

Много лет он повторяет фразу о том, что не граждане существуют для власти, а власть — для граждан, которую впервые озвучил в выступлении с предвыборной речью в своей «керосинке». Речь эту и, ставшую впоследствии многоупотребляемой, фразу нашел ему К. Норкин — автор и редактор его речей и трудов на раннемэрском периоде. Потом появится много других.

К концу срока пребывания на посту деловая активность Ю. Лужкова заметно снизилась. За счет налаживания работы городских структур он смог позволить себе немного расслабиться, — это во-первых. Во-вторых, внедрялся, расширялся и процветал семейный бизнес. В-третьих, все больше времени стали отнимать светские мероприятия, занятия престижными видами спорта, устройство сада-огорода, пасек и конюшен. И наконец, он все больше становился свадебным генералом без обязанностей и обязательств перед кем бы то ни было. Он даже президента страны не спрашивал, когда собирался на время оставить Москву. Оставлял — и все.

Теперь, после отставки, он несет ответственность только перед своей совестью, только за ошибки, совершенные вольно или невольно, но так и не признанные. И он их никогда не признает. И прощения просить у москвичей, как просил Б. Ельцин и как просил патриарх Алексий II, он не будет. Не надейтесь. А он бы сказал: не дождетесь.

* * *

P.S. Послесловие к моей книге «Настоящий Лужков» (М., «Алгоритм», 2011) называлось ««Делужковизация» Москвы началась». И началась она с приходом новой администрации города, но мало кто из москвичей ощущал ее плоды — разве что всем уже в первые годы руководства новых людей было видно: начальники действительно поворачиваются лицом к городу — прежде это было только на экране в любимой передаче бывшего мэра.

А теперь резко выросло число вновь введенных станций метрополитена, заработали многофункциональные центры, появились выделенные полосы для пассажирского транспорта и — невиданное дело — для велосипедистов, заметно преобразился центр столицы и даже внутридомовые территории, до которых ни у одной прежней власти руки не доходили; в разных частях города, как по мановения волшебника, казалось бы из ничего образовались парки, клумбы, водоемы.

Но это было не все. Как гром среди ясного неба для рядового обывателя грянул снос незаконно возведенных и также незаконно порой узаконенных торговых центров и киосков — вот это уже была настоящая «делужковизация!» Он сам и рад бы был отсидеться на своей ферме, но не позволили, пришлось публично заступаться за обиженных «малых» предпринимателей, хотя на самом деле этим бизнесом владели настоящие акулы.

Помните? «Тельман! Ты наш друг навсегда!» — на весь мир орал Юрий Михайлович за столом у своего друга Исмаилова в турецкой Анталии. И ему — по наивности? — казалось, что этим он нисколько не замарался и не заляпался. Заляпался — и еще как.

Со сносом строений, порочащих лицо города и бывшей администрации, завершился очередной — принципиально важный — этап «делужковизации» столицы. На очереди — последний — выкорчевывание из сознания людей необходимости получать услуги и блага за взятку. И если подобное когда-либо случится, то это и будет означать «делужковизацию» Москвы, окончательную.