ПАЛЕЦ ВОСЬМОЙ – МАРКИЗЫ.

21 Июня, 2012

Тихий Океан, Французская Полинезия, 120 миль к юго-западу от острова Хива Оа (Маркизы) и 400 миль к северо-востоку от архипелага Туамоту.

Вчера мы ушли с Маркизов и идем дальше на Запад – скорее на юго-запад - к Туамоту. Мы были на Маркизах 12 дней, а надо бы, как минимум, 120 или как тот-же Гоген – навсегда. Есть много замечательно красивых мест на Земле, которые мне удалось повидать и наверняка еще больше таких, которые не видел. Но я точно знаю, что не было еще такого места, с которого бы мне так не хотелось уходить. К этому добавляется осознание полной неадекватности моих попыток каким-то образом объяснить почему это так. Даже и пробовать не стану.

Нуку Хива

Если помните, начали мы именно с этого острова, хотя по маршруту и по ветрам он должен был быть последним. Так получилось. Это теперь главный остров архипелага. Раньше таким главным был остров Хива Оа. Его нам пришлось пропустить по дороге.

На Нуку Хива мы, после больших затрат времени и хождений между жандармерией – иммиграцией и банком, записались во Французскую Полинезию и начали жить нормально. Надо сказать, что Маркизы – в отношении лодочной рутины – поставили некую точку в том, как эта рутина отныне будет выглядеть. А выглядеть она будет так, что жизнь, когда все (воду, топливо, продукты) можно получить с причала кончилась. На самом –то деле, кончилась такая жизнь еще на Галапагосах, но там, по крайней мере, была налажена доставка всех этих вещей на лодку. Во Французской Полинезии никто ничего не гарантирует. Воду нужно привозить из речек, которые текут в других бухтах, магазины ( если они есть) могут быть за километры и в них может не быть того, что вам надо, а дизеля может не быть вообще. Так что, к сожалению, значительная часть нашего времени ( во всяком случае больше, чем хотелось бы) ушла на перезаправку лодки после длительного перехода с Галапагосов.

Но все ничего. Команда много ходила в горы – пешком и автостопами. Я - по всем этим капитанским и снабженческим миссиям катался на «Зодиаке» между берегом и лодкой и знакомился с маркизанами. Маркизане занимались своими делами, из которых для меня самым интересным был привоз рыбы с моря. Рыб они привозили много и очень – очень больших. Ловят они этих рыб на катушку похожую на спиннинговою, только диаметром в пол-метра и поднимают ее два человека, а крутят мощным электромотором. А теперь представьте себе рыбу, которую ловят на такую катушку. Представили? Вот-вот. Из холодильных ящиков они бросают эти чудовища на столы и начинают разделывать. Ни о каких ножах не может быть и речи. Работают поуметровыми «мачете», с плеча. Требуху бросают в море. И море вскипает бурным и крутым водоворотом. Акулы эти небольшие – их хорошо видно в воде - два с половиной –три метра, не больше. Но какая мощь! И главное – молниеносная реакция – какая схватит требуху первой.

Обычно, те из нас, кто сходит на берег, берут рацию чтобы вызвать ялик . Но накануне рацию не взяли и Эли просто приплыл с берега на «Тишу». Назавтра, глядя на разделку рыбы и вызывающее мурашки по спине акульное представление, Эли задумчиво произнес: «Надо же, а я тут вчера плавал...»

Я, как всегда, искал флаги – на этот раз Маркизского архипелага и Французской Полинезии. А их, как всегда, не было. То-есть, как всегда, были, но, как всегда, не того размера. Случайно , вместо магазина, попал в какой-то дом. Три маркизанки стали меня угощать обедом, а потом одна из них заявила, что не отпустит меня пока мы не найдем флаг. Людовике я думаю было лет двадцать и ,учитывая скромную разницу в возрасте и полное языковое несоответствие, о романе речи быть не могло. Победила дружба. Сначала на Людовикином траке мы поехали в какой-то дом. Дом был открыт настежь, но там никого не было. Тогда мы поехали на работу к хозяину дома на другой берег бухты. Выяснилось, что флаги он делает дома. Хозяин позвонил жене, жена вернулась домой, мы с Людовикой тоже и я купил два маркизанских флага – себе и Сереже ( я его втянул в это собирательство).

Как оказалось, маркизанки только в юности похожи на тех, которые у Гогена. Возрастное изменение контуров происходит у всех женщин и во всех странах. Но у маркизанок – это просто какая-то катастрофа. Они становятся в ширину такими-же, как в высоту. Но зато всегда веселые и приветливые - в любом возрасте. Девушка в банке, которая выписывала наши «бонды», не успела закончить эту работу в пятницу и мы явились туда снова в понедельник. Там сидела уже другая девушка, но пятничная девушка, которая в понедельник была выходная, тоже потом зашла за какой-то надобностью. Вся была голая почти до пояса и с цветком за ухом. Знай наших, хоть и в банке.

На понедельник как раз я-то и остался. Новая девушка подала мне на подпись кучу бумаг и на каждой из них была ее подпись тоже. Но не только подпись – а еще и личная печать с именем: Poerani Otchenashek. Ну , «Поэрани» это вполне полинезийское, а вот «Отченашек»....Спросил откуда у нее такая фамилия. Оказалось, что именно оттуда – дедушка был чех. Спросил знает-ли она, что это значит. В общих чертах оказалось что знает.

У Карела Чапека, в «Войне с Саламандрами» есть восхитительный пассаж по поводу национализма малых народов. К сожалению, сейчас могу только пересказать своими словами. Чешская газета поместила следующую заметку, присланную господином, скажем, Франтишеком : « Недавно, мы с женой гуляли по одному из полинезийских атоллов и к нам подошла большая саламандра. Любезно и многократно извинившись, она сказала, что не могла не заговорить с нами, услышав что мы говорим по-чешски. Затем, саламандра спросила у нас как правильно построить спряжение глагола «потичка» в третьем лице женского рода единственного числа в страдательном залоге. Мы с удовольствием рассказали ей об этом. Нам было очень приятно узнать ,что даже в таких дальних странах есть живой интерес к нашему языку и культуре».

Вот я и подумал, что может быть этот Франтишек так назвался только для своей газетной заметки , а на самом-то деле он был Отченашек - дедушка Поэрани.  

«Тики»  и « Меае»

Самый большой культурный шок в моей жизни произошел в Британском музее, когда я из Египетского зала перешел в Греческий. Не то, чтобы я не понимал про это раньше. В конце концов, нечто подобное можно сделать и в Эрмитаже. Но великолепие египетских скульптур в Британском музее, и пышная греческая коллекция прямо тут-же, через порог, делают этот катастрофический шаг назад в развитии человеческого искусства особенно очевидным. С тех пор мне стало гораздо более интересно все, чему удалось пройти мимо Бельведеров и Парфенонов.  Полинезийское искусство – один из таких счастливых случаев. Знаю я о нем очень мало, но вот вернусь и обязательно почитаю. То, что можно сегодня посмотреть на Маркизах – это очень интересная орнаментальная графика на выделанной коре деревьев, деревянная резьба и совершенно потрясающей красоты и изящества татуировки – и мужские и женские – просто глаз не оторвать.

Мне всегда больше интересна монументально-архитектурно-скульптурная сторона дела. По этой части на Маркизах можно посмотреть несколько сохранившихся «меае» - ритуально-священных  площадок. Площадки эти сравнительно недавние -  не старше 17го-18го века. Про более древние я ничего не знаю и в книжках , которые у меня есть тут на лодке, ничего не написано. Но те, про которые что-то известно, были построены до прихода европейцев, насаженного ими иудео-христианства и напрочь привязанной к нему Ренессансом греко –римской  проказы.

«Меае» - это каменные террасы – иногда на двух или трех уровнях. Никакой симметрии – свободная планировка. На террасах стоят «тики» - тесаные из камня священные символы – человеческие фигуры, торсы или только головы. У всех народов выбор ритуального пространства всегда и непосредственно связан с окружающим ландшафтом. Покрова-ли это на Нерли или Тысяча Будд в Киото – площадка метафизического действа должна быть «вписана» в пейзаж , которому отводится роль катализатора этого самого действа.  Маркизанские «меае» построены далеко от от моря – высоко на склоне гор, в глухой и глубоко затененной чащобе тропического леса, так что сама площадка является единственным ярко освещенным местом. Уже сам только профиль каменных «тики», появляющихся неожиданно  на фоне зарослей огромных папоротников и густых банановых деревьев наводит некий священный ужас, который немедленно возносится к небесам кронами высоченных пальм по периметру «меае».

Я был на одной из наиболее известных на Нуку Хива «меае» -  Коуева. Главное впечатление – заброшенность и какая-то таинственность самого места. Так это наверное и было задумано. Площадка сейчас полностью раскопана, причесана и «благоустроена» возведенными  на туземный лад хижинами – навесами, надо полагать для «клюквы» - что плохо. Не очень понятно для кого прихорашивали, потому что никого кругом нет, только бочка с краном на горном ручье – можно попить и освежиться после хода на гору. Остался один целый «тики» и одна «тики» - голова. Я, конечно, фотографирую, и много. Но лучше это все смотреть у Сергея. Он действительно снимает хорошо и обещает сделать подарочную выборку. Посмотрим, посмотрим.

Орхидейными Тропами Ансе Хакатеа.

В главной бухте Нуку Хива – Тайохайе сейчас живет по меньшей мере сорок гостевых лодок. Места хватает всем – бухта большая и достаточно хорошо закрытая от главных ветров. До берега со всеми его соблазнами – пять минут на динги, если с мотором и десять, если на веслах. Может быть поэтому все там и стоят. И напрасно.

Уходя с Нуку Хива, мы решили перед выходом в океан, зайти в соседний ( три мили к западу) залив Ансе Хакатеа на том же берегу и поняли как плохо не смотреть но сторонам. Фантастической красоты закрытая со всех сторон горами бухта с высокими, совершенно вертикальными скальными стенами. Настолько закрытая, что в том ответвлении бухты, где мы бросили якорь, я не смог позвонить Ирочке по спутниковому телефону и нам пришлось высаживаться на «Зодиаке» на крошечный пляжик, где был прием сигнала.

В западной стороне бухты открылся широкий пляж из черного вулканического песка и густая пальмовая роща, а за ней – текущая в океан настоящая горная речка, совершенно прозрачная и ,что самое интересное, теплая. Понятное дело, после недель ограничений по части пресной воды вынуть команду из этой речки было практически невозможно. 

Недалеко от речки живут Тай-ки и Куа. Кроме них в Ансе Хакатеа не живет никто. Тай-ки лет тридцать. Он великолепно сложен, двигается как Тарзан и с ног до головы покрыт изумительной по тонкости рисунка татуировкой. Куа показывает первые признаки «квадратурной» трансформации, но пока еще вполне хороша. Вокруг дома чего только нет: кокосы, манго, папайа, лимоны, бананы, плоды хлебного дерева, козы, куры ( здешние петухи дадут павлинам фору по раскраске перьев). На столбах висят рыбацкие принадлежности всех видов и Тай-ки тут-же собрался жарить нам сардин , но мы наотрез отказались.  Я не в первый раз видел образ жизни, когда люди живут на земле так, что все, что им нужно, у них есть. Так живут везде, где никого нет вокруг. Но никогда еще я не видел, чтобы в этом самом «вокруг» было так много всего, что нужно для жизни. Манго, кокосы и прочие сласти достают с деревьев длинными палками с «захватами». Кокосы в разных стадиях созревания лежат на специальных навесах-платформах. И тут же рядом будка междугороднего телефона и блюдце спутниковой телеантенны.

При всей этой райской экзотике, Маркизы демонстрируют высокий уровень цивилизации : коммуникации, чистота и уборка улиц, дома – все в прекрасном состоянии и порядке. Совсем не так , как в Латинской Америке, и даже не так как на Кариббах. Англичане оставили после себя по всему миру  наследство весьма сомнительного свойства: левостороннее движение и разъездные круги на перекрестках. На Маркизах, там где живут люди, в семь утра (но не позже десяти) вы можете купить теплый baguette прямо из печки. А в продуктовых магазинах – не меньше полу-дюжины разных pate. Это французская цивилизация.

На национальном уровне, чемпионами по части «эстетики» бытового пространства считаются японцы. Это правда, сам видел. У маркизан – столбы хозяйственных навесов - резные с традиционным орнаментом. К столбам  приделаны сухие корни деревьев, на которые наверное можно что-то вешать тоже, но выбор этих корней не хуже чем в домашней коллекции московских или питерских  интеллигентов. В сухие кусты и пни спиленых старых деревьев маркизане кладут большие серые голыши с берега моря. Получаются такие беспредметные садовые скульптуры. К обрезу крыш вертикально подвешены тонкие веревки с серией перламутровых раковин, нанизанных на эти веревки. Ветер крутит раковины и они сверкают на солнце – все по-разному.

Тай-ки и Куа по заказу муниципалитета Нуку Хива повезли на своей четырехведущей Тойоте воду из речки  в нашу прежнюю бухту, а мы пошли смотреть горный водопад. Для меня, эта прогулка на водопад в Ансе Хакатеа была наверное «высшей точкой» пребывания на Маркизах. Шли мы долго и далеко в гору , в основном оставаясь в долине все той же горной речки. Каменистая тропа обрывалась , и тогда речку нужно было переходить вброд. Тропический лес временами становился таким густым, что тропа шла как бы в сплошном зеленом тоннеле. Когда мы оказывались у края обрыва, открывался вид на ущелье и через синие просветы между пальмами проступали черные контуры горной цепи на противоположной стороне долины.  Потом мы услышали водопад и тропа оборвалась прямо у исполинской вертикальной стенки. От самого водопада было видно только его среднюю часть в рассщелине скалы и пэтому он такого уж глубокого впечатления не оставил, но дорога, но дорога....

На дороге, по всей тропе лежали большие коричнево-белые орхидеи, опавшие с деревьев. Эти же орхидеи молча плавали в речке, распластав по воде свои большие полупрозрачные лепестки. Я старался не наступать, как Ганди, но иногда это не получалось.

Ужинали на лодке французкими консервами ( Батареи , которые пришли с «Тишей», работают уже четыре года и напряжение держат кое-как. Поэтому на Таити я буду присматривать новые, а пока отказал команде в холодильнике , чем она естественно осталась недовольна ). Так вот про французкие консервы. Эти люди и туда тоже наливают свои соусы, отчего даже консервы становятся вкусными.

 Я спросил у Эли бывает –ли с ним так, что находясь далеко от дома, он видит или представляет себе свое место на земле, скажем по отношению к тому-же дому. Эли сказал, что бывает и что в данный момент у него такое ощущение, что дом там. И показал под кокпитный стол, за которым мы сидели.  Эли – физик по образованию и роду работы. Маркизы находятся примерно на 140-ом градусе западной долготы. Иерусалим – примерно на 34-ом восточной. Всего почти 180. Дом Эли , если по прямой, в этот момент был действительно где-то под столом «Тишиного» кокпита, на той стороне Земли.  

Хива Оа

Команда проголосовала сперва вернуться на Хива Оа, а потом уже идти на Туамоту. Я, понятное дело, был «за», но то, что все без боя согласились идти назад против ветра и течения? ОК. Повезло с командой. У Сережи , правда , был еще и свой «шкурный» интерес. Почти по дороге на Хива Оа есть остров Уа Поу с исключительно фотогеничным профилем. В центральной части острова из кальдеры потухшего вулкана остроконечными пирамидами торчат вверх три исполинских скалы, как зубы в раскрытой пасти дикого зверя. Сергей все время плотоядно поглядывал на этот остров и прицеливался своими шмайсерами и фауст-патронами, но снимать настолько издалека было ниже его стандартов. А тут появился шанс. Однако не получилось. На подходе, Уа Поу закрылся облаками и туманами и фотографироваться наотрез отказался.

Закрытая часть Залива Тахауку на Хива Оа действительно оказалась маленькой даже для дюжины лодок , которые там могут разместиться, и для полной циркуляции на одном якоре места нет. Ничего страшного – все стоят на двух якорях и мы тоже отвезли один из своих запасных на динги. Стоянка, как и везде на Маркизах, очень живописная, но тут уже и на берегу ничего нет кроме пальм и роскошного пляжа. Деревня Атуона – бывшая столица Маркизов – находится в четырех километрах от бухты.

Сережа остался по своим профессиональным и хозяйственным делам на лодке, а мы с Эли нацелились посетить «меае» в Пуа Мау. По свидетельству путеводителей это наиболее полно раскопанная и хорошо сохранившаяся ритуальная площадка в Полинезии. На берегу, за поездку в Пуа Мау попросили 200 долларов. Мы не согласились и пошли на ближайший перекресток. Все проезжавшие маркизане обязательно останавливались, но при упоминании о Пуа Мау огорченно качали головами и уезжали. Добрались до крошечного аэропорта в надежде, что кто-нибудь поедет оттуда. Так и оказалось. Альбер – так звали нашего маркизанского водителя - ехал в Пуа Мау. Говорил он (кроме полинезийско-маркизанского) только по – французски и всех моих запасов из репертуара Шарля Азнавура было явно недостаточно. Альбер все время повторял, что он едет только туда – в Пуа Мау, а обратно не едет и я все не мог взять в толк почему это его так беспокоит. Ну он едет туда, а кто-нибудь другой поедет обратно. Нет?

Сомнения начали появляться после первого часа езды. И Нуку Хива и Хива Оа – большие острова – каждый по 300 квадратных километров. Пуа Мау оказалась на другой стороне острова, полный объезд по горной дороге, прорезанной в береговых скалах, а главное – по какой дороге! Представить себе не мог, что по таким дорогам можно ездить – даже на Лендроверах и японских  вездеходах, которые тут у всех. Дом хорошего человеа Альбера оказался по дороге на Пуа Мау и он сначала завез нас туда. Длинным резаком на палке срубил два огромных кокосовых ореха с одной из своих пальм и мы с Эли долго и протяжно их пили. Божественно. А потом Альбер повез нас в Пуа Мау. Только там, когда Альбер остановил машину у домика местной почты, все встало на свои места и мы наконец поняли как нам повезло: он вез почту с самолета жене, которая работает почтальоном в Пуа Мау.

 А мы пошли в гору на «меае». Две террасы на разных уровнях - как и везде на склоне горы в непроходимых зарослях тропического леса – здесь в каких-то особенно больших и дремучих измерениях – и папоротники и орхидеи и банановые деревья и особенно пальмы – прямо до небес. На этом «меае» стоит самый бльшой в Полинезии «тики» - больше трех метров в высоту. Я поставил рядом Эли для масштаба (180см) и сфотографировал. Мне показался самым интересным «тики», вытесанный из большого круглого камня похожего по форме на огромную линзу ( или чечевицу ). Это голова , лежащая на низком пъедестале параллельно земле. На верхней поверхности прорезаны в камне две большие дуги , выгнутые в сторону едва намеченного рта. Этот «тики» спит, поясняют маркизане.

Остаток дня ушел на ожидание попутки в сторону Атуоны. Таковых не нашлось, но теперь нам уже было понятно почему. Пришлось заплатить одному из местных жителей почти столько-же, сколько с нас просили утром в бухте – на этот раз в один конец.

Атуона.

До Атуоны от якорной стоянки в бухте сорок минут пешком. Атуонское кладбище находится на том же склоне горы, что и деревня, только выше. С площадки открывается распахнутый вид на океан и зеленые горы вокруг.

Замечательный человек Сергей Николаевич Курочкин – начальник моего отдела в Ленморниипроекте - примерно так рассказывал о своем посещении Новодевичьего кладбища: « Идешь и видишь огромный постамент из полированого гранита, а на нем бронзовая скульптура в полный рост. Выгравировано: « Дважды лауреат Сталинской премии, Герой Социалистического Труда, Первый Заместитель Секретаря Правления Союза Советских Писателей ГАЛИНА НИКОЛАЕВА. А потом идешь дальше, а там скромный такой камень и на нем - А. П. Чехов ...».

Так и тут. Простое надгробие из коричневого вулканического туфа – тесаные камни на растворе. В передней части, на вертикалльно поставленном круглом камне из того –же туфа вырезано: Поль Гоген, 1903. Даже без года рождения. Сбоку, правда, на отдельном постаменте, небольшая, по-моему вполне хорошая бронзовая скульптура современной работы – женский торс . Сережа говороит , что это наверное могила и жены тоже.

Около надгробия – два дерева. Странные какие-то деревья – многократно «изломаные» на фоне голубого неба толстые сухие ветви , совершенно без листьев ( может быть сейчас не сезон). И прямо из этих сухих веток – зеленые пучки живых отростков с большими белыми пяти - лепестковыми цветами – теми самыми , что у девушек на картинах и у тех, которые работают в банке на Нуку Хива. Цветы с деревьев падают на надгробие и лежат там пока ветер с океана не сдует их на землю.