ПАЛЕЦ ТРЕТИЙ: АВСТРАЛИЯ

05 Июня, Индийский Океан, Арафурово Море, 35 миль к западу от Торресового Пролива между Новой Гвинеей и Австралией.

Сегодня утром, с полным навигационным блеском, прошли Торресов Пролив. Технически, мы в Индийском Океане и держим курс на Индонезию (Восточный Тимор). Это около тысячи миль и мы в полных пассатах, так что все должно быть хорошо. Через неделю должны быть там. Но про это потом – в конце. А сейчас про Австралию.

ЕДЯТ-ЛИ МОРСКИЕ ДРЕВОТОЧЦЫ НАРКОТИКИ ?

Ужасные рассказы про формальности прибытия в Австралию оказались неправдой. Ну может быть за исключением количества участников. Сначала пришло звено из четырех таможенников, не считая очень милой с виду нюхательной собачки. Собачка конечно–же нашла все припрятанные нами наркотики, но таможенникам про это ничего не пролаяла, так что все кончилось хорошо. Пока мы заполняли многочисленные бумаги, бригада из шести тружеников карантинной службы терпеливо ждала на пирсе. Когда пришел их черед, старший объяснил, что их задача – проверить лодку на наличие морских древоточцев (которых мы якобы могли привезти из Новой Зеландии или с Вануату, не говоря уже о по меньшей мере трех десятках других стран, если считать сначала). Я прикинулся дурачком и не сказал, что морскими древоточцами по роду службы занимался лет двадцать, с многочисленными печатными работами на эту тему, представительством США в международных портовых организациях итд, итп. Поэтому я просто и как-бы так наивно спросил: «Но ведь у нас – же корпус из пластмассы и морские древоточцы пластмассу не едят?». «А,» - сказал карантинный начальник. « Мы также смотрим дерево внутри лодки на наличие обычных древоточцев...». «А,» - сказал я, потому что крыть было нечем. Итого, 15-минутная карантинная проверка (обычных древоточцев мы тоже ниоткуда не привезли) обошлась в 360 австралийских долларов (1.04 американских за каждый). Я про это еще вам напомню, когда речь пойдет о продолжении нашего маршрута и планах зайти в Дарвин.

06 Июня, Индийский Океан, 200 миль к западу от Торресова Пролива. Идем в пассатах очень быстро и тарелки летают вовсю. В таком темпе мы будем на Тиморе через пять дней максимум.

ПРЕЛЕСТНЫЙ ГОРОД КЭЙРНС.

Известно, что людям свойственны некие устойчивые ассоциации. Скажем на просьбу назвать фрукт – говорят «яблоко». Но это, я думаю у русских, а полинезиец с Маркизских островов скорей всего скажет «манго».Неважно. При слове «Австралия» сразу же возникают «Кенгуру», «Сидней», «Коала» или «Мельбурн». Ничего из этого я не видел, так что по линии «устойчивых ассоциаций» в Австралии мы как бы и не были. На этот раз не потому, что искали какой-нибудь «номерок», а потому что были-то мы в Австралии всего восемь дней на суше и восемь дней в морском переходе вдоль Большого Барьерного Рифа. Абсолютное ничто по сравнению с этим континентом. Австралия меньше Африки, не говоря уже об Азии. Но все равно – Континент, а не какая-нибудь Швейцария.

На суше мы провели прекрасное время в очаровательном городке Кэйнрс. Стояли в большой и благоустроенной марине. Когда я думаю, чем же мне так понравился Кэйнрс, то опять выплывает это сухое и маловыразительное слово -«благоустроенный». Кэйнрс находится в австралийских субтропиках и служит туристскими воротами к одному из самых грандиозных явлений этой планеты – Большому Барьерному Рифу (ББР). Сюда из Австралии, и со всего мира, стекаются тысячи «рюкзачных» туристов. Вот очень важно, что не всяких туристов, а именно совсем молодых парней и девушек с рюкзаками за плечами. Известно, что в мире существуют некие места, куда по склонной к измене молодежной моде стягиваются все эти пешие «рюкзачники». Сейчас Кэйнрс – это “Cool”,”Very Cool”. Они сидят с гитарами под кронами огромных тропических деревьев на площадях, в бесчисленных интернетных кафэ, на великолепной деревянной набережной у моря. И Кэйнрс – абсолютно весь – выстроен и функционирует по высшему классу именно по запросу этой публики. Кому, как не нам, было в этом убедиться! Никакие мы не молодые и рюкзаки у нас на лодке. Но запросы в принципе те –же, что и у этих ребят. Мы тут ненадолго - отдохнуть с дороги, интернет, купить всякую всячину на завтра...

Прилетел самолет и запросил нас по 16му каналу. Представились австралийской службой охраны границ, сказали, что по их данным, мы скорее всего американская лодка и назвали нас по имени, но хотели-бы убедиться что это именно так ( мы в океане никаких флагов не вывешиваем – экономим). Обменялись любезностями.

Это вам не Италия и не Соединенные Штаты Америки. Эти люди берегут свои даже самые дальние границы. Нас в Кэйнрсе настоятельно попросили чтобы при проходе через Торресов Пролив мы связались с таможней на острове Четверга и сообщили о том, что мы уходим из Австралии. И я конечно это сделал. У них в компьютере получилось, что дважды два четыре, а это значит, что никаких «кландестино» из Новой Гвинеи мы в Дарвин не везем. Я впервые (после Израиля конечно) вижу такое серьезное отношение к делу. Потому что бумаги бумагами, двухнедельное упреждение как в Новой Зеландии, 96-часовое и 24-часовое уведомление как в Австралии, все это важно, но в конце обязательно должен быть самолет, вертолет или катер. И только так.

Кэйнрс смотрит на большой мелководный залив, и в прилив море плещется у длинной, добротной архитектурной работы набережной. В отлив море отступает и обнажается на несколько миль морское дно со всякой съедобной всячиной, на которую слетаются сотни морских птиц: чайки всех мастей, пеликаны, черные и белые цапли. Цапли грациозно и с большим достоинством перебирают длинными тонкими ногами и что-то выклевывают из песка своими кривыми как ятаган клювами.

На главной улице, на развесистом дереве, живет колония здешних летучих мышей. Днем они спят вниз головами и только изредка расправляют свои угловатые крылья и показывают желтые пушистые остроносые мордочки с большими блестящими глазами. Европейская летучая мышь-маленький зверь. Не то в Австралии. У этих размах крыльев наверно сантиметров 80. Висят такими большими черными тяжелыми пакетами и раскачиваются на ветру. Интересно, они тоже сумчатые или нет.

В центральной части городка, рядом с набережной, устроена большая (как озеро) пресноводная плескательница с ручьями и фонтанами. Вокруг плескательницы – зеленая лужайка на много сотен лежачих рюкзачников. Тут они и лежат- кто в озере, кто на траве, подложив рюкзак под голову. Лежат в чем попало или почти ни в чем.

Набережная и все удобства вокруг сделаны из какого-то красивого, прочного и устойчивого к морской воде тропического дерева. И все – абсолютно все крепления (болты, гайки, шайбы, стяжки) из хорошей нержавейки. И это городские скамейки на лужайке, а не леерные стойки на яхте... Вот эти всеобщая чистота, добротность и аккуратность роднят Австралию с Новой Зеландией. Каким образом и почему оказалось, что традиционная англо-саксонская основательность сохранилась в таком первозданном виде именно в этом углу планеты я не знаю. Иногда мне кажется ,что эта моя тоска по тому, чтобы все было хорошо и аккуратно идет от моей жизни в Нью Иорке. Нью Иорк - несомненно великий город. Но, чтобы там все было сделано чисто и добротно – «Нет, нет и еще раз нет - говорит Цыпа-Дрипа» («Колыбель для Кошки» Курта Воннегута в блистательном переводе Райт- Ковалевой ). А может это гены.

В интернетных ( а тут это прямо присутственные залы на много посадочных мест ) за пять долларов можно сидеть с 7 утра до 10 вечера. В Риме такие деньги берут за час.

07 Июня. 320 миль к западу от Торресова Пролива.  

Марик переслал по спутниковому телефону ветровое предупреждение местной морской погодной службы (дальность приема нашей УКВ не позволяет нам самим это услышать). Высота волны – четыре метра. Да мы это и сами уже видим с утра. Переживем. Для «Тиши», с ее четырех-метровой «поппой», волна четыре метра в корму все равно,что слону дробина.

Марина, своей береговой стороной выходит на городскую эспланаду с бесконечной чередой ресторанов, мороженниц и баров. Подавляющее большинство лодок – местные, австралийские. Транзитных яхт почти нет. Охотников идти дальше, в Индийский океан немного.

У нас опять была проблема с береговым электричеством. На этот раз только по нашей-же вине. Дня через три после выхода из Тауранги я заметил, что крышка одной из кормовых розеток закрыта плохо. Я конечно ее тут- же закрутил, но, как выяснилось в Кэйнрсе, это уже было поздно. На счастье у нас два раздельных входа электропитания – переключились и заглушили тот, что пропал от попавшей в него морской воды. Обычная история. Кто-то из новой команды небрежно отключил кабель берегового питания перед выходом, а капитан не проверил.

АВСТРАЛИЙСКИЕ СУБТРОПИКИ

Мы взяли машину и поехали кататься во все стороны от Кэйнрса. Самое общее впечатление – такое-же как от Новой Зеландии. Огромные, чистые, зеленые просторы. Холмы, леса, поля, реки, озера. Все это есть и в России и в Америке. Но по-другому. В Америке по-другому, чем в России. В Северной Австралии – по-другому, чем даже в якобы соседней Новой Зеландии. Но тут-то хотя-бы понятно почему. Кэйнрс на двадцать градусов ближе к экватору, чем Тауранга. А это больше, чем две тысячи километров. И леса другие и поля.

По уверениям австралийских яхтенных соседей, кенгуру мы должны были-бы увидеть из машины. Они тут шныряют вдоль дорог как хотят. Но не увидели. Я только сфотографировал на память дорожный знак (Знаете, такой ромбик «Осторожно» и нарисовано кого остерегаться: оленей, ихтиозавров и т.п. Ну а тут вот черненькая такая кенгуру в ромбике, очень похожа на чёрта). Все эти австралийские животные достопримечательности можно посмотреть в туристских центрах, которые мы проезжали. И команда заходила в такие загоны поснимать, но я не люблю смотреть зверей в неволе. Сам слишком долго был.

Не могу сказать, что очень впечатлился от здешних суб-тропических и тропических лесов. Они вполне интересные по разнообразию и несомненной необычности растений и деревьев для глаза человека «средней полосы». Но какие-то совершенно неживые. Опять стереотипы. То-ли те же марки английских и французских колоний из сызранского детства, то-ли Тарзан с Читой, слонами и Джонни Вайсмюллером. Ну где-же вы тигры, обезъяны, носороги и Маугли? Хоть шаром покати. Изредка подают голос какие-то птицы из запутанной лианами чащи, но и их нигде не видно.

Все мои самые положительные эмоции остались не от природы, а от того как заботливо, тщательно и просто красиво эти замечательные австралийцы все организовали и построили для того,чтобы вот такие люди, как мы, смогли это увидеть. Вы ведь наверное догадываетесь, что в тропических джунглях нельзя сделать ни шагу. Есть, конечно и тропы с системой указателей, но организатры австралийского туризма пошли более трудным и несомненно более интересным путем. В джунглях построены деревянные воздушные эстакады на высоких опорах. Вы идете через эти заросли как бы по воздуху. Эстакады взлетают над лесными оврагами и речками, спускаются в долины и поднимаются на холмы. И все из хорошего, прочного дерева и на болтах из нержавейки.

Кому что, а шелудивому баня. Извини, дорогой читатель, если можешь. Я – жертва омерзительного и постыдного китайского века человеческой истории. Самой большой драгоценностью на моей лодке является консервный нож, сделанный в Италии. Он открывает консервные банки. Есть, конечно, и швейцарский офицерский нож «Викторинокс». А в нем ножницы, которыми можно стричь ногти.

Дорога на юг от Кэйнрса приводит в высокому плато и отсюда начинается длинный серпантинный подъем наверх. Постепенно меняется тип растительности и на самом верху, на плато, уже только поля, луга и реки. «Жемчужина» здешних мест – гигантский скальный провал с многоступенчатым ( каскадным) водопадом. Кроме деревянной тропы на столбах, в этом месте построены ветка туристской железной дороги и воздушная кабельная дорога через провал. Мы ограничились прогулкой по деревянной эстакаде и разрядили батареи своих камер на виды водопада.

08 Июня, 450 миль к западу от Торресового Пролива, примерно на пол-дороги к Индонезии.

Этот угол Индийского Океана называется Арафурово Море. Идем уже три дня от пролива, а глубина - 70 метров. Совершенно очевидно, что когда-то Новая Гвинея и Австралия были одной землей. За ночь погода основательно поправилась. Появилось наконец солнце, море село и стало совершнно синим, как ему и положено быть в тропиках. Мы, как-никак, на десятом градусе южной широты. До экватора всего 600 миль.

ИНДУСТРИЯ БОЛЬШОГО БАРЬЕРНОГО РИФА,

ИЛИ КАК Я ЗАРАБОТАЛ ТРИСТА АВСТРАЛИЙСКИХ ДОЛЛАРОВ.

Но не за плескательницами и не за дешевым интернетом приезжают люди в Кэйнрс. Они хотят посмотреть Большой Барьерный Риф – громадную и совершенно уникальную эко-систему, которая тянется на две тысячи километров вдоль восточного побережья Австралии. ББР – это бесконечная цепь коралловых рифов и островов, которая начинается далеко на юге и заканчивается только у Торресова Пролива. На юге, ширина этой полосы наверное миль пятьдесят, у мыса Иорк – в самой северной точке Австралийского континента, рифы подходят почти вплотную к берегу. Между рифами и берегом есть судовой канал и всю дорогу на север, в Индийский океан можно проделать не выходя в море, под защитой рифов. Для людей, которые ходят под воду, ББР – это альфа и омега. Как Эверест для альпинистов. Или Мюнхен для любителей пива.

Мало этого. На полинезийских атоллах тоже ведь хорошие коралловые рифы. Но, если помните, там есть большая проблема: снаружи к рифу не подобраться из-за океанского наката, а в с внутренней стороны, в закрытой лагуне, нет рифа. На ББР нет закрытой лагуны. Вся цепочка островов активно «промывается» через многочисленные проходы в океан. Поэтому на ББР – коралловые рифы есть и с внутренней, прикрытой от океанского наката, стороны тоже. И это меняет все дело.

Рыбаки поймали какую-то пеламидоподобную рыбу. Слава Б-гу, небольшую, килограмма два-два с половиной. Теперь чистят и режут на куски. Наверное будет свежее сашими.

Кэйрнс – центр туристской индустрии ББР. Ежедневно, десятки больших и малых судов выходят из залива в судовой канал и направляются к внешним рифам. Как правило, это быстроходные суда и часа через два-три они уже у своих буев. Вся территория, в пределах однодневного выхода из Кэйнрса, поделена между по меньшей мере дюжиной подводных компаний – совершенно как между детьми Лейтенанта Шмидта. Каждая компания имеет цветастые рекламные брошюры с указанием мест и цен. Лучшие куски (самые дальние рифы) отхватили владельцы огромных трех-палубных пароходов, которые берут на борт до 150 ныряльщиков. Большинство из этих ста пятидесяти – шноркельщики, то-есть те, которые с маской-трубкой. Аквалангистов может быть ну, наверное, человек двадцать пять-тридцать.

Хоть далеко и не в таких масштабах, но все это я уже видел в Синае, в пост-израильские времена. Там, где в воду одновременно заходят тридцать аквалангистов, нет и не может быть ничего интересного под водой. Всё уходит или погибает. Я – свидетель. Я спускался в этих- же местах в Синае в до-египетские времена. Сейчас там больше ничего нет. Правильно делают англичане, запретив подводный туризм на Чагосе. Жаль, но другого пути спасти рифы наверное нет.

Мы, конечно, тут-же записались на один из таких пароходов чтобы посмотреть хотя бы то, что можно. Но у меня на этот раз не получилось. По крайней мере дюжина инструкторов раздали всем ста-пятидесяти пассажирам анкеты со стандартными вопросами. Делается это, естественно, с целью снять всякую ответственность с подводной компании, если что-то случиться. И тут я потерял бдительность. В австралийской подводной анкете был вопрос про лекарства, которые я регулярно принимаю. Я постоянно отвечаю на этот вопрос при заполнении всех таможенных вопросников про лодку ( таможенники хотят знать про лекарства, которые есть на лодке) – и это происходит в каждом порту по крайней мере раз в неделю или две. Чистая формальность. Спрашивать-спрашивают, а ответом не интересуются. Я совершенно забыл, что это не таможенный вопросник. И самое главное – это был первый в моей многолетней практике случай, когда про лекарства спросили в обычном пред-спусковом опроснике. Инструктор сказал, что он должен позвонить их подводному доктору, а их подводный доктор сказал, что ему нужно письмо от моего врача в Нью Иорке. Триста долларов, которые я заплатил за билет на эту прогулку на пароходе, мне тут-же отдали на берегу.

Эли и Володя оценили свое погружение на ББР на четыре с минусом. Видели мант и акулу. Видимость – очень средняя. Обширные участки мертвых кораллов. Имея довольно неплохое представление о моем подводном прошлом, оба сказали, что я, по их мнению, просто заработал свои триста долларов.

Честно говоря, нечто подобное я в общем-то и ожидал. И, увидев эти сотни рюкзачных подводников на палубе, и просто потому, что знал и знаю. Коралловые рифы гибнут во всем мире. Я уже рассказывал про ситуацию на Кариббах. И про Синай тоже. В отношении ББР называют набившее оскомину глобальное потепление и несколько гораздо более реальных по моему непросвещенному мнению факторов: пять жестоких циклонов, накрывших ББР за последние несколько лет, активное хозяйственное освоение и экономическое развитие Северных Территорий Австралии и цветущий пышным цветом подводный туризм.

Я подумал, что может быть решением ( во всяком случае для меня ) было бы взять подводный «пакет» на несколько дней на один из этих ныряльных пароходов. По сумме спусков можно было бы получить хоть какое-то представление о ББР. «И никаких лекарств в помине, лишь от загара крем кругом...».

Но на другой день к лодке подошел симпатичный австралийский дядя лет 60ти с молодой подругой, которая, услышав русскую речь, вскричала «Ой!» и рассказала по-русски, что брала уже такой трехдневный подводный пакет, но ничего замечательного так и не увидела, за исключением гигантских тридакн, которые произвели на нее большое впечатление. Про тридакн позже.

Сашими из пеламидоподобной рыбы получилось менее интересное, чем из тунца, но вполне ничего, тем более, что мы основательно подновили запасы японских принадлежностей в большом и очень хорошем интернациональном супермаркете в Кэйнрсе.

Назавтра мы опять куда-то поехали, а Леня остался на лодке отдохнуть. Вечером рассказал, что приходила русская подруга симпатичного австралийца и давала подробности. Была несколько раз замужем и в семидесяти пяти странах. С симпатичным австралийцем ходит на катамаране уже два года. Сказала, что довольна жизнью и не имеет ничего против того, чтобы походить на катамаране еще лет пятнадцать. « Ну вот, пока ему не станет как вашему капитану...» - сказала она Лене. Мне вполне импонирует, что я выступил в роли некоего верстового столба на жизненном пути этой молодой особы. Значит не все еще потеряно. Вот только не сказала она, а что же будет после того, как «ему» станет столько сколько мне сейчас.

09 Июня, Арафурово Море, Индийский Океан. Погода без изменений и до Тимора нам отсюда три дня хода. Только что опять прилетал самолет австралийской береговой охраны и сверял данные. Аккуратно работают.

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ МЫ ВЫБИРАЕМ.

Осталась одна возможность и надежда: посмотреть что-нибудь под водой во время перехода по судовому каналу на север, к Торресовому проливу. И вот тут-то и начались ветра. От 20 до 30 узлов круглосуточно, как из аэродинамической трубы. Выяснилось в чем была наша главная проблема и не то, чтобы неудача, а скорее невезение. Мы пришли на ББР не в сезон. В конце мая в этих широтах начинают набирать силу зимние юго-восточные пассаты. Это замечательно для хождения на яхте, особенно по нашему маршруту, но не для ныряния с лодки у рифов.

Наша первая и естественная реакция была переждать в Кэйнрсе. Но местные лодочники быстро нас отговорили. Пережидать теперь нужно будет до здешнего лета, то-есть до декабря. Какая-то надежда была, что хоть этот первый «пакет» особенно сильных ветров можно будет пересидеть в марине или по крайней мере снаружи в заливе на якоре.

Я особенно расстроился после того, что случилось с нашими американскими соседями по марине. Эта лодка тоже шла на север в судовой канал и тоже в Южную Африку. Они собрались выходить поздним утром, когда уже во-всю дул этот сильный ветер, и мы с Эли пошли на пирс «одержать» их на выходе из слипа. Это нам, хоть и с трудом, но удалось. А вот дальше было совсем плохо. Сильный порыв ветра подхватил лодку и капитан у руля сделал то, что делать в этих ситуациях совсем не нужно: он резко прибавил скорость, чтобы проскочить лодки в слипах напротив и врезался в эти лодки. Все оставшееся до нашего выхода время там ходили страховщики и обмеряли повреждения.

«Аналогичный случай был у нас в Чешских Будейовицах». Однажды, в большой марине Рива Ди Траяно около Рима я тоже хотел «вывернуться», прибавив ход. Отделался, слегка поцарапав своим якорем борт другой лодки напротив, но больше никогда в марине ход не прибавляю. Конечно неприятно и как бы «неприлично» беспомощно уткнуться в лодки на другой стороне пирса, если не удалось справиться с ветром или течением. Но насколько-же это лучше, чем врезаться в них на полном ходу...

Мы тоже решили уходить, хотя было ясно , что с такими ветрами внешних рифов нам не видать.Через день или два после истории с соседями я поднял команду в пять утра и с первым светом, по легкому утреннему ветру, мы спокойно вышли из марины. Это было 28го мая. В Дарвин решили не идти и взяли выход из Австралии в Кэйнрсе. Это было в общем-то довольно наглое решение – идти из Кэйнрса, Австралия на Восточный Тимор, Индонезия без заходов, но трудности и сложности захода в Дарвин постепенно становились слишком очевидны: в марину – лист на ожидание места, приливы – до восьми метров и в марину нужно заходить через шлюз с длительной и сложной процедурой предупреждений на вход , а самое главное – перспектива еще одного карантинного побора в 360 долларов. На «Нунсайте» в интернете люди сообщают, что в Дарвине их заставили проходить карантин на том основании, что они могли привезти злополучных «древоточцев» из Кэйнрса !!!

Я уверен, что нам все это еще предстоит в океане на Острове Рождества и на Кокос Килинге (оба считаются территорией Западной Австралии). В этом случае хотя бы есть к чему «прицепиться»: наш предстоящий заход на Восточный Тимор. Но карантиниться в Дарвине из Кэйнрса? Нет уж. Спасибо за внимание.

Судовой канал мы начали легко и первые пару дней ходили только днем, бросая якорь на закате в местах, где можно было укрыться от ветра.

ОСТРОВ ЯЩЕРИЦ.

Главная остановка была задумана на Острове Ящериц. Про это место нам говорили все. Лучше и интереснее других – симпатичный австралиец, с которым ходит на катамаране молодая русскоговорящая подруга. Он здешний, из Кэйнрса и бывал там много раз. Остров Ящериц находится примерно посредине между берегом Квинслэнда и внешними рифами, милях в 150-ти севернее Кэйнрса. Это большое место с несколькими хорошо закрытыми от пассатов бухтами. Я нянчил надежду, что там что-нибудь можно будет увидеть под водой. Симпатичный австралиец говорил, что в этом отношении Остров Ящериц - одно из самых интересных мест на ББР.

Яхтенная публика, повидимому, все-таки испугалась насущных ветров и в главной бухте Уотсон кроме нас на якоре было еще только две лодки. Учитывая несомненную популярность этой стоянки, ( как оказалось, последней по-настоящему удобной в канале ) – совсем немного.

10 Июня, Тиморское Море, 200 миль до Дили – главного города Восточного Тимора.

На этих энергичных, но слишком восточных пассатах, нам все эти дни не удавалось взять на север, к Индонезии. Пришлось сделать галс, и в итоге вышло очень удачно: идем прямо куда надо. Сегодня утром опять (в третий раз на этом переходе) прилетали австралийские пограничники. Они нас уже знают, вызывают по имени и делают свою рутинную проверку. Поскольку кроме летающих рыбок в море тут никто не живет, создается впечатление, что мы у этих австралийских «Карацуп» - главное и единственное развлечение. Но вежливы и доброжелательны безупречно.

На закате, Володя и Леонид, после большого перерыва, изловили небольшую, килограмма на два, дораду («махи-махи») и Володя опять поджарил ее так, что нет слов. Как он это делает – ума не приложу.

Назад, к Острову Ящериц.

С севера – две больших бухты. Одна, та которая наша (Уотсон), для всех пришедших. В другой - часть берега занята лабораторией, которая занимается исследованиями на рифе, и часть принадлежит небольшому «курортному» отелю. Белые коралловые пляжи в обеих бухтах целомудренно пусты. Ни души. Потом на наш пляж пришла одинокая пара из отеля. Сегодня погулять по нетронутому цивилизацией белому песку на дальнем острове посреди ББР стоит денег. Три ночи на двоих в этом отеле ( включая минут сорок полета из Кэйнрса ) стоят пять тысяч долларов.

Всю центральную часть острова занимает гора Кука. ББР вообще сыграл в похождениях Кука (он тогда еще был лейтенантом, а не капитаном) самую трудную для него роль. Парадокс состоит в том, что только вот когда ходишь между коралловыми рифами, как мы это сейчас делаем, с Джи-Пи-Эсным монитором и превосходными современными электронными морскими картами, можно понять что это было такое – ходить на большом парусном корабле по этим местам без карт вообще. А если сказать более правильно – понять это сегодня, наоборот, нельзя. Степень мужества и отчаянного риска переходов через океаны в 18м веке сегодня остается за пределами понимания.

Кук прошел через ББР к австралийскому берегу тем же проходом Графтон, через который мы пришли в Кэйнрс. А потом он стал искать как ему выйти назад в океан и не мог найти – он везде натыкался на внешние рифы. Никто не мог ему сказать, что ББР тянется на тысячу морских миль. Не было у него нашей электронной карты Тихого Океана. Не было. Попытка выйти из этой ловушки немного севернее Графтона чуть не закончилась гибелью и корабля и команды. Кук чудом избежал посадки на риф ночью. Проход он нашел через 150 миль к северу, на Острове Ящериц, поднявшись на вершину островной горы. Этот проход сегодня так и называется – проход Кука. На вершину горы ( она метров 400 высотой) идет тропа и мы поднялись по ней. Местами тропа исчезает и нужно идти по довольно крутому скальному склону, но ничего страшного. С вершины и правда хорошо видны внешние рифы ( миль 12 по прямой ). Кук-же дал и имя острову, записав в дневнике, что они не нашли тут ничего кроме ящериц. Мы их видели в соседней бухте. Ящерицы очень впечатляют, поскольку большие. Тех же размеров, что и кариббские игуаны, но не такие цветные. А главное – совершенно наглые и никакого внимания на людей не обращают.

Другая островная легенда - по другому поводу. Уотсон (чьим именем названа наша бухта) был здесь первым европейцем. Он привез жену Мэри с малым дитем и двух китайцев, чтобы ловить трепангов, варить-сушить их и продавать. Как написано в здешних путеводителях – Уотсон « не знал, что остров был священным для аборигенных австралоидов». Когда он с партнером ушли на несколько дней на рыбную ловлю, Мэри с китайцами и малым дитем осталась одна. В дневнике она записала что «черные» убили одного из китайцев. Вместе с другим китайцем и малым дитем, Мэри села в большой чан для варения трепангов и уплыла на нем в море. Их останки потом нашли на острове недалеко к северу. Тот остров так теперь и называется – Уотсон. Стало быть не все так было просто с покорением Австралии белым человеком. Далеко не все.

Кстати, об австралоидных аборигенах. В мои непрофессиональные этнографические заметки, приведенные в предидущем (втором) пальце, вкралась ошибка. В перечисление регионов Тихого Океана, заселенных австралоидами, по недосмотру автора, попала Новая Зеландия. Что неверно. Новозеландские аборигены ( маори ) – чистокровные полинезийцы.

11 июня, 100 миль от Дили, Восточный Тимор.

Утром прошли пролив между Тимором и соседними индонезийскими островами. Пришлось сделать несколько галсов, чтобы протиснуться на север, но все получилось. Идем спокойно и красиво вдоль северного берега Тимора на Запад. Завтра должны быть на месте. Рыбаки только что поймали что-то большое – пока неизвестно что. Эли взял багор. Сбросили скорость. Ну-ну. Посмотрим.

GIANT CLAMPS (ГИГАНТСКИЕ ТРИДАКНЫ).

В нашей бухте был мелководный ( метра 3-4 ) риф и я первым делом помчался на ластах смотреть что видно. Видно оказалось много, несмотря на все тот же ветер, волну и соответствующую весьма посредственную видимость – максимум пять метров.

Поймали метровую дораду. Она сначала была зеленовато-золотистая, в своих всегдашних мелких пятнышках. А потом стала белая с совершенно голубо-синей спиной. Но нам ее не сьесть. Это килограмм восемь рыбы. А жаль, потому что еда – первый класс. Конечно, если на борту есть такой Володя. У всех до него дорада получалась сухая и мало-интересная. Володя говорит, что секрет в том , чтобы ее не пережарить. Ну и специи он тоже колдует какие-то, тем более, что у нас их много – целый ящик.

На рифе гуляли барракуды, большие рыбы-носороги, триггер-фиш, пятнистые коралловые групперы и стандартный набор цветных коралловых рыбок. Но нет, совсем не в этом было дело. На Острове Ящериц под водой живут Гигантские Тридакны. До этого я только слышал о них и читал в книжках. А тут вот впервые увидел. Теперь нужно думать, как рассказать вам.

При моей «девичьей» манере раскладывать все по полочкам я бы сказал , что есть три разных аспекта зрительного восприятия гигантских тридакн. Один, и он-то и есть самый поразительный, я бы назвал «крушение масштабного стереотипа». Сейчас объясню. Вот есть маленькие вещи – например зубная щетка. А есть большие – например небоскреб. Наш с детских лет выпестованный масштабный стереотип воспринимает это как норму. А вот если-бы вам показали зубную щетку размером с небоскреб – я уверен, что вы бы очень впечатлились от этого зрелища. Тридакна – волнистая морская раковина с двумя одинаковыми створоками - «половинами» и плотным мускулом между ними. Точно такие-же с виду волнистые ракушки -«половинки» (но сухие – без мускула) миллионами валяются на любом морском пляже. От сантиметра до десяти в диаметре. На Красном море, да и в Тихом океане, мне приходилось видеть под водой больших живых тридакн – больше 30 сантиметров. Гигантские тридакны Острова Ящериц - больше метра длиной. Они стоят на дне, между кустами кораллов, как черные сундуки , раскрыв свои толстые волнистые крышки сантиметров на тридцать. Эффект восприятия совершенно такой-же как от гигантских черепах на Галапагосе. Черепаха должна быть и всегда была размером 10 -15 сантиметров. И если она вдруг становится размером в полтора метра – это парализует воображние. Стереотип отрицает то, что реально видит глаз. Так быть не должно и не может.

То же и с гигантскими тридакнами. Не бывает птиц размером с самолет и самолетов размером с нефтяной танкер. Ракушка – это маленькая вещь. Она не может быть такой, чтобы человеку недоставало размаха рук обхватить ее с двух сторон. Володя, с которым я нырял на Острове Ящериц, замечательно мне «позировал» в свободном нырке, пытаясь закрыть эти огромные створки руками. Тридакны сначала с испугу сами слегка прикрывали их, но потом упирались и сдвинуть створки с места дальше было невозможно. Фотографии вышли хорошие потому, что тридакны – неподвижный объект и снимать их можно было с малого расстояния, так что даже при пятиметровой видимости качество снимков получилось вполне достойное.

Второй аспект – эстетический. Гигантские тридакны необычайно красивы. То-есть не вся эта громадина, конечно, а толстый мускул, который окаймляет створки. Он просто полыхает разнообразием красок. Краски эти вдобавок все время меняются и эти живые калейдоскопы к тому-же еще и разные у раковин, которые живут по-соседству. То они синие, то зеленые, то в красную крапинку. Рассказывать об этом невозможно и может быть не нужно. Нужно показывать фотографии.

И еще. В массивном светлосером мускуле, который виден между полу-открытыми створками, есть два отверстия – одно совершенно круглое, диаметром сантиметров десять, а другое – тоже большое, но продолговатое. Оба с живой и постоянно шевелящейся «крайней плотью». Володя сказал, что это «другое» отверстие Создатель, по одному Ему известному промыслу, пересадил в гигантских тридакн из русалок. Зачем это было нужно непонятно, но отрицать третий - сексуальный аспект зрительного восприятия гигантских тридакн я бы не стал.

Так и вижу как вы злорадно ухмыляетесь: конечно – без женщин месецами. Тут, мол, в чем угодно усмотришь сексуальный аспект. Но моя задача рассказать вам все, как есть. В чем угодно – нет. А в гигантских тридакнах – да.

О, АВСТРАЛИЙСКАЯ ЗЕМЛЯ, ТЫ УЖЕ ЗА ХОЛМОМ...

После Острова Ящериц мы пошли в Торресов Пролив без остановки, с ночными переходами. В перманентно меняющем между рифами направление судовом канале мы шли только под парусами.

Я «дописываю» этот палец уже на Тиморе. Мы прошли больше четырех тысяч миль. И у нас 37 часов машины. Это четыре процента. Не знаю, что будет дальше, но пока это рекорд для «Тиши».

Поскольку кроме нашего хождения ночью под парусами в судовом канале, там еще все время ходят и настоящие пароходы тоже, я решил подстраховаться и на первую ночь выставил «парные» вахты. Но это оказалось излишним. Австралийские карты судового канала превосходны. Маяки работают все и безукоризненно. Рэймариновский Е-90 безупречен. Ночью очень помогал АИС (Автоматическая Идентификационная Система). В океане пароходы показывают его кое-как и через раз. В судовом канале они включают его примерно миль за пять до встречи с нами и держат пока мы не разойдемся. Была ситуация, когда на повороте в канале должны были разойтись два больших парохода и мы оказались между ними. Нас вызвали по 16му каналу и мы все втроем договорились, что будем делать. Мы-то вели себя хорошо и шли по самой правой кромке, но пароходы хотели быть уверены, что мы вдруг не передумаем. Я даже сфотографировал эту ситуацию с экрана монитора – их два АИСа и мы в промежутке.

Взгляните на детальную карту Торресова Пролива. Какой-то Млечный Путь из островов и рифов. Плюс сильные ветра на мысе Иорк, разделяющем два океана, плюс очень сильные приливно-отливные течения в этом месте. Но мы хорошо подготовились. Во-первых вышли на критическую точку с точностью до нескольких минут ранним утром (начали «вылизывть» скорость подхода за сутки до этого). И во-вторых время это назначили так, как написано в здешних морских книгах – с началом отлива в сторону Индийского Океана. В результате,Торресов Пролив мы скорее пролетели, чем прошли. Я впервые видел на «Тишином» мониторе 12 узлов, и это почти без парусов, но с кормовым ветром и сильным течением.

12 Июня, Дили – главный город государства Восточный Тимор (Тимор Лэсте) в Индонезийском архипелаге.

Целый день бродили по городу. Сейчас ребята сидят в интернете, а я дописываю этот длинный палец. Как и собирались, прошли без малого тысячу миль от Торресового Пролива за неделю. Но про это в другой раз.

PS. Всю дораду съели под-чистую. Володя на своей ночной вахте стушил ее в томате с жареным луком. Ели два дня вчетвером три раза в день. И ничего – остались живы.