Вторая революция

Именно в этот трагический период своей личной жизни Сталин проводил собственную революцию. В конце 1920-х – начале 1930-х годов он встряхнул матушку Россию так, что она зашаталась до самых своих глубин. Решалась судьба Советского Союза как государства. Все началось с пробуксовок в проведении «новой экономической политики»: крестьяне стали все чаще и чаще отказываться поставлять зерно в города.

Раздел земель в усадьбах, принадлежавших раньше помещикам, на небольшие участки и передача их крестьянам обеспечили большевикам в 1917–1919 годах поддержку со стороны крестьян. Сталин, которого уже давно называли «отцом крестьян», еще в 1906 году выступил против ленинского плана национализации земли, ратуя за ее раздел между крестьянами. Однако после нескольких лет проведения политики «военного коммунизма» и затем «новой экономической политики» способность сельского хозяйства кормить городское население существенно снизилась. Зажиточные земледельцы, которых называли «кулаками», запрашивали за свою продукцию слишком высокую цену, превышающую покупательную способность городских жителей. Сталину стало известно об этой проблеме еще в 1926 году. В письме, адресованном Молотову и датированном 16 сентября, он ругал тех, кто пытался нажиться на НЭПе, предлагал сместить и предать суду нарушителей ценовой политики и требовал «дать циркуляр партийный о том, что эти нарушители являются врагами рабочего класса и борьба с ними будет беспощадная». Он настаивал на этом своем предложении: «Поймите, что без таких мер мы проиграем кампанию в угоду нэпмановским элементам […]. Без этих мер – зарез»[224]. Ситуация, сложившаяся с поставками продовольствия из сельской местности в города, могла привести к бурным проявлениям недовольства со стороны городского рабочего класса, на который опиралась Советская власть. Столкнувшись с данной проблемой и с вытекающими из нее многочисленными «пробуксовками» в функционировании экономики, Сталин, подчиняясь давлению со стороны тяжелых реалий, решил принять радикальные меры. Он со свойственным ему прагматизмом затеял своего рода вторую революцию, которая стала еще более грандиозной и бурной, чем революция 1917 года. Ее результатом стала быстрая индустриализация страны и «сплошная коллективизация» сельского хозяйства, заставившая мужика перейти от деревянного плуга к трактору и обязавшая миллионы неграмотных людей начать ходить в школу[225].

Осознавал ли он, к какому насилию и к каким массовым трагедиям приведут затеянные им дела? Он ведь в 1925 году решительно выступал против тех, кто хотел разжечь «классовую борьбу в деревне». В то время он еще полагал, что можно лишь постепенно и лишь в определенной степени провести коллективизацию только части сельского хозяйства. Он тогда также считал, что крестьяне и сами начнут выступать за коллективизацию, поскольку поймут, что она может быть для них очень даже выгодной. Их жизнь улучшится, и они отнюдь не станут жалеть о том, что расстались со своими маленькими индивидуальными хозяйствами.

С течением времени зерна производилось все меньше и меньше – а значит, уменьшались и возможности его экспорта за валюту, необходимую для проведения индустриализации. Кроме того, возникала угроза повсеместного голода. Сталин оказался в замкнутом круге: чтобы развивать коллективные формы ведения сельского хозяйства, он нуждался в мощной промышленности; чтобы создать мощную промышленность, он должен был опираться на коллективное сельское хозяйство. Он решил разорвать этот замкнутый круг при помощи силы. Сталин не видел для себя иного пути, если не желал изменить, как он говорил, своему «делу» – трансформации утопии в реальность – и построить социализм, который опередил бы по своим достижениям капитализм.

Сталин начал с того, что вернулся к политике «военного коммунизма». В сельскую местность были направлены «отряды рабочих», которым поставили задачу обыскать крестьянские хозяйства и забрать припрятанное крестьянами продовольствие. Тем самым методы внеэкономического принуждения, за которые в свое время ратовал Троцкий, стали широко применяться и Сталиным[226]. Такая политика поначалу дала положительный результат: в январе 1928 года объем закупок зерновых культур превысил показатели предыдущего года. В 1929 году было собрано еще больше зерна. Чтобы заручиться поддержкой бедных крестьян, Сталин заявил, что в каждой деревне 25 % конфискованного зерна будут разделены между ними. Однако большинство крестьян-середняков отнеслось к аграрной политике властей отрицательно. В середине 1929 года Сталин внезапно начал всеобщую коллективизацию сельского хозяйства, призывая «ударить по кулачеству, сломить его сопротивление, ликвидировать его как класс». Он, можно сказать, объявил кулакам войну. «Политика коллективизации была страшной борьбой», – скажет он Уинстону Черчиллю десять лет спустя. По мере того как он проводил политику коллективизации, росло число ее противников: оно достигло десяти миллионов. «Это было что-то страшное, это длилось четыре года, но для того, чтобы избавиться от периодических голодовок, России было абсолютно необходимо пахать землю тракторами». Однако крестьянам этого не хотелось, потому что данная трансформация сопровождалась для них утратой их собственной земли. И тогда все те, кто выступал против, «были уничтожены своими батраками», как объяснит Сталин Черчиллю, вызвав у него удивление[227].

Поначалу он проводил эту рискованную политику осторожно, методом проб и ошибок. «Затем, увлекаемый силой своих поступков, он стал двигаться вперед гигантскими шагами, почти не останавливаясь и не отдыхая. Позади него раздавался топот несметного множества русских усталых и окровавленных ног – ног целого поколения, пытающегося построить социализм в отдельно взятой стране»[228].

Он все больше и больше верил в то, что только безжалостные репрессии, «твердая рука» и насилие, возведенное в ранг государственной политики, могут кардинально изменить Россию и все прочие территории, оставшиеся под ее властью после развала империи. Он работал не покладая рук среди статистических отчетов, графиков и показателей. Он читал все больше и больше книг, посвященных экономике, металлургии, сельскому хозяйству. Он отдавал приказы и издавал постановления. Он считал, что «нет такой крепости, которую большевики не могли бы взять штурмом», прекрасно понимая при этом, какой огромный масштаб у задачи, которую он перед собой поставил, и как много человеческих жизней потребует ее достижение. Для тех, кто видел в Сталине всего лишь человека, жаждущего огромной личной власти, осуществленные им в 1928–1929 годах мероприятия стали доказательством обратного. «Человек, амбиции которого ограничиваются лишь заботой о своей личной власти, ни в коем случае не стал бы затевать такой ужасный крестовый поход против крестьян»[229]. Сталин ошеломил даже собственную жену. В марте 1931 года она написала матери Сталина: «…я удивляюсь его силам и энергии. Только действительно здоровый человек может выдержать работу, которую несет он». Сталин до сих пор приводит в замешательство историков: «Только человек, обладающий абсолютной властью и полностью контролирующий свои нервы и чувства, мог взяться за осуществление подобной затеи при наличии такого огромного количества препятствий»[230].

Чтобы справиться с крестьянами, отказывавшимися отдавать зерно и скот – а уж тем более свою землю, – Сталин устроил в сельской местности своего рода гражданскую войну. Он натравил бедных крестьян на крестьян богатых, а крестьяне-середняки, взятые им в тиски, жили и не знали, какая судьба ждет их завтра. Жизнь в российской деревне стала кошмаром. Сталин создал «отряды раскулачивания», которые помогали крестьянам-беднякам и координировались «тройками»[231]. Доносы стали обычным делом: сын доносил на отца, жена – на мужа, соседи – друг на друга. Целые деревни расстреливали из пулеметов. Богатые крестьяне создавали вооруженные отряды, оказывавшие сопротивление. Кулаки распространяли слухи о том, что надвигается война. Повсюду вспыхивали крестьянские восстания[232]. В Москву приходили десятки тысяч писем, адресованных Сталину. Они были исполнены отчаяния, просьб о помощи, страха, ненависти, угроз… Письма эти были то личными, то коллективными, то анонимными. В большинстве из них сообщалось о злоупотреблениях, допускаемых в ходе проведения коллективизации. Крестьяне в порыве гнева и отчаяния убивали свой скот, уничтожали сельскохозяйственные орудия и сжигали урожай. Огромные площади пахотной земли были заброшены. Начался голод в городах и – особенно – в черноземной степной зоне Украины[233].

Многие миллионы крестьян стали жертвами раскулачивания. Более десяти миллионов были изгнаны из своих хозяйств. Более одного миллиона восьмисот тысяч – депортированы. Для большинства таких депортированных крестьян были созданы лагеря, в которых им пришлось заниматься принудительным трудом: они рыли каналы, выполняли самую тяжелую работу, связанную со строительством железных дорог, привлекались к лесозаготовкам. Смертность среди них была очень высокой. От трехсот до четырехсот тысяч крестьян были объявлены «контрреволюционерами», и очень многие из них были расстреляны. Точное число жертв коллективизации неизвестно и до сего дня[234].

Данная кампания, превратившая жизнь в деревне в ад, проходила «с самого начала и до самого конца в обстановке жуткого хаоса и стихийного сведения счетов… Депортированных бросали на произвол судьбы посреди тайги, без запасов продовольствия и орудий труда. Затем холод и голод делали свое дело. В этом хаосе, однако, самым удачливым удавалось сбежать и вернуться домой»[235].

Все это заставило Сталина – то ли из хитрости, то ли из тактических соображений, то ли после осознания реальных масштабов трагедии – опубликовать 2 марта 1930 года в газете «Правда» впоследствии ставшую знаменитой статью «Головокружение от успехов», отражавшую его желание сделать небольшую паузу перед тем, как переходить к следующему этапу. В этой статье Сталин возложил вину за излишества и злоупотребления на чрезмерно прытких функционеров. Он признал, что в очень многих случаях при проведении коллективизации применялась сила, что многие колхозы работают плохо, и заявил, что его просто неправильно поняли. А еще он потребовал, чтобы злоупотребления прекратились. Тем не менее после перерыва продолжительностью всего лишь несколько месяцев проведение коллективизации было продолжено. Лишь после голода 1932–1933 годов, вызванного засухой и дезорганизацией труда крестьян, Сталин распорядился и в самом деле смягчить проводимую им аграрную политику и изменил порядки, установленные внутри колхозов. Если поначалу крестьянина попросту превратили в сельскохозяйственного рабочего, то теперь ему дали право участвовать в дележе прибыли и продавать продукцию на рынке после того, как будут выполнены обязательные поставки государству в пределах установленных им норм. Крестьянину также разрешалось иметь небольшой участок земли и несколько голов скота. Большинство совхозов было ликвидировано.

Чем дольше продолжалась – жестокими, зачастую кровавыми методами – коллективизация, тем больше страна нуждалась в грандиозной индустриализации, которая позволила бы организовать производство сельскохозяйственных орудий, необходимых для кардинального преобразования конвульсирующего сельского хозяйства. Возникла срочная необходимость в огромном количестве сельскохозяйственных машин, заправочных станций, источников электричества, новых дорог и прочих элементов инфраструктуры. Закипели грандиозные сталинские стройки: «Днепрострой» (огромная гидроэлектростанция на реке Днепр), «Магнитка» (колыбель советской металлургии в городе Магнитогорске), «Кузнецкстрой» (металлургический комбинат в городе Кузнецке), машиностроительные и химические предприятия на Урале, завод сельскохозяйственных машин в Ростове-на-Дону, тракторные заводы в Челябинске, Сталинграде и Харькове, автомобильные заводы в Москве и Сормово. Строилось и много других гигантских промышленных предприятий. Считалось, что при помощи индустриализации будет создан «новый мир», в котором появится «новый человек», способный покончить с традиционной психологией и с многовековой отсталостью России.

Многих молодых людей тогда вдохновили на трудовые подвиги эти гигантские задачи, мечты о принципиально новой цивилизации, попытки превратить утопию в реальность. Быстро растущая промышленность положила конец безработице, существовавшей во время проведения «новой экономической политики». Все категории трудящихся находили себе работу на новых стройках. Открываемые повсеместно технические школы давали им возможность получить новую специальность. Появилась своего рода рабочая аристократия. Сформировалась и новая интеллигенция, вышедшая из простого народа и пышущая героизмом и энтузиазмом первопроходцев. Будучи весьма посредственной в своих ценностях и сферах интересов, она отдавала предпочтение технике. Это были предшественники современных нам технократов, строители примитивного и грубого социализма.

Сталин при этом стал бороться с уравниловкой, унаследованной от эпохи Октябрьской революции. Он ввел льготы и привилегии (хотя сам ими не пользовался) и создал целую систему материального и морального поощрения работников, чтобы стимулировать их проявлять свои природные способности и работать эффективно и с охотой.

В этот период Сталину стало казаться, что его жизни угрожает опасность. Он начал держаться настороженно. Кроме того, он стал переживать за безопасность близких людей и соратников. В нем проснулись рефлексы старого конспиратора, выработавшиеся у него еще в дореволюционный период. «Очень умно делаешь, что не разъезжаешь, это во всех отношениях рискованно», – написала Сталину 12 сентября 1930 года его жена, переживая за его безопасность. В ответе, написанном ей Сталиным 24 сентября 1930 года, чувствуется напряженность обстановки, в которой он жил: «Я пустил слух через Поскребышева о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы только, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго». Одиннадцатого сентября 1931 года Сталин дал следующий ответ Кирову на его просьбу разрешить прилететь к нему, Сталину, из Ленинграда в Сочи на самолете: «Я не имею права и не хочу никому советовать летать самолетом. Очень тебя прошу, поезжай на поезде».

Его начали мучить опасения относительно того, что против него плетутся заговоры: они мерещились ему повсюду, и он твердо верил, что такие заговоры и в самом деле существуют. При подобном состоянии его психики и начались первые громкие «сталинские» судебные процессы.

В 1928 году ОГПУ заявило, что выявило организацию, ставившую себе целью подорвать угольную промышленность страны. Началось судебное разбирательство дела «вредителей», обвиненных в «экономической контрреволюции». На скамью подсудимых угодили пятьдесят три человека. Данное разбирательство получило название «Шахтинское дело». Обвиняемым вменялось в вину вредительство, обусловленное тем, что они якобы поддерживали тесные связи с бывшими владельцами шахты, удравшими за границу, и что те, в свою очередь, были связаны с западными капиталистами.

В 1930 году объявили, что выявлено существование целой партии, состоящей целиком из вредителей и называвшейся «Промышленная партия». Утверждалось, что ее члены, занимая высокие посты в промышленности и в планирующих органах, хотели сорвать выполнение пятилетнего плана по указке зарубежных деятелей, среди которых, в частности, был бывший президент Франции Раймон Пуанкаре. Сталин действительно верил в существование подобного заговора и даже в неотвратимость иностранной интервенции. Судя по содержанию длинного письма, написанного им от руки (с пометкой «лично в руки») и адресованного Менжинскому, возглавившему ОГПУ после смерти Дзержинского в 1926 году, он был глубоко убежден в реальности всего этого и предлагал положить этому конец в своей манере – при помощи насилия, пыток и признаний, полученных путем принуждения. «Вопрос об интервенции вообще, о сроке интервенции в особенности, представляет, как известно, для нас первостепенный интерес. Отсюда мои предложения. а) Сделать одним из самых важных узловых пунктов новых (будущих) показаний верхушки ТКП, “Промпартии” и особенно Рамзина вопрос об интервенции и сроке интервенции (1. Почему отложили интервенцию в 1930 г.? 2) Не потому ли, что Польша еще не готова? 3) Может быть, потому, что Румыния не готова? 4) Может быть, потому, что лимитрофы еще не сомкнулись с Польшей? 5) Почему отложили интервенцию на 1931 г.? 6) Почему “могут” отложить на 1932 г.? 7) И т. д. и т. п.). б) Привлечь к делу Ларичева и других членов “ЦК Промпартии” и допросить их строжайше о том же, дав им прочесть показания Рамзина. в) Строжайше допросить Громана, который, по показанию Рамзина, заявил как-то в “Объединенном центре”, что “интервенция отложена на 1932 г.”. г) Провести сквозь строй гг. Кондратьева, Юровского, Чаянова и т. д., хитро увиливающих от “тенденции к интервенции”, но являющихся (бесспорно!) интервенционистами, и строжайше допросить их о сроках интервенции (Кондратьев, Юровский и Чаянов должны знать об этом так же, как знает об этом Милюков, к которому они ездили на “беседу”). Если показания Рамзина получат подтверждение и конкретизацию в показаниях других обвиняемых (Громан, Ларичев, Кондратьев и K° и т. д.), то это будет серьезным успехом ОГПУ. Так как полученный таким образом материал мы сделаем в той или иной форме достоянием секций КИ и рабочих всех стран, поведем широчайшую кампанию против интервенционистов и добьемся того, что парализуем, подорвем попытки интервенции на ближайшие 1–2 года, что для нас немаловажно. Понятно? Привет! И. Сталин»[236].

В данном письме Сталина показаны общая схема всех разбирательств и механизм получения признаний, использовавшиеся на всем протяжении его пребывания у власти. Этот судебный процесс был фарсом (четырнадцать обвиняемых были приговорены к смертной казни, однако затем она была заменена на пожизненное заключение, причем некоторые позднее вообще вышли на свободу – в частности, Рамзин), однако он стал своего рода «предтечей» будущих многочисленных судебных процессов такого рода. Во время данного разбирательства, по мере того как в прессе отражались результаты судебных заседаний, многолюдные собрания рабочих требовали расстрелять «предателей».

Тем не менее в самой партии существовала настоящая – не выдуманная – оппозиция. Так называемая объединительная политическая платформа Рютина, выработанная им в 1932 году и требовавшая отстранения Сталина от руководства партией и государством, является подтверждением того, что далеко не всем в партии нравилось, что Сталин прибирает к рукам все больше и больше власти…

СССР развивался – хотя и варварскими методами, но все же развивался. Факты не подчиняются требованиям морали, и они – вещь упрямая: в 1930 году объем промышленного производства превысил довоенный уровень в 1,8 раза[237]. Сталин – грубо и жестоко – заложил основы более рациональной плановой экономики и преобразовал огромную аграрную страну в страну индустриальную. Это позволило Советскому Союзу выдержать натиск немецких войск в 1941 году и извлечь наибольшую политическую пользу из своей победы во Второй мировой войне. С течением времени историки, занимающиеся изучением данной эпохи, станут писать о Сталине одновременно и с осуждением, и с восхищением, сравнивая его то с Тамерланом, то с Кромвелем, то с Робеспьером. Применительно к истории России станут проводиться параллели с Иваном Грозным и Петром Первым. Сталин же считал себя всего лишь последователем Ленина.

Сосо Джугашвили – ученик Тифлисской духовной семинарии (1894 год). Мать Сталина, Екатерина Георгиевна, мечтала, чтобы ее сын стал священником.

Коба – член марксистского кружка (1900 год). В революционное движение будущий диктатор вступил в 15-летнем возрасте, когда познакомился с русскими марксистами, жившими в Закавказье.

Иосиф Джугашвили (1913 год). В марте Сталин был в очередной раз арестован, заключен в тюрьму и по этапу выслан в Туруханский край Енисейской губернии. В ссылке переписывался с Лениным.

Сталин в 1917 году. Получив свободу в результате Февральской революции, он приехал в Петербург. Еще до Октябрьской революции был одним из руководителей ЦК РСДРП и Петербургского комитета партии большевиков, входил в редколлегию газеты «Правда».

Царицын, 1918 год. Во время Гражданской войны Сталин получил огромный опыт руководства крупными военными формированиями на многих фронтах.

Сталин и Ленин в Горках (1922 год). Через некоторое время Ленин продиктовал «Письмо к съезду», в котором дал критические характеристики своим ближайшим соратникам по партии, в том числе Сталину, предложив снять его с должности генерального секретаря.

Конференция хлопководов, 1936 год. Кандидаты съезда общаются с «отцом народов».

Сталин с дочерью (1935 год). Любимица отца, Светлана написала ряд мемуаров о нем. В 1967 году эмигрировала в США.

Сталин – «друг детей» – принимает цветы от Гели Маркизовой, дочери наркома земледелия Бурят-Монгольской ССР. Родители девочки были впоследствии репрессированы.

На трибуне Мавзолея. Рядом со Сталиным – руководители Коммунистической партии Советского Союза.

Иосиф Сталин, 1941 год. 8 августа Указом Президиума Верховного Совета СССР он был назначен Верховным Главнокомандующим Вооруженными Силами СССР.

Сталин за рабочим столом. Глава государства способствовал созданию в стране мощного военно-промышленного комплекса и превращению СССР в одну из мировых сверхдержав, обладающую ядерным оружием.

Иосиф Сталин, Уинстон Черчилль, Гарри Трумэн на Потсдамской конференции (1945 год). Лидеры стран антигитлеровской коалиции определили политическое и экономическое будущее Германии, обсудили пути решения послевоенных проблем (обращение с побежденными гражданами, преследование военных преступников, реформы системы образования и воспитания и судебной системы).

Генералиссимус Сталин. Мнения ученых относительно роли Сталина в Великой Отечественной войне расходятся. Одни считают, что его заслуги в победе над фашистами сложно переоценить, другие указывают на неготовность страны к войне и тактические просчеты, приведшие к огромным потерям.

Иосиф Сталин, Мао Цзэдун, Николай Булганин, 1949 год. Через несколько лет в Советском Союзе будет развенчан культ личности Сталина, и многие давние его сторонники лишатся должностей и привилегий. Отношения с Китаем резко ухудшатся.

До сих пор нет единого мнения относительно масштабов сталинских репрессий. Найти информацию о точном количестве репрессированных чрезвычайно сложно, так как, например, репрессии в Красной армии осуществлялись в условиях строжайшей секретности.