ПОМАЗАНИЕ И КОРОНАЦИЯ МЛАДШИХ СЫНОВЕЙ КОРОЛЯ ПАПОЙ

В противоположность посещению Рима в 774 году нам очень немного известно о церемонии встречи Карла и членов его семьи в Риме в 781 году. До нас доходит лишь свидетельство о том, что Пасху 15 апреля Карл отметил именно там. Правда, было исполнено обещание, данное королем понтифику еще в 778 году. Речь шла о крещении самим папой третьего ребенка в семье Карла, нареченного Карломаном. Тем самым произошло обновление духовного «шефства» — «соmpaternitas», уже существовавшего между Стефаном II (III) и Карлом, а также его братом Карломаном. Этому торжественному акту, состоявшемуся, вероятнее всего, в страстную субботу в Латеранской базилике Сан-Джованни (Иоанна Предтечи), был придан особый достопамятный государственно-политический акцент. Ведь достигший четырехлетнего возраста Карломан в результате обряда крещения обрел новое имя — Пипин. Так уже был наречен однажды первенец Карла более десятилетия назад. Эта замена имени, предпринятая, безусловно, в согласии с папой или даже по его совету, очевидно, тесно увязывалась с двумя абсолютно разными политическими моментами. Имя Карломан как бы окончательно изымалось из историко-генеалогического сознания вместе с упоминанием его носителя. Как помнят читатели, с этим именем уже отца Карла — Пипина связывают не только приятные воспоминания. Удалившийся в Рим, а затем в Монтекассино. Карломан в священническом облачении пытается воздействовать на обострившиеся отношения между королем лангобардов и собственным братом, будучи на стороне Дезидерия. Сам Карл также имел печальный опыт, оттого что у него был собственный, правда рано умерший, браг, носивший то же имя.

Судя по всему, это Damnatio memoriae в подражание античным образцам не было таким уж редким делом. В неподкупной обостренной памяти межбратских отношений и метрических данных, видимо, всегда могли присутствовать фактические генеало гические взаимосвязи. Имя Карломан снова встречается лишь м поколении правнуков Карла, а именно у сыновей Лотаря I, Людовика Немецкого и Карла Лысого.

В связи с изгнанием имени дяди и брата из генеалогическом памяти имело место еще одно, значительно более актуальное политическое «гонение». Оно касалось самого старшего сына Карла — Пипина от брака с Гимильтрудой, которая в более поздних источниках, например в житии Карла в изложении Эйнхарда, по более-менее понятным причинам превращается в наложницу. Кажущееся удвоение имени, означавшее для сына Гимильтруды фактически утрату имени или лишение существенного предназначения, связанного с данным именем, однозначно свидетель ствовало об утрате права первородства, а ему в Ветхом Завете при давалось особое значение. Причина этого, безусловно, продуман ного, официального исключения Пипина из линии преемства и королевстве, в котором новый Пипин мог гордиться не только тем, что его обряд крещения совершен самим папой, но и тем, что подобно младшему брату Людовику он «помазан на царствие», вытекала из новой концепции франко-лангобардского правления. Подобно тому как Людовика готовили управлять Аквитанией, Пипин должен был стать королем Италии, как все чаще называли старую Лангобардию. К «соmpaternitas» с понтификом, что находит отражение и в форме обращения к членам королевского дно ра в папском послании последующих лет, добавляется особая характеристика королевы Гильдегарды, которая удивительным образом преподносится как «самая выдающаяся дочь и духовная праматерь», всегда находящаяся рядом со своим супругом. На него, который был к ней очень привязан, Гильдегарда оказывала немалое политическое влияние, чем, вероятнее всего, и сумел воспользоваться папа римский.

На выделение политического приданого старшему из сыновей Каряа, носившему то же имя, требовалось время. В столь же малой степени, как и его старший брат, фактически лишенный привилегий и владений, Карл не входил в непосредственную свиту отца во время посещения им папы в 781 году. Отец посвящал сына, находившегося постоянно в его окружении, в задачи монаршего правления, брал с собой в военные походы, а в конце семидесятых годов передал ему дукат Мен как своего рода полигон подобно тому, как ранее его отец позволил ему управлять местными графствами.

Судьба бесправного Пипина также не испытала каких-либо личных перепадов. Его не заточили в монастырь, не стали никуда ссылать, просто, как и его сводный брат Карл, он остался при дворе короля и даже мог рассчитывать на соответствующую карьеру. По достоверной версии Вальтера Гоффарта, ему даже прочили преемство скончавшегося в 791 году епископа Меца — Ангильрама. В результате много лет спустя внебрачный сын Карла Дрогон возглавил эту «домашнюю епископию».

Чем же объясняется исключение старшего сына Карла из генеалогической «гонки» за престолонаследие? Согласно прежним историческим исследованиям, на пике правления династии Каролингов Пипин был лишен всяких династических привилегий потому, что был внебрачным ребенком. Но нам в конце концов известно, что Карл состоял в законном браке с Гимильтрудой. Однако в контексте ранних лет королевского правления важнее было то, что через наречение этого сына Пипином Карл признал его полноценным и правомочным. Если допустить неприязнь Гильдегарды к первенцу прежнего супружеского союза, то это вряд ли затронуло бы правовое восприятие Карла в такой степени, чтобы совершить предосудительные действия. К тому же Карл должен был хотя бы косвенно воспользоваться помощью понтифика. Но на подобное сомнительное содействие у «железного сердца» Адриана I явно не хватило бы тепла.

Видимо, самого Карла со временем стало тяготить раздумье о брате с таким же, как и у него, именем. Причина выведения мальчика с династической орбиты была связана со все более проявлявшимся физическим уродством. Так, еще Эйнхард называл Пипина Горбуном. Судя по всему, этим физическим пороком мальчик страдал не от рождения, он проявился лишь в его детские годы. Трудно сказать, что стало причиной — то ли рахит, вызванный нехваткой витамина В, то ли искривление позвоночника (сколиоз). Это уродство становится явным с началом роста примерно с десяти лет в виде формирующегося горба. Только превентивное исключение Пипина ввиду его физического уродства могло предотвратить реальную дискуссию о пригодности Пипина быть преемником королевского правления, которое, согласно действующему наследственному праву, подлежало разделу на равные части среди сыновей, что и сделано в политическом завещании Карла Divisio regnorum[37]. Папа, видимо, с удовлетворением заметил, что новый обладатель имени должен стать королем Италийским и будет активнее укреплять союз с преемником апостола Петра, нежели его отец, отягощенный многочисленными заботами по управлению королевством по другую сторону Альп. Кроме того, новое название королевства на Апеннинском полу острове — Италия (в противовес прежнему наименованию — королевство лангобардов) сняло всякие раздражения насчет связи с Римом.

И наконец, королева Гильдегарда, видимо, увидела знак судьбы в том, что только ее сыновья будут преемниками отца. Что до Карла, он, невзирая на притязания ущербного первенца, сумел избавиться от одиозного имени Карломан и в новом имени третьего ребенка представил законного и непорочного обладателя ко ролевского имени Пипин.

Эта «нейтрализация» первенца связана с помазанием двух сыновей на королевское правление под руководящим началом отца, что в 781 году предваряло последующее разделение власти. Более юные братья соответственно своему нежному возрасту долж ны были под надзором опытных советников, к которым некото рое время принадлежал, видимо, и Адалард из Корби, обеспечи вать правление и интеграцию Аквитании и Италии в королевств» отца путем постоянного присутствия и представительства соб ственного двора. Так, например, Карл юный, как он именуется и литературе, уже в 784 году участвовал в своем первом походе н Вестфалии, при этом очень напоминая собственного отца, тоже в двенадцатилетнем возрасте сопровождавшего отца в военной кампании в Аквитании. Следует отметить как существенный результат то, что империей франков, расширение которой на северо-восток (Саксония) было лишь вопросом времени, Карл старался управлять децентрализованно путем привлечения юных сыновей в качестве королей. Учитывая структурное многообразие империи, очевидные проблемы со связью и отсутствие администрации, то был единственный шанс на успех. Он возрастал в последуюшие десятилетия в результате все более тесного переплетения персональных отношений между королевской семьей и аристократией как носителем руководящих функций в государстве и церкви, что обеспечивало концентрацию правления, успешному осуществлению которого значительно способствовало также расширение королевского вассалитета на высшей социальной ступени.

Итак, в 781 году в Риме косвенным образом был отстранен старший в списке преемников от преемства — но не от наследия. Последнее случилось лишь после бунта неудачливого Пипина в 792 году. Видимо, не все наблюдатели осознали государственно-правовое значение события 781 года. Оно никак не отражено в торических летописях, авторы которых, очевидно, не увидели стойкого повода для дифференцированной оценки членов королевской семьи в смысле их политической значимости. Вот летописная книга монастыря Святого апостола Петра в Зальцбурге; интересующие нас записи сделаны до июля 784 года (то есть по времени почти одновременно с происходившим в Риме) скорее всего по инициативе епископа Арна, занимавшего до того место аббата бельгийского монастыря Сен-Аманд. Вот таблица богомольцев и пилигримов: Карл — король [Фастрада] — Пипин — Карл — Людуй — Пипин. Это — перечень сыновей короля вместе с отцом. Тут же его четвертая супруга Фастрада, занявшая место скончавшейся в 783 году Гильдегарды. Здесь следует отметить, что дошедшее до нас по преданию свидетельство из монастыря Святого апостола Петра уже встречалось в так называемом Каролингском минускуле (а именно почти одновременно с так называемым Евангелистарием Годескалька «придворной школы» Карла), который как прототип нового шрифта пришел на смену безнадежно устаревшему Меровингскому курсиву и как текстовой свидетель только его немного опережает по времени появления, включая частично сохранившуюся корбийскую Библию.

Бросается в глаза, что с помощью целой группы действующих лиц, особенно из духовных учреждений, определенные новшества, например этот легко читаемый и эстетически привлекательный шрифт, с удивительной быстротой распространились на территории государства франков, оттеснив старые привычки.

Обращения к Господу и многочисленным святым в литис предопределили Laudes regiae[38] во спасение короля и его семьи. И Laudes regiae, датированных 789 и 792 годами и дошедших до пас из Суассона, где проходила коронация отца Карла и брата Карломана, поминали всех четырех сыновей Карла, включая Пипипи Горбуна как первенца непосредственно после отца. И тем не менее в первой четверти IX века, видимо, под влиянием историографии королевского двора (имперские хроники) и возрастающей дискретности в отношении мощной семьи монарха изменились внешние представления об иерархии не в последнюю очередь из-за обостренного отношения церкви к доктрине брака и прежде всего к вопросу о потомстве.

Этот новый взгляд на вещи получил выражение в неоднократно упоминаемой истории епископов Меца благодаря хронисту Павлу Диакону, который даже поставил во главе «Дома Каролингов» троянца Анхиса. В контексте этого рассказа, охватываю щего пережитое им время, Павел перечисляет потомство Карла: «Супруга Гильдегарда подарила ему четырех сыновей и пятерых дочерей. Но до того девушка аристократического происхождения Гимильтруда родила Карлу сына Пипина. Вот имена сыновей Гильдегарды: первенец — Карл, названный так в честь отца и прадеда; второй — снова Пипин (!), названный в честь брата и деда».

Указание автора на то, что Пипин Горбун родился от добрач ной связи, без труда воспринимается как опорный вариант для обоснования изъятия его из генеалогического древа в 781 году. Причастный и к Монтекассино Павел Диакон предпочитает как аргумент сомнительную в церковной доктрине легитимность первого Пипина, но вовсе не его очевидную физическую ущербность, возможно, бросавшую тень и на самого Карла. Впрочем, утонченное послание хрониста и без того вытекает лишь из закодированного общего контекста. В любом случае Павел дает понять, что Пипина нельзя ставить на одну доску с его братьями и, значит, не может быть речи о преемстве отца. Поэтому исключается, что Карлу когда-нибудь могла прийти в голову мысль о разделе королевства между его старшими сыновьями — Пипином и Карлом. Этот вывод однозначно следует после произошедшего и 781 году и логичного комментария хрониста.

Еще один пример многообразия исторической памяти в виде конкретных свидетельств в Рейхенау скорее всего в период между 807 и 817 годами. Приводится список членов династии Карла по принципу смены поколений. В этом списке предание квалифицирует как «нелегитимных» сыновей Карла, рожденных от наложниц, и единственного сына Пипина Италийского — Бернгарда.

Характерно, что здесь вообще отсутствует имя Пипина Горбуна. После бунта 792 года (разговор о нем впереди), в центре которого, очевидно, снова оказалась его мачеха Фастрада, он был заточен в семейный монастырь Прюм, где и скончался в 811 году. Лишение Пипина всяких прав и помазание королевских сыновей Карломана-Пипина и Людовика на Пасху 781 года подтвердило и обновило духовные личные узы между королем франков, его семьей и Адрианом I. Как прежде Стефан I (II), папа стал гарантом королевства франков, но теперь после включения в яего Италии и Аквитании.

Если Карл продолжал носить титул короля франков и лангобардов вплоть до своей коронации императором, то в этом нет никакого противоречия в отношении королевства сына. Он и его брат Людовик в Аквитании как представители королевского дома и промежуточной власти хоть и стоят над соответствующей администрацией, тем не менее зависят от абсолютного монарха и отца, воля которого во всех областях является решающей. Подобно Италии, в Аквитании не получился «вице-король» как формальная инстанция с вертикальным продолжением «вниз», зато сформировалось институциональное участие сыновей в управлении империи. Учитывая их нежный возраст, о какой-либо самостоятельной политике Пипина и Людовика независимо от ее квалификации не могло быть и речи.

В Аквитании, по свидетельству биографа Людовика Благочестивого, Карл после испанской осечки заручился поддержкой епископов, а также насадил графов, аббатов и… вассалов по всей Аквитании. На них он возложил заботу об империи, считая, кроме того, необходимым обеспечить надежность границ и управление королевскими землевладениями. Тем самым было положено чало долгосрочному процессу развития. Просматривалась инфраструктура франкской модели правления, на ее вершине — член династии, который одновременно как король воплощал самостоятельность и собственную значимость. Хотя средневековое господство, особенно королевское, использовало административныеструктуры и дипломатические каналы, однако важнее было демонстративное присутствие, проявлявшееся главным образом и «перемещении» короля из пфальца в пфальц, из епископии в епис-копию и из аббатства в аббатство. Это присутствие наглядно обеспечило выполнение задач правления, а именно защиту государства, сохранение мира, судопроизводство и заботу о слабых. Мобильность правителя есть необходимость в империи без столицы. Поэтому, видимо, не случайно, что постоянное пребывание стареющего Карла в его любимом ахенском пфальце в первом десятилетии IX века у современного ему наблюдателя часто вызывает ощущение «распада», если не застоя. Фактически же создание этой резиденции было знаком необычайной силы! Неформальные встречи в широкой степени заменяли институциональную правительственную деятельность.

Эта дорогостоящая и напряженная форма правительственной практики из-за удаленности и ограниченности способов связи столкнулась с барьерами, как только территория империи перешла определенные пределы. Это случилось после интеграции Лангобардии в состав королевства франков в 774 году. Кроме того, катастрофа в Пиренеях показала Карлу, что и едва умиротворенный юг не может обойтись без властного вмешательства. Средством сохранения господства и его консолидации стала интронизация его юных сыновей во внешних регионах империи. На их лояльность он надеялся и как отец, в то время как, к примеру, возрождение герцогства в качестве промежуточной руководящей структуры лишь усиливало центробежные тенденции. Будущий раздел империи среди потенциальных преемников предопределил не события 781 года, а конкретные проблемы актуальной правительственной практики, требовавшие незамедлительного решения. Само собой разумеется, что учреждение промежуточных вла стных структур в виде собственных королевств под длительным персональным руководством не могло не повлиять на зафиксированные лишь в 806 году условия раздела в случае смерти Карла. Правление и участие — это знаковые моменты в самой сути королевства франков с Карлом во главе. Они были безнадежно далеки от более поздней монархии и централизма.

Однако Карл не ограничился помазанием и коронацией сыновей, а добавил к этому сакральному освящению (можно предполагать, что коронация не в последнюю очередь была инспирирована коронационным обычаем лангобардских правителей) своего рода инициативный обряд.

Так, Карл велел (это происходило на самой границе его империи в Орлеане) извлечь четырехлетнего Людовика из люльки и посадить на коня да еще облачить в соответствующие его возрасту воинские доспехи. В таком виде он как настоящий правитель при всем вооружении да еще верхом на коне въехал в свое королевство. Какое-то время спустя отрок, по некоторым данным, появлялся в национальной одежде басков. Затем фактически по указанию своего отца он получил права гражданства и был объявлен подданным этой страны.

О первых шагах Пипина в качестве короля Италийского информации фактически нет. И здесь начиная с 774 года Карлу пришлось набираться соответствующего опыта. Настоятельные просьбы папы об исполнении обещанного не подтолкнули Карла к принятию соответствующих решений, могущих нанести чувствительный ущерб особенно территориальной целостности королевства лангобардов, в традиции которых просматривался «двойной король». К тому же любой неосмотрительный политический шаг в отношении герцогств Центральной и Южной Италии и Византии мог создать взрывоопасную ситуацию. А изначально напряженные отношения с Баварией, контролировавшей основные альпийские перевалы и через супругу герцога поддерживавшей контакт с бывшей королевской династией лангобардов, также являлись составной частью политики короля франков в отношении Италии.