НАПРЯЖЕННОСТЬ В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ АББАТОМ И КОНВЕНТОМ В ФУЛЬДЕ

Как непросто в конце правления Карла формировались церковное благочиние и монашеский порядок в каждодневной действительности — об этом говорит правителю (и его современникам) характерный пример авторитетного монастыря Святого Бонифация в Фульде. После первых мучительных усилий расположенный в дикой глуши Буконии монастырь под началом аббата Стурма, умудренного жизнью практика, одаренного благочестивыми пожертвованиями монарха, среди прочего даровавшего обители богатое фискальное владение Хаммельбург, уже в IX веке располагал менее чем 10 000 земельных участков и 7000 га сельскохозяйственных угодий. При разумном хозяйствовании таких землевладений было достаточно для того, чтобы обеспечить монашествующих (их число достигло почти четырехсот человек), согласно правилам, предметами питания и одежды, поддерживать в должном состоянии монастырские постройки и исполнять многообразные поручения короля. Что в этой процветающей молитвенной и экономической общине не могло не возникнуть трений между аббатом и конвентом хотя бы в рамках простых правил настоятеля Бенедикта Нурси, проявилось почти невольно в осознании понятия «familia»[99] и объема выполняемых задач. Физический труд и строгое затворничество, введение которого в Фульде было связано еще с самим святым Бонифацием, уже не могли соответствовать больше новой ситуации. Если к этому добавлялись особые обстоятельства, настроение в монастыре напоминало пороховую бочку и самый незначительный повод мог вызвать «революционный взрыв».

После ухода из-за преклонного возраста преемника Стурма, аббата Баугульфа, руководство монастырем Фульда было единодушно возложено на монаха и зодчего Ратгера, который своей причастностью к возведению восточного храма на территории монастыря потрафил стремлению монашествующих к обладанию репрезентативным строением. После обретения достоинства аббата и соответствующего права распоряжаться Ратгер вскоре после вступления в должность еще активнее стал потворствовать своей подлинной страсти и велел в качестве пристройки к восточной церкви возвести огромный храм в качестве места погребения святого Бонифация. Тем самым аббатство стало обладать первым храмом на всем Западе с двумя алтарями (восточным и западным). Эти огромные финансовые затраты не остались без последствий. С одной стороны, они проявились в напряженном труде монашествующих по возведению и надзору за грандиозным строительством и привели к «профессионализации» монастырских структур, расположенных на крупных внешних владениях, населенных опытными мирянами. С другой — Ратгер неоднократно предпринимал попытки в соответствии с уставом бенедиктинцев укрепить положение благочинного как второго лица в духовной иерархии после аббата за счет назначаемых в Фульде деканов, чтобы тем самым значительно ограничить влияние конвента на общее управление делами.

Учитывая размеры монастырских владений и их региональную раздробленность, следовало ожидать возникновения децентрализованных структур управления, которые, по крайней мере внешне, производят впечатление приватизации и индивидуальной раздачи объектов (и прав) в руки мирян и предположительно отдельных членов монашеского сообщества. Это произошло при разделе земель аббата и конвента. Если к этому добавить, что, судя по искам, аббат Ратгер при отборе послушников не обращал особого внимания на годность и характер принимаемых на испытательный срок, а учитывал прежде всего массу приносимого с собой имущества, становится ясно, что над монастырем сгущалась атмосфера недовольства и чрезмерности предъявляемых требований к его насельникам, ибо они отвергали непомерные тяготы, связанные со строительными работами. Досада усугублялась также нарушением монастырского распорядка дня, заполненного главным образом молитвой и медитацией, а также ритма праздничных дней. Дело в том, что Ратгер ограничивал время, отводимое на выполнение послушаний и молитву, а праздничные дни объявлял рабочими днями, короче говоря, заполнял будние дни работой по осуществлению своего намеченного проекта. Кроме того, к огорчению монахов, он стал ограничивать масштабы привычного гостеприимства братии, издевался над неимущими и болящими, прежде всего над конвснтуалами-инвалидами, отправляя их в отдаленные структуры монастыря и одновременно навязывая конвенту абсолютно негодных кандидатов. Кроме того, он грешил неоправданным расширением сферы церковного права убежища.

Все эти жалобы, продиктованные желанием избавиться от аббата Ратгера, подыскать нового наместника и одновременно содержащие просьбу о восстановлении прежних порядков и традиций, в 812 году в Ахене изложила императору делегация из двенадцати монахов. Они сделали это устно и еще в памятной расширенной записке, предназначенной специально для Людовика Благочестивого и датированной 816-м или 817 годом. Экземпляр этого документа сохранился до нашего времени. Чтобы прежде заручиться благосклонным отношением правителя, Либеллий начинает список предложений с прошения снова разрешить им, монахам, после традиционной утренней молитвы вернуться к псалму 50 «за Тебя, господин император, и за чад Твоих и за весь народ христианский». Подобное уже происходило в 809 году, когда для урегулирования спора в Фульде явился архиепископ Майнца Рикульф. Но жалоба увязла в словопрениях, и епископская комиссия так ничего и не добилась. Только в 817 году с деспотизмом, как его понимали монашествующие, было покончено. Ратгер перегнул палку. Его убрали, хотя действия наместника, собственно, не противоречили политической линии Людовика Благочестивого по отношению к монастырским обителям. Совпадали они и с концепцией так называемого имперского аббата Бенедикта Анианского, причем оба стремились по образцу монастыря Монтекассино укрепить положение благочинного и отменить специфический институт деканов. Преемником Ратгера в 818 году стал прежний «главный обвинитель» Эйгил, который, однако, сообразно ахенским реформаторским решениям вновь изменил правила, введенные летом западными монахами из числа преданных Бенедикту на франкских землях. Так, например, на монахов снова было возложено внешнее служение.

На примере Фульды видны трудности организации, внутренней структуры и правил монашеских сообществ: строительные дела, ремесла, гостеприимство, работы по поручению королевского двора, но главным образом увеличение экономических ресурсов. Однако порой и собственные привычки создавали перед аббатом и конвентом прямо-таки неразрешимые проблемы в отношении религиозного существования и монастырской оторванности от мира. Причем проблемы приводили к тому, что переплетение внешних факторов и религиозной внутренней жизни порождало нездоровое противостояние. Численность монашествующих, объемы владений, способы экономического хозяйствования, «публичное» давление и не в последнюю очередь планирование и возведение репрезентативных сооружений не позволяли монашеским сообществам в начале IX века с благочестием возвращаться к правилам, по которым скромно жили отцы в Субьяко, Люксёй-Боббио или в бывшей глухомани Буконии. Претензии королевства и аристократического общества расходились со старыми монашескими идеалами. Даже ученая деятельность в писарских и библиотеках, которой Запад в значительной мере обязан своей образованностью, могла лишь смягчить, но никак не ликвидировать этот разрыв. На заключительном этапе правления Карла крупные монастыри испытывали на себе значительное реформаторское давление, которое лишь частично смягчилось с приходом волны обновления, сформировавшейся в бургундском аббатстве Клюни в первой половине следующего столетия.