24 апреля 2000 г., понедельник

24 апреля 2000 г., понедельник

Вечер.

Попал Алик «из огня да в полымя»!

Рассказывал, что в родительском доме у него были сплошная пьянка и наркотики. И сейчас — все повторилось. Сегодня услышала, что живет он с девицей намного старше себя. Она ярко накрашенная, с распущенными волосами. На ней было обтягивающее платье и клеенчатая черная куртка.

Худая! Несчастная! Бледная, как смерть! Честное слово, мне ее жалко!

Приемная мать Алика горюет. Жаловалась мне и моей маме:

— Никакая вера его не держит! Девка курит анашу! И он туда же, в наркоманию.

Очень скверно! Жаль Алика, как человека.

Он и сам не рад! Бедняга. На меня смотрит пустым взглядом. Не здоровается.

После того, как во дворе узнали, что Аладдин жив, ко мне усилились ненависть и злоба…

Мы с мамой были у коменданта нашего района. В его администрации нам сказали, что с 25 апреля горячую еду давать будут не всем. Только детям до 14 лет и пенсионерам. Мы не пенсионеры. Мне 20 марта исполнилось 15. Так что нам еда «не светит»!

Мы подумали и принесли справки от врачей. Показали. Из госпиталя МЧС,

из больницы № 9.

Русский комендант написал бумагу — распоряжение, чтобы нам давали еду, весь месяц май.

Мы спасены от голода!

Всезнающие соседки Аза и Лина поджидали нас во дворе, чтобы сообщить:

— Алик показал своей подруге дом бабушки. Он наследник! У него будет свой дом! — дразнили они меня, «прогадавшую невесту». Но я не расстроилась.

Такой глупости я от Алика не ожидала! Но это его дело, не мое. Хотя, вполне возможно, весь их рассказ — ложь (по чьей-то просьбе).

Женщину Алика все очень ругают, особенно стараются при мне. Уверена, что и ей ругают меня! Мне кажется, на эту молодую особу наговаривают из зависти.

Ведь у нее постоянный мужчина, гражданский муж, как говорят теперь. А у Лины и Азы даже такого нет.

Будур-Патошка