12 февраля 2000 г

12 февраля 2000 г

Приехала мама моей подруги Хавы.

Первым делом кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан?

Мы рассказали:

— Султан 18 января, после похорон брата соседки Азы, пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на “зачистку”. Но с нами твоего мужа не было! Через 9 дней мы возвратились домой. Твоего Султана больше никто из нас не видел.

Мама красавицы Хавы сразу заплакала…

Ее настойчиво позвали Аза и Вовка.

Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели.

Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая по частному сектору в поисках

наживы, давно нашли отца моей подруги.

Его расстреляли, и не одного.

Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.

— По этой улице и выше, — рассказывали местные жители, — шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1992 году из-за спорных земель. Так что расстреляли их втроем. Там были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша. "Чтоб был интернационал", — смеялись российские военные. А хоронить тела не отдали…»

Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах и ее дочь. Она была полностью раздета, лет тридцать.

Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста военные увели с собой.

В подвал общежития от хлебозавода военные бросили гранату.

Погибли и чеченцы и русские люди, которые прятались там от обстрелов. Много людей! Были дети… Мать одной из убитых женщин, по имени Галина, мы встретили на рынке «Березка». Вероятно, там и погибли молодые чеченки, у которых однажды мы прятались от бомбежки в районе «Березки». Во всяком случае, они втроем собирались именно в этот подвал.

19 января нас вывели из родных домов.

Мы скитались девять дней на территории, где уже закрепилась часть федеральных войск…

Тогда все мы считали: с нами поступили жестко и несправедливо.

А на самом деле нас спасли!

Я вспомнила фразу одного из военных: «Другие части идут. У них — жестче!»

Значит, мы ошибались!

Они только играли с нами, уже зная, как будет с теми, кто останется в своих домах.

Их прикончат те, кто придет потом…

Голодные собаки давно перешли на мертвечину.

У Султана, примерного семьянина, мирного жителя, отца двоих детей, были обгрызены лицо и рука. Его завернули в большой ковер и увезли на тачке. Вдову проводили подружки — Лина и Аза. Вернулись и рассказали, что на военных постах спрашивали:

— Что, ковры везете?

А жена показывала ноги мужа в ботинках…

Случайно им встретились иностранные журналисты.

Они сняли соответствующий сюжет. Взяли интервью, пообещали: «Будет документальный фильм!»

Бедная моя подруга Хава! Она так любила своего отца!

Жутко! До чего дошли люди!

В голове моей звучит музыка и слова песни Виктора Цоя:

Белый снег, серый лед,

На растрескавшейся земле,

Одеялом лоскутным на ней —

Город в дорожной петле…

А над городом плывут облака,

Закрывая небесный свет…

А над городом черный дым,

Городу две тысячи лет,

Прожитых под светом звезды

По имени Солнце!

Две тысячи лет война!

Война без особых причин…

Война — дело молодых,

Лекарство против морщин.

Красная, красная кровь —

Через час уже просто земля!

Через два — здесь цветы и трава.

Через три — она снова жива,

И согрета лучами звезды

По имени Солнце…

P.S:

Мы, наверное, уедем куда-нибудь — нельзя же жить в руинах?

Мне нужно закончить школу…

Но на металлическом зеленом заборе сгоревшего детского сада я обязательно напишу:

«Аладдин! Будур уехала…» и свой примерный адрес.

Если он жив, найдет меня.

Я его люблю.

Царевна