Франц Штайн и пангерманское рабочее движение

В те годы, когда Гитлер жил в Вене, Георг Шёнерер оставался культовой фигурой для своих приверженцев, но в политической жизни столицы активного участия уже не принимал. Олицетворением крайне агрессивного пангерманства являлся в тот момент Франц Штайн, глава пангерманского рабочего движения и издатель венской газеты «Дер Хаммер».

Шёнерер больше не выступал в Вене, и Штайн взял эту обязанность на себя, в том числе и во время ежегодных «бисмарковских» торжеств. Железного канцлера чествовали каждый раз накануне его дня рождения в гостинице «Инглишер хоф», находившейся по адресу Мариахильферштрассе 81, недалеко от Штумпергассе. Там же Штайн выступал с речью и 31 марта 1908 года по случаю десятой годовщины со дня смерти Бисмарка. Входная плата составляла 40 геллеров, на вечере исполняли музыку, начиная с Вагнера — увертюра к «Риенци», марш прибытия гостей из «Тангейзера», арии из «Лоэнгрина» — и заканчивая «Стражей на Рейне» в финале. Свидетельств о том, что Гитлер присутствовал на этом вечере, не сохранилось, но можно предположить, что в первый год своего пребывания в Вене он не пропустил бы столь крупного мероприятия пангерманцев, которое к тому же состоялось неподалёку от его квартиры, и мог там увидеть Штайна в роли оратора.

Гитлер, конечно, знал Штайна и как усердного и авторитетного корреспондента газеты «Альдойчес Тагблатт». Например, по выпуску от 1-го «остермонда» 1908 года, где штайновский панегирик Бисмарку заканчивался следующей фразой: «Кто знает, может быть, судьба будет благосклонна к немецкому народу и подарит ему в XX столетии человека действия, столь же большого и сильного, великолепного и блистательного, каким был Отто фон Бисмарк, чтобы завершить начатое им дело»[994].

Неизвестно, был ли молодой Гитлера лично знаком со Штайном[995]. Если встреча и состоялась, то вероятнее всего, на собрании одной из рабочих групп, которые Штайн создавал в Вене и перед которыми часто выступал с докладами, принимая участие и в дискуссиях. Наиболее активно он действовал в районе Фаворитен, где проживало больше всего чешских рабочих и, соответственно, проще было вести античешскую пропаганду среди немецких рабочих. Здесь же Штайн устраивал и праздники по случаю зимнего солнцестояния и в честь Шёнерера[996]. Кроме того, штайновская «Германия» имела два больших центра, а каждый из них имел собственную библиотеку и организовывал вечера с чтением докладов. Более крупный центр находился в 8-м районе, по адресу Бенноплац 2. Ежемесячный членский взнос составлял всего 40 геллеров[997].

Франц Штайн родился в 1869 году в Вене в семье фабричного рабочего и выучился на специалиста по точной механике. В 1888 году в жизни 19-летнего подмастерья произошло ключевое событие, определившее его судьбу в политике: он оказался среди пяти тысяч слушателей, внимавших знаменитой речи Шёнерера о «еврейской прессе» в венском зале «Софиензеле». Последовавшее вскоре нападение на редакцию «Нойес Винер Тагблатт», судебный процесс и осуждение Шёнерера сделали молодого человека сторонником «жертвы юстиции».

Позже Штайн не раз с удовольствием живописал триумфальный проезд Шёнерера от здания суда до квартиры, расположенной недалеко от «Белларии», когда приверженцы пангерманского вождя выпрягли лошадей и сами тащили экипаж. Штайн вспоминал, как Шёнерера приветствовали криками «Хайль!», как ругали правительство и распевали немецкие националистические песни. 19-летний Штайн получил возможность отправиться вместе с Люэгером на вечерние торжества в честь вождя и держать знаменитый букет васильков, который Люэгер передал госпоже Шёнерер. В букет были вставлены сотни карточек с похвалами её мужу.

Штайн был и среди ликующей толпы, которая приветствовала Шёнерера, когда он в августе 1888 года отправился к месту заключения. Он вспоминает о страхе двора перед этими демонстрациями, о том, как закрыли дворцовые ворота, чтобы защитить императора, а нервные полицейские арестовывали уважаемых людей, «демонстративно махавших шляпами»[998].

Выйдя из тюрьмы, Шёнерер пригласил молодого почитателя в замок Розенау в Вальдфиртеле. Так началась политическая карьера Штайна. Шёнерер поручил ему создать пангерманское рабочее движение, чтобы голоса немецких избирателей не достались ненавистным «интернациональным» «еврейским» социал-демократам. Для начала он направил молодого человека агитатором в промышленно развитую, заселённую преимущественно немцами Судетскую область, где электорат был особенно восприимчив к пангерманским лозунгам из-за постоянного притока дешёвой рабочей силы из чешских земель.

Штайн развернул здесь бурную деятельность. В 1893 году он основал «Немецкий национальный рабочий союз», он писал для газет Шёнерера, а в 1893 году издал свою первую брошюру «Шёнерер и рабочий вопрос». В 1895 году Шёнерер сделал его издателем газеты для рабочих «Дер Хаммер» («Молот»). Название отсылало к Бисмарку, «кузнецу Германской империи», которого часто изображали у наковальни с молотом в руках, кующим единую Германию. Подзаголовок новой газеты гласил: «Газета о социальной реформе и пангерманской политике». Девизом взяли цитату из Бисмарка: «Дайте рабочему право на труд, пока он здоров, обеспечьте ему уход, если он заболел, и заботу, если он состарился». Штайн требовал социальных реформ по образцу тех, что провёл Бисмарк. А предпосылкой реформ любого рода провозглашал национальное объединение рабочих в борьбе против чешской конкуренции — с одной стороны, и социал-демократии — с другой. Газета была полностью посвящена пропаганде идеологии Шёнерера, от движения «Прочь от Рима!» до антисемитизма.

С 1902 года Теодор Фрич выпускал в Лейпциге «Хаммер (Молот). Журнал германского образа мыслей». Два издания объединяли общая пангерманская направленность и ряд авторов, писавших и для Лейпцига, и для Вены. В германском союзе «Хаммербунд», где Штайн и Карл Про время от времени выступали с докладами, австрийский пангерманизм особого понимания не встречал. Например, слушателя из Штутгарта удивило, что «выступающие из Австрии прилюдно клеймили враждебное немцам государство Габсбургов. Они считали развал Австро-Венгрии и присоединение Восточной марки к Германской империи, которое произошло только тридцатью годами позже, единственной возможностью спасти австрийских немцев от славян, евреев и клерикалов»[999].

Грёзы австрийских немцев о присоединении интересовали Германскую империю гораздо меньше, чем собственные великодержавные мечты о колониях в Африке и Китае и о создании флота. На такое отношение жаловался уже Шёнерер, а Гитлер пишет о том же в «Моей борьбе», хваля величие немцев в старой Восточной марке, которые в одиночку, безо всякой поддержки веками защищали восточные границы империи, а затем в изнурительной ежедневной борьбе удерживали границу распространения немецкого языка. Германия же в это время интересовалась только новыми колониями, а не своей плотью и кровью, стоявшей у порога[1000].

Вернувшись в политику в 1897 году, Шёнерер взял Штайна в свой новый избирательный округ Эгер в Западной Богемии и сделал его издателем газеты «Эгерер Нойсте Нахрихтен». Кроме того, Штайн выпускал дешёвые брошюры с названиями вроде «Зверства социал-демократов», «Неслыханный красный террор», «Крик о помощи ремесленника, уничтоженного террором социал-демократии».

В 1899 году Шёнерер, Карл Герман Вольф, Штайн и молодые рабочие, среди которых были Фердинанд Буршофски и ткач Ганс Книрш, организовали в Эгере первый «немецкий национальный день рабочего». Одна из задач праздника — продемонстрировать свою силу перед лицом недавно созданной чешской рабочей партии, которая выступала под названием «Чешская национально-социальная партия» либо «Чешская радикальная партия» и вела борьбу против богемских немцев, сочетая социалистические и националистические лозунги.

Депутаты, прибывшие из 90 населённых пунктов Богемии, приняли «Эгерскую клятву», пообещав забыть обо всех социальных и экономических противоречиях ради борьбы за национальное дело. Рабочим следовало объединиться с другими «честно трудящимся слоями немецкого народа — с крестьянами, ремесленниками, торговцами, работниками интеллектуального труда — для общей борьбы за политические и национальные права и улучшение социального положения». «Народ обязан обеспечить каждому своему представителю, который честно трудится, достойное существование, причитающуюся ему долю в доходе нации и приобщение к плодам национальной культуры»[1001].

Программа, принятая в Эгере, имела «расово-национальную основу», исключала участие славян и евреев и требовала введения для немцев охраны труда, пособий по безработице и страхования по болезни[1002]. Классовые различия между немцами признавались несущественными.

В том же году Штайн основал на базе «Эгерской программы» объединение под названием «Германия. Имперский союз немецких рабочих», деятельность которого осуществлялась сначала в Богемии, а потом распространилась и на другие коронные земли и на Вену. Кроме того, он создал ряд националистических объединений по оказанию различных услуг, например, в 1901-м — «Немецкую биржу труда», где рабочим оказывали услуги по трудоустройству и давали юридические консультации.

Будучи депутатом Рейхсрата в 1901–1906 годах, Штайн категорически возражал против введения всеобщего равного избирательного права: «Теперь хотят дать избирательное право неграмотным, которые не могут написать ни собственного имени, ни имени кандидата… Коррумпированные чиновники, церковники и социал-демократы будут заполнять бюллетени для голосования, а потом это стадо избирателей погонят к урнам»[1003].

Штайн не боялся идти на провокации и показал себя ярым хулителем династии Габсбургов. Например, он говорил, что «Австрия — всего лишь неудачное географическое образование. Галиция, Буковина и Далмация совершенно сюда не подходят, с этим нельзя не согласиться, стоит лишь взглянуть на карту, а Тироль и Форарльберг соседнему немецкому государству уже давно пора аннексировать. В географическом плане разделение империи не составит труда». И ещё: «Это государство при смерти; каждый милосердный человек желает неизлечимому больному скорейшего избавления от страданий — вот и я с моими единомышленниками желаю этому государству скорейшего безболезненного конца»[1004].

^{Франц Штайн}

Пангерманцы, как утверждал Штайн в парламенте, «не собираются ничего делать для этой Австрии»: «Всё, что мы делаем, делается ради немецкого народа в этой стране. Нам плевать на династию и на австрийское государство. Более того, мы надеемся и страстно желаем, чтобы нас наконец-то избавили от этого государства, чтобы наконец-то произошло то, что и должно произойти по всем законам природы: чтобы это государство развалилось и немецкий народ из Австрии смог бы впредь счастливо жить без него, под защитой славных Гогенцоллернов»[1005].

Главным врагом немецких рабочих Штайн считал «интернациональную» «еврейскую» социал-демократию. В своей речи (неоднократно издававшейся и бывшей в продаже и тогда, когда Гитлер уже приехал в Вену) Штайн разъяснял «различия между взглядами немецких националистических рабочих и социал-демократических трудящихся». Он призывал немецких рабочих активнее бороться против «неполноценных» народов Австро-Венгерской монархии и наконец-то добиться для немцев главенства. Право немцев на господствующее положение он обосновывал традицией, более развитой культурой и экономическим потенциалом австрийских немцев и указывал, что «культуру словаков, бродячих торговцев скобяным товаром», нельзя поставить на одну ступень с немецкой. «Железнодорожные вагоны, пароходы, машины, даже освещение в этом зале — всё это продукты культуры немецкого народа, творения великого немецкого духа. Мы, немцы, причём не только в Австрии, веками… выполняли свою миссию — помогали отсталым народам подняться на более высокую ступень развития». Именно благодаря немцам славяне «научились читать, писать и считать».

Что касается налогов, Штайн подсчитал, что «немецкий народ платит в три раза больше, чем поляки, и на 7 гульденов с человека больше, чем хвастливые чехи, а потому мы требуем, чтобы, учитывая более высокую сумму собираемых с нас налогов, низшие народности не получали перевеса и возможности править немцами».

И далее: «Если немецкий крестьянин не может заплатить налог, является судебный исполнитель и отнимает у него последний скот, чтобы продать. А потом эти налоги отправляются в землю обетованную Галицию, откуда нам взамен присылают польскую водку, польских евреев и польских министров. Мы сыты этим по горло, мы больше не хотим быть дойной коровой и намерены наконец-то добиться чего-нибудь и для своего народа». «Низшие» народы в качестве «благодарности» «захотели стать господами в этом основанном немцами государстве… и утянуть нас вниз, на свой уровень. Мы не можем этого допустить, мы, немцы, всегда будем отстаивать свои законные привилегии». Кроме того, Штайн — как и социал-демократы — требовал изменения налоговой системы, отмены всех косвенных налогов и введения вместо этого налогов на роскошь и биржевые сделки.

^{«Дер Хаммер»}

В борьбе против социал-демократов Штайн активно разыгрывал карту антисемитизма. Он снова и снова повторял, что те не могут действовать в интересах народа и рабочих, поскольку их лидеры — евреи, которые никогда рабочими не были. А евреи настраивают «рабочих против нашей партии и немецкого народа». «Если б социал-демократы стояли за народ, они были бы антисемитами. А они говорят: «Евреи тоже люди». Ну, разумеется! Евреи такие же люди, как каннибалы на островах в Тихом океане. Но никто из этих товарищей почему-то не едет туда на съедение людоедам». Немцы в Австрии не «позволят сожрать себя чехам и славянам в национальном отношении и евреям — в экономическом».

Ещё Штайн призывал рабочих и владельцев предприятий преодолеть классовые различия: «В то время, когда нас со всех сторон теснят чехи, поляки, словаки, итальянцы и прочие,… каждый должен служить своему народу, неважно, фабрикант он или рабочий, учёный или крестьянин, торговец или ремесленник». И далее: «Немецкая сила и немецкое мужество со временем помогут нам разгромить интернациональную социал-демократическую партию под руководством евреев»[1006].

Едва ли какой политик смог превзойти Штайна в том, что касается хлёсткости выражений и агрессивности нападок на социал-демократов. Вот разве только Гитлеру это удалось.

В то время, когда молодой Гитлер познакомился со Штайном в Вене, тот утратил мандат депутата и выступал ещё радикальнее прежнего. Он стал главным агитатором внепарламентской пангерманской оппозиции против демократии, социал-демократии, многонационального государства, чехов и евреев. Его имя появлялось в газетах, как правило, в связи со скандалами. Особенно — с регулярными драками на народных собраниях между приверженцами Штайна и социал-демократами, чешскими националистами или христианскими социалистами. Когда истёк срок его неприкосновенности, Штайну припомнили и старые грехи: в марте 1908 года, чтобы избежать грозящего ему процесса, Штайну пришлось принести официальные извинения чешским депутатам, которых он однажды прямо-таки забросал чернильницами. «Арбайтерцайтунг» не могла, конечно, не написать об этом «Каносском унижении»[1007].

В 1907 году Штайн сделал «Дер Хаммер» ещё радикальнее, превратив его в откровенно боевой листок, и выбрал девизом цитату из Бисмарка: «Не стоит обманываться, будто мы мирно дискутируем с социал-демократами, как с любой другой партией нашего отечества; социал-демократы находятся с нами в состоянии войны, они нападут, как только почувствуют себя достаточно сильными».

«Дер Хаммер» осуждал «безродность» немецких социал-демократов, «ужасающее классовое господство, тиранию массы, которые стали причиной гибели старого доброго мира… Они говорят о свободе, а сами бесстыднейшим образом терроризируют всех рабочих, которые не хотят им подчиняться». Социал-демократы — это анархисты, «они пропагандируют действие, они приветствуют теракты и славят казнённых преступников как мучеников»[1008]. Статья Штайна об испанских анархистах вышла под заголовком «Истребите кровавых псов!» Он писал, что сочувствие здесь неуместно, потому что «гуманность противоречит гордому и целеустремлённому расовому сознанию»[1009].

Штайн прилагал все усилия, чтобы при помощи антисемитских лозунгов натравить социал-демократических рабочих на «еврейскую» штаб-квартиру партии в Вене. Он глумился над социал-демократами, утверждая, что они никогда не станут выбирать своего председателя Виктора Адлера «и других товарищей жидов» прямым и равным голосованием. «Они точно знают — в широких рабочих массах… много тайных антисемитов, и как только этим массам позволят выбирать партийное руководство, они не выберут этих господ — ни д-ра Адлера, ни д-ра Элленбогена, ни д-ра Ингвера, ни д-ра Феркауфа»[1010]. Такая антисемитская пропаганда встречалась повсеместно, что неудивительно, учитывая культ диктатора-вождя у шёнерианцев.

Другие антисемитские партии, в том числе Христианско-социальная, также натравливали рабочих против их «ненемецких» вождей. Эту тактику любил использовать и Гитлер. Как-то за обедом в 1942 году он с похвалой отозвался о Юлиусе Штрайхере: «Постоянно понося жидов, Штрайхер добился того, что рабочие отвернулись от своих еврейских лидеров»[1011]. Однако агрессивность Штайна не смогла удержать пангерманское рабочее движение от упадка, начавшегося после раскола в партии в 1902 году. Из 4320 членов «Германии» ей сохранили верность лишь 2840. Отдельные группки начали действовать самостоятельно. Большинство перешло к Вольфу[1012]. Главный конкурент Штайна переманивал его приверженцев, обещая предоставить им больше самостоятельности, чем когда-либо было при Шёнерере или при его вассале Штайне.

В 1903 году переметнувшиеся от Штайна к Вольфу лидеры рабочих (Книрш, Буршофски) организовали совместно с крупным профсоюзом немецких железнодорожников «Немецкую рабочую партию» (ДАП). Партийная программа, разработанная в 1904 году в избирательном округе Вольфа в Траутенау на Эльбе, напоминала «Эгерскую программу». Немецкая рабочая партия также выступала против социал-демократов и чехов: «Мы отвергаем интернациональные организации, потому что развитых рабочих там подавляют менее развитые, а в Австрии это означает, что тормозится развитие немецких рабочих»[1013].

Многочисленные немецкие националистические объединения рабочих изнуряли себя бесконечной озлобленной борьбой друг против друга. Этому способствовало и постоянное личное соперничество местных лидеров. Даже историк партии Алоис Циллер писал: «Это весьма редкий случай в бурной истории немецких политических партий — чтобы такое жизнеспособное движение, увлёкшее молодых и старых, богатых и бедных, крестьян, буржуазию и рабочих, нашло столь бесславный конец»[1014].

Враждующим между собой немецким националистическим объединениям не хватало сил для борьбы против социал-демократов и против христианско-социальных рабочих союзов, которые в свою очередь становились всё более националистическими. Однако все они — включая и большинство немецких социал-демократов — боролись против мощных союзов чешских рабочих, прежде всего против националистического «Сокольского движения» и «Чешских национальных социалистов». Рабочие объединения других народов, особенно поляков и итальянцев, тоже быстро набирали силу.

Отто Крой, глава профсоюза немецких железнодорожников, стал в 1907 году первым депутатом от Немецкой рабочей партии в Рейхсрате. В 1909 году Вольф предоставил партии самостоятельность, продолжая её поддерживать. Молодое поколение членов партии быстро завоёвывало позиции. В 1910 году, покинув социал-демократов, к ним перешёл д-р Вальтер Риль; вместе с Рудольфом Юнгом и Гансом Книршем он взял курс на ужесточение политики партии по отношению к чехам в Богемии. По результатам первых самостоятельных выборов в 1911 году, ДАП получила от Северной Богемии три места в парламенте, два из них заняли Книрш и Риль. Именно эти представители поколения Гитлера активно участвовали в межнациональной борьбе в Северной Богемии, а позже, создали первую НСДАП в Чехословакии и наладили контакты с партией Гитлера в Мюнхене[1015]. Однако свидетельств, что Гитлер уже в Вене был знаком с молодыми судетскими активистами ДАП, нет.

Гитлер как лидер партии пытался избежать прежних ошибок пангерманцев, постаравшись интегрировать все немецкие националистические группировки бывшей Дунайской монархии в НСДАП и похоронить старое соперничество. Он выказывал уважение и Шёнереру, и Штайну, и Вольфу, и Люэгеру, а также принял в свою партию младших националистов из соседних государств, прежде всего, из Северной Богемии, отошедшей Чехословакии. Книрш и Риль с гордостью подчёркивали, что являлись предшественниками НСДАП в Судетской области. В 1933 году Книрш подарил Гитлеру в честь «прихода к власти» книгу о раннем периоде ДАП со следующим посвящением: «Спасителю свастики, рейхсканцлеру А. Гитлеру от его верного «Иоанна». Конец июля 1933»[1016].

Штайн до конца хранил верность Шёнереру. Уже после смерти учителя Штайн организовал союз «Последние шёнерианцы», который существовал до 1938 года, хотя под конец и превратился в нечто вроде клуба для пожилых людей с 35 участниками[1017]. В 1930-е годы, в период корпоративного государства, Штайна арестовали за его неизменно антиклерикальные и антиавстрийские взгляды; позже он стал безработным и обнищал.

Спасение пришло в лице нового «вождя», объявившего себя почитателем Шёнерера. Адольф Гитлер оказывал Штайну покровительство и уже в 1937 году назначил ему материальную помощь[1018]. Накануне плебисцита 1938 года Штайн вновь работал партийным агитатором, его имя внесли в список кандидатов в Великогерманский рейхстаг. В 1938 году Гитлер пригласил Штайна на четыре недели отдохнуть в Германии. В 1939 году, к 70-летию, он подарил ему «портрет фюрера» в серебряной рамке с сердечным посвящением. С 1 июня 1939 года Штайн получал освобождённую от налогов ежемесячную пожизненную почётную пенсию, причём высокую — 300 марок[1019].

На торжествах в честь 100-летия со дня рождения Шёнерера в 1942 году Штайн выступил с парадной речью и организовал в Вене выставку, посвящённую учителю.

Похороны Штайна, который упокоился в почётной могиле города Вены в 1943 году, превратились в крупное партийное мероприятие. Здесь присутствовали высшие чины НСДАП во главе с рейхсляйтером Бальдуром фон Ширахом. Гроб был покрыт знаменем со свастикой, венок от Гитлера состоял из «дубовой листвы, еловых веток и гладиолусов». Полицейский оркестр играл Бетховена, «на пилонах пылали жертвенные чаши»[1020].