Был у него, по слухам, и главный сюрприз

Однако очень знатных клиентов, уличенных в опасных разговорах и вольномыслии, столь варварски сечь было нельзя. Так что Шешковский встречал этих заслуженных господ с превеликим дружелюбием. Сажал в кресло, журил за содеянное. Вызванный уже готовился покинуть жалкого человечка, как вдруг… Шешковский отворачивался к иконам, во множестве висевшим в его кабинете, и начинал усердно, в голос молиться. Тотчас скрытая крышка люка под креслом господина стремительно и бесшумно опускалась вместе с креслом. Теперь только голова и плечи несчастного оставались наверху, а все тело висело под полом. Там убирали кресло, и филейная часть важного господина поступала в полное распоряжение людей с розгами, находившихся под полом. Проворные руки спускали штаны, и знатного дворянина, как жалкого крепостного холопа, пребольно пороли. Несчастный кричал, проклинал Шешковского, но палач, будто не слыша, продолжал спокойно и обстоятельно молиться. После чего те же невидимые руки надевали на беднягу штаны, заботливо оправляли платье, и стул с высеченным поднимался. Шешковский как ни в чем не бывало оборачивался и ласково заканчивал беседу с надеждой на то, «что более им встретиться не придется».

Слухи о своих деяниях Шешковский умело распространял… О порке дворянина обычно тотчас узнавали в полку и в обществе. Высеченный дворянин, согласно представлениям о дворянской чести, вынужден был уходить в отставку – уезжать в имение в добровольную ссылку.

Так что цель Екатерины была достигнута, пугало создано. Шешковского боялись смертельно. «Домашний палач кроткой Екатерины», – так насмешливо назвал его Пушкин. Слухи об этом ужасном люке пугали и в XIX веке. Когда арестованных членов кружка петрашевцев (Достоевского и прочих), обвиненных в заговоре, доставили в Третье отделение, они теснились у стен, боясь ступить на середину, где, по рассказам, находился зловещий люк.