Глава 171.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 171.

После возвращения домой следовало дать спад в нагрузках. Однако я продолжал гнуть намеченную программу.

Не снизил я нагрузок и накануне турне по Австрии. Все из того же желания выдержать годовой цикл, по которому спад должен был последовать лишь перед чемпионатом мира. Поэтому я поехал в Вену без отдыха. На турне меня еще хватило; вернулся же с окончательно заезженными мышцами, однако сразу включился в работу. Я прилежно наслаивал ошибки.

Я поставил целью силу, достойную шестисот килограммов. И даже чемпионат мира уже мешал этой работе. И именно поэтому я был растренирован в классических темповых упражнениях.

Черновая работа на силу не увязывается с тонкой координацией, высокой скоростью и вообще хорошим мышечным тонусом. Кажешься себе тяжелым, глухим – реакция усталых мышц. Нет, я не был слеп, но эта работа не стыкуется с выступлениями, тем более частыми.

Сор соревнований стопорил движение, затуплял силу, путал график. Вскоре еще раз убедился в этом. А я любой ценой стремился соблюдать заданность в движении, то есть нагрузки по расчетам. Вот тут и мстили жестоко соревнования. Ведь, выступая усталым, с заезженными мышцами, кое-как глотнув в трех-четырех тренировках воздух отдыха, я работал на износ.

Я постоянно вводил ошибку. Я жил в мире реальных отношений, но жизнь – нагрузки, опыт – вел без учета, будто я свободен от всяких отношений. Надлежало строго учитывать все соревнования, вводить поправки на отдых до и после выступления.

Однако я был лишь с виду в такой степени прямолинеен. Поправки на соревнования в расчетах очень удлинили бы движение к заданным результатам. А я не смел рассчитывать на время такой длины.

Подобные ошибки я закладывал в 1961-1963 годах. Я был профессионалом. Календарь, то есть чиновничья роспись, определял мою жизнь. Свой план набора силы вступал в противоречие с этой казенной росписью. В этом крылись причины разного рода срывов. За счет надрыва я связывал воедино свою жизнь. Если бы я был свободен в тренировках!

Скверно чувствовал я себя в конце июля. Насилие худо отозвалось. А на приведение себя в порядок не оставалось тренировок. Впереди – обязательное выступление на III Спартакиаде народов СССР. Штанга, потяжелев, утратила подчиненность. Я сохранял лишь приблизительный контроль над ней.

Случалось, я приходил на тренировку, когда в зале никого не было. Богдасаров уходил в столовую, ребята мылись в душе.

Гулкий, пустой зал со следами чьих-то последних усилий: рассыпанные диски, неубранный станок, забытые лямки для тяг на подоконнике, густой запах пота.

Я перебирал взглядом ноты этих подробностей и думал, что вот я люблю силу, не щажу себя, а она порой приносит столько горя! За что?! За преданность?!

Я подходил к штанге. Она стояла смирно, холодно, сыто. Я крутил гриф и шептал, уговаривая ее: "Не причиняй мне новых печалей…"