Глава 165.
Глава 165.
Если говорить о подлинно однозначной тренировке, ее у меня не было. Никогда не было.
Я делил спорт с учением в академии. Спорт подразумевался как нечто третьестепенное, зависимое от занятости в академии и прочих дел. Учился я без всяких поблажек. Да они и невозможны были в военной академии, а Военно-воздушная инженерная академия имени Н. Е. Жуковского – учебное заведение с традициями, отборным профессорско-преподавательским составом и духом благоговения перед знаниями и наукой.
Здесь умели учить, но и спрашивать тоже. Шесть-семь часов лекций, затем лабораторные занятия, курсовые задания, консультации. Что оставалось спорту, то и оставалось. Но именно в год окончания академии я стал чемпионом мира, свалив самый тяжелый из рекордов мира – официальный рекорд в толчковом упражнении великого Эндерсона.
А после академии опять невозможность сочетания главного труда – литературного – с большим спортом. Опять спорт довольствовался тем, что оставалось от сил и времени, и ведь тогда вообще не существовало восстановителей; ни сном ни духом не знали о них, ни о законных, ни о противозаконных…
Редкими месяцами я был связан со спортом всей жизнью. Месяцы эти можно счесть по пальцам.
Искусство владеть будущим.
Вести поисковые тренировки в зиму 1963 года было опрометчивостью. Слишком много я их уже принял, потому и сорвался весной, не переварив. Точнее, я подавился ими. Надо было дать организму время на усвоение, а я все торопился.
Следовало переключиться на облегченные тренировки. Они обеспечили бы несравненно больший прирост силы, и самое важное – скрепили бы здоровье. Я чересчур давно изнурялся работой на износ. Прок от очередного поиска был сомнителен – теперь это очевидно, а тогда… Тогда сама мысль о смягчении тренировок казалась изменой заветам силы. Я проявлял ограниченность фанатизма и упрямство недостаточной опытности, я бы даже сказал, зрелости. До таких тренировок надо дорасти не только силой…
Искусство владеть будущим. Я страшился упустить будущее. Я искал силу в усталости, разваливал себя.
Эта цель – 600 кг! Пробиться, искать, не отступать. Трезво оценить обстановку я не мог. Я заложил в природу работы самую серьезную ошибку. Она давала знать о себе многие годы…
В этой горячечной игре за результат я допускал спад в тренировках лишь за чертой 600 кг. Думаю, и это был самообман. Я погнал бы себя на новый результат. Ведь без движения спорт – своего рода продажа себя. Это было моим убеждением. Я мог изменяться, брать силу – следовательно, управлять движением. Задушенность нагрузками я преодолевал частым "дыханием", "учащением дыхания", но не снижением ритма и объема работы. Ведь к моменту моего ухода из спорта основная часть пути до 600 кг была пройдена: от официального мирового рекорда в сумме троеборья 512,5 до 580 кг – последнего моего рекорда в сумме. Главная сила взята в тренировках. Пусть в жадности, недостатке отдыха, но взята.
Искусство владеть будущим.
Усталость снова начала кренить меня. Я снова западал в грозную перетренировку. И без того я не выскребывался из нее уже второй год, однако старательно навешивал новую усталость. Следовало удивляться стойкости организма. Я был по-звериному живуч. Ну а как иначе достать такую силу?!
Нервное истощение держалось цепко. Писать о его проявлениях нет нужды – это болезнь, пусть временная, функционального характера. Но дни были настолько огненно-злыми, что я мучительно-натужно переваливал через каждый. Не жил, а, казалось, сдвигал огромную колоду, которая заслоняла свет и воздух.
Чтобы устоять, жить и снова собирать тренировки, я сложил девиз: "Я отвергаю и не принимаю все правила! Я подчиняю мироздание и все его процессы своей воле! Я изменяю неизменяемое! Мой организм подчиняется только моим законам! Высший судья – моя воля!"
Опять я топтал себя. Опять взводил волю и все взваливал на волю.
Я повторял эти слова дни и ночи: стать выше всех сомнений и слабостей, выжечь в себе цели – и служить им, даже если сотру себя, очень быстро сотру себя…
Отрешенные идут по этому пути. "На этом пути,– говорят они,– белое, синее, желтое, зеленое, красное… Этот путь найден, по нему идет знаток, добротворец, состоящий из жара…"
Да, труд на этих кругах постижения силы (во всем многообразии ее понимания) – жар! Белое, зеленое…– вехи знаний, достоинство опыта. И отрешенные – те, кто выдерживает направление только на цель, поклоняется лишь справедливости и с каждым шагом теряет страх…
Правы философы: ничто сколь-нибудь значительное в мире не совершается без страсти.
Вопреки всей усталости, ошибкам сила созревала. Я носил ее, слышал ее. Поил ею мышцы.
Счастливы ищущие!
Новые тренировочные результаты лишали всякой убедительности доводы моего тренера Богдасарова в пользу более спокойных тренировок, а он постоянно предлагал мне снизить объем работы, привести себя в порядок, беречь себя. Богдасаров был, конечно, прав.
Я люблю гордость большой силы. Те из ее хозяев, которых я знал или о которых читал – их уже не было,– отличались достоинством и гордостью. Всем присуща была общая черта –органическая несовместимость с угодничеством, кроме разве некоторых. В настоящей силе это сразу просвечивает. Это как бы ее душа.
…Я обычно обходился без утренних зарядок, да и настоящие длительные прогулки редко позволял себе: время забирали работа над рукописями, книги и тренировки. Я вообще крайне редко отдыхал. Пренебрегал отдыхом, считая его недопустимой роскошью. Я так понимал: мне отпущено очень мало времени. Сила во мне ненадолго, а спорт обеспечивает мое учение в литературе. И я гнал… с юношеских лет до последних подходов к штанге в большом спорте. Однако на этом гонка не кончилась и отдых не приблизился… И я снова гнал…
Такой режим жизни я считаю серьезным упущением для силы. Я никогда не был только атлетом. Никогда мои мышцы, мозг и тело не служили только силе. Я рвался в будущее, которое не представлял себе без литературы, а настоящее рассматривал лишь как одно из средств продвижения к цели. И топтал настоящее… Попутно с литературой я занимался историей, и в основном по источникам. Впрочем, какое это занятие! Это без преувеличения – страсть. История, как и память, оживляет прошлое, простирая его в будущее.