Ночной налёт

Ночной налёт

С наступлением темноты начали выдвижение на исходные позиции. Ночью ходить по горам тяжело. Если они покрыты лесом, ещё труднее. Но это становится на грань невозможного, когда задача усложняется боевой экипировкой и ожиданием в любую секунду встречи с противником. В ночной бинокль ничего не видно. Оступиться и упасть нельзя – не дай Бог кому-нибудь сломать или вывихнуть ногу. Срыв операции неизбежен. Головной и тыловой дозоры постоянно терялись, поэтому Кислицин дал команду идти всем вместе на расстоянии вытянутой руки. На спуск и выход к горке возле самого села ушло вместо запланированных двух все четыре часа. Дальше Кислицин с двумя группами должен был идти один. Беглов с группами обеспечения оставался на этой высотке прикрывать его действия. Командиры обнялись, пожелали друг другу удачи.

– Время два часа ночи. Головной дозор, вперёд!

Трое контрактников в зелёной горной форме растворились в призрачно-жёлтом свете луны. За ними пошли все остальные, включая и тыловой дозор. Идти было легче, чем по горам, но опаснее. Некоторые участки пути преодолевали перебежками, а некоторые ползком. Все понимали, что входят в село, занятое боевиками, и от того, обнаружат их или нет, зависит не только успех операции, но и собственная жизнь. Чтобы войти в село, необходимо было спуститься в каньон и перейти реку вброд, благо неглубокая, и опять подняться почти по отвесной стене каньона. На это ушло почти два часа. Шум быстрой горной реки позволил спокойно дойти до заброшенной фермы. Время уже было около пяти утра. Вот она школа. Тихо. Охраны снаружи не обнаружено. Только наглотавшимся сиднокарба бойцам мерещилось по 10-15 человек охраны даже на крыше. Но командиры сиднокарб не употребляли и отлично видели, что по периметру пусто. Слабый свет в дальнем крыле говорил о том, что там кто-то есть. Но кто и сколько?

– Подгруппам захвата и уничтожения приготовиться к скрытому проникновению в здание, – раздался в наушниках радиостанций голос Кислицина.

Впереди был самый опасный участок – пустырь. Преодолеть его помогла случайность, на пустырь резко, как это бывает в горных долинах, опустился густой туман, который позволил дойти подгруппам до стен школы незамеченными.

Со стороны Шатоя всю ночь доносилась канонада, а под утро стал слышен отдалённый гул моторов. Это дошла до Шатоя сводная колона десантников, а еще через некоторое время, как раз когда разведчики были под стенами школы, в наушниках радиостанций раздался голос подполковника Сидорова.

– «Спец», я – «Броня», как слышишь меня? Прием.

Беглов ему ответил:

– Слышу тебя хорошо. «Донец» работает.

– Я рад что вы на подходе, – отозвался Кислицин. – Теперь я спокоен за эвакуацию.

– Внимание, даю отсчёт! Десять, девять, восемь… – вновь раздался в наушниках напряженный голос Кислицина.

– …Ноль! – как только прозвучало это слово, разведчики ворвались внутрь здания и приступили к зачистке комнат. В наушниках слышались взволнованные доклады:

– Пусто!

– Пусто!

– Пусто!

Вдруг прерывистый от нервного напряжения и учащённого дыхания голос сообщил:

– Здесь, в дальнем крыле, два человека, сопротивления оказать не успели, мы их разоружили! – это докладывала первая тройка.

– Хорошо! Находитесь на месте, иду к вам, – уже спокойно отозвался Кислицин. – Остальным осмотреть второй этаж!

Больше в здании людей не оказалось. Кратко допросив пленных, командир понял, что они опоздали. Все, кто здесь находился, уехали, как только десантники начали штурм Шатоя. Двое местных жителей из отряда самообороны оставлены были не столько для охраны штаба, сколько для поддержания порядка и защиты от разграбления и без того скудных остатков школьного и военного имущества. Пленных, хотя ценности они не представляли, решено было не отпускать до выяснения обстановки. Один из них был возраста более чем пенсионного, а второй, его родственник, выглядел на лет шестнадцать и, что немаловажно, являлся племянником председателя поселкового совета села.