Марк

Марк

Разведка нашла плохих парней в доме неподалеку от того места, где получил ранение Райан. С помощью двух БМП «Брэдли» мы преодолели открытое пространство перед этим зданием. Я был во второй машине; к тому моменту, когда мы подъехали, некоторые наши парни уже находились внутри.

Как только аппарель «Брэдли» откинулась, вокруг засвистели пули. Я побежал, торопясь присоединиться к остальным. Они стояли под лестницей, собираясь ворваться на второй этаж. Мы стояли плечом к плечу, глядя вниз и ожидая приказа.

Впереди, на ступеньках, был Марк Ли. Он повернулся, глядя в лестничное окно. В этот момент он что-то увидел, и открыл рот, чтобы предупредить нас.

Ему так и не удалось сказать ни слова. В ту же долю секунды пуля попала прямо в его открытый рот, выйдя с обратной стороны головы. Он грузно упал на пол.

Все было очевидно. На крыше соседнего дома был дикарь, видевший нас оттуда через окно.

Навыки, отточенные на тренировках, взяли верх.

Я вскарабкался вверх по ступенькам, переступив через тело Марка. Я выпустил очередь через окно, целясь по соседней крыше. То же самое делали и остальные.

Кто-то из нас достал этого боевика. Мы не стали выяснять, кто именно. Мы двинулись дальше по крыше, чтобы выяснить, нет ли других засад.

Даубер тем временем остановился, чтобы выяснить, что с Марком Ли. Он был очень тяжело ранен. Даубер знал, что надежды нет.

За нами приехал капитан-танкист. Их обстреливали всю дорогу. Он привел два танка и четыре БМП «Брэдли», которые выпустили весь боекомплект своих скорострельных пушек «Винчестер». Это было потрясающе, свинцовый град, прикрывавший наше отступление.

По дороге назад я смотрел через бойницу в дверце десантного отделения моей «Брэдли». Все, что мне было видно, — черный дым и разрушенные дома. Им удалось достать нас, и теперь весь квартал расплачивался за это.

По каким-то причинам большинство у нас считало, что Марк будет жить, а Райан умрет. Так было до тех пор, пока мы не вернулись в лагерь, где мы и узнали, что все наоборот.

Потеряв за несколько часов двоих парней, наши офицеры и Тони решили, что пора сделать перерыв. Мы отправились на базу Шарк и остались там для приведения себя в порядок. Это означало, что мы не участвовали в операциях, и нас нельзя было привлекать. Что-то вроде официального тайм-аута для оценки и переоценки своих действий.

Был август: горячий, кровавый и черный.

Тая:

Я почувствовала, что Крис надломился, когда он позвонил мне рассказать об этих событиях. До того я ничего об этом не слышала. Это стало для меня полной неожиданностью.

Я почувствовала облегчение от того, что это был не он, и в то же время невероятную боль от того, что кто-то из них.

Во время разговора я пыталась быть настолько спокойной, насколько возможно. Я старалась просто слушать. Я очень редко видела, чтобы Крис испытывал такие страдания (если вообще видела).

Я ничего не могла сделать, кроме как побеседовать с его родителями за него. Мы очень долго говорили по телефону.

Через несколько дней я поехала на похоронную церемонию на кладбище с видом на залив Сан-Диего.

Это было очень печально. Там было так много молодых людей, так много молодых семей… Это было для меня очень эмоциональное событие, но не только.

Ты чувствуешь себя так плохо, ты не можешь представить их боль. Ты молишься за них и ты благодаришь Бога за то, что он жалеет твоего мужа. Ты благодаришь Бога за то, что ты не стоишь в первом ряду.

Люди, слышавшие эту историю, говорили мне, что моему рассказу недостает подробностей, а мой голос звучит как-то издалека. Они считают, что я использую мало слов для описания событий, даю меньше деталей, чем обычно.

Я делаю это неосознанно. Воспоминания о потере двух наших парней жгут меня. Для меня все так же ярко, как если бы прямо сейчас я находился в гуще этих событий. Для меня это как глубокие и свежие раны от пуль, только что пронзивших мою плоть.