Взлом и проникновение

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Взлом и проникновение

У нас был длительный перерыв между боевыми командировками, но мы ни минуты не сидели без дела, постоянно тренируясь, и, в некоторых случаях, осваивая новые навыки. Меня направили в школу, где преподавали агенты ФБР, офицеры ЦРУ и АНБ [91].

Там преподавали вещи наподобие того, как взламывать замки и угонять машины. Мне это очень понравилось. Тот факт, что все это было в Новом Орлеане, совсем не расстраивал меня.

Тренируясь работать под прикрытием и сливаться с окружением, я стал культивировать скрытого глубоко во мне джазового музыканта и отрастил бородку. Взлом замков стал для меня откровением. Мы работали с самыми разными замками, и к концу обучения вряд ли остался такой замок, который мог бы остановить меня или кого-нибудь еще из нашего курса. Угон машин был немного сложнее, но и в этом деле я поднаторел.

Мы обучались незаметно проносить видеокамеры и подслушивающие устройства. Для зачета нужно было пройти в стрип-клуб со шпионской техникой и предъявить видеосвидетельства того, что мы там были.

На какие только жертвы не приходится идти во имя своей страны…

В ходе экзамена я угнал машину с Бурбон-стрит. (Потом ее надо было поставить на место; насколько мне известно, владелец ничего не заметил.) К сожалению, это все навыки, требующие постоянных тренировок — я все еще смогу вскрыть замок, но теперь это потребует намного больше времени. Если я надумаю пойти по кривой дорожке, придется это искусство основательно освежить в памяти.

Среди более привычных вещей была повторная сертификация по прыжкам с парашютом.

Прыжки с самолетов — вернее, безопасное приземление после прыжка с самолета — важнейший навык, хотя и опасный. Черт побери, мне говорили, что в боевой обстановке успешной выброской считается такая, при которой 70 % десантников после приземления в состоянии собраться вместе и сражаться.

Подумайте сами. Из тысячи парней триста приземляются неудачно. Невелика потеря для армии. О’кей!

Я побывал в Форт-Беннинге[92] сразу после того, как официально получил право именоваться «морским котиком». После того как один из солдат впереди меня отказался прыгать, я осознал, что нахожусь в начальной школе. Мы все стояли и ждали — и обдумывали — пока инструкторы уговаривали его.

Вообще, я боюсь высоты, и это мне не прибавляло уверенности. Святой Боже, думал я, что если они увидят, что я вот так же не смогу прыгнуть?

Будучи «морским котиком», я должен был быть образцом для подражания. Ну или, по крайней мере, не выглядеть слабаком. Как только того солдата убрали с дороги, я закрыл глаза и нырнул вперед.

Это был один из простейших прыжков с автоматическим раскрытием парашюта (курсанту не нужно тянуть за кольцо, это делает фал, прицепленный к самолету — так всегда прыгают новички), и я совершил ошибку, посмотрев на купол сразу после отделения от самолета.

А ведь нам все время говорили этого не делать! Почему? Я это понял, когда парашют раскрылся. Мое огромное чувство облегчения от вида раскрытого парашюта над головой оказалось сильно испорчено ожогами от веревок по обе стороны моего лица.

Не следует смотреть вверх раньше времени, чтобы не попасть под свободные концы подвесной системы раскрывающегося парашюта. Некоторые вещи мы познаем на собственной шкуре.

А потом еще ночные прыжки. Ты не видишь приближающуюся землю. Ты знаешь, что должен сгруппироваться, чтобы в момент приземления погасить скорость перекатом через себя, но — когда?

Я говорю себе, что как только я что-нибудь почувствую, я сразу покачусь. Как… только… то с-р-а-з-у…!!

Каждый раз при ночном прыжке я думаю, что непременно разобью голову.

Прыжки с самостоятельным раскрытием парашюта мне нравятся больше. Не скажу, что получаю от них удовольствие, но они лучше. Примерно как расстрельная команда лучше виселицы.

В самостоятельном прыжке вы спускаетесь вниз медленнее и имеете больше контроля. Я знаю, что есть видео, на которых разные люди проделывают всякие трюки и фокусы, совершают прыжки HALO (high altitude, low opening — прыжки с большой высоты, когда парашют раскрывается у самой земли). Это не мое. Лично я все время смотрю на альтиметр на запястье и дергаю за шнур в ту же секунду, как оказываюсь на заданной высоте.

Когда я в последний раз прыгал с армейцами, при спуске прямо подо мной оказался другой парашютист. Когда такое случается, нижний купол «крадет» у вас воздух. В результате вы… начинаете падать быстрее.

Последствия могут быть весьма драматическими, в зависимости от обстоятельств. В данном случае, я был в семидесяти футах от земли (примерно 21 м). Кончилось тем, что я упал, крепко ударившись сперва о ветви дерева, а потом об землю. К счастью, все обошлось несколькими сломанными ребрами и множеством синяков и шишек.

Мне повезло, что это был последний прыжок в программе школы. Мои ребра и я продержались, и были очень рады, когда курс завершился.

Но как бы ни были ужасны прыжки с парашютом, но десантирование с зависшего вертолета по канату намного хуже. Специальная техника десантирования — звучит круто. Но… одно неосторожное движение — и вас может зашвырнуть в Мексику. Или в Канаду. Или вообще в Китай.

Странно, но мне нравятся вертолеты. Во время этих упражнений мой взвод работал с винтокрылыми машинами МН-6 Little Bird[93]. Это очень маленькие, очень быстрые разведывательно-ударные вертолеты, оборудованные с учетом требований спецопераций. В отличие от базовой машины, Little Bird имеет на внешней подвеске скамьи, рассчитанные на трех «котиков» в полном снаряжении с каждого борта.

Я полюбил эти машины.

Честно говоря, каждый раз, когда я сажусь на эти адские ступеньки, мое сердце обмирает от страха. Но стоит пилоту оторвать вертолет от земли, как полет захватывает меня. Адреналин перехлестывает через край. Это потрясающе. Момент вертолета держит вас на месте; вы даже не ощущаете ветра.

И да, черт возьми, — если ты упадешь, то даже ничего не почувствуешь.

Пилоты этих вертолетов — одни из лучших в мире. Они служат в 160-м АПСО — авиационном (десантном) полку специальных операций [имеется в виду 160th Special Operations Aviation Regiment (Airborne), сокращенно 160th SOAR (А), носящий прозвище «Найт Сталкере» (Night Stalkers, «Ночные преследователи»), — Прим, ред.], чей личный состав проходит особую подготовку.

Между ними и линейными вертолетчиками есть разница, и значительная.

Когда вы десантируетесь беспосадочным способом с помощью толстого троса[94], вы можете обнаружить, что вертолет завис слишком высоко, и трос не достает до земли. И в этот момент уже можно только прыгать, чтобы со стоном и хрюканьем встретиться с землей. Многие пилоты также не способны неподвижно удерживать машину столько времени, сколько нужно для точной высадки в назначенном месте.

Иное дело — парни из 160-го АПСО. Всегда и сразу в нужном месте. Если они спускают канат, то он обязательно достает до земли. [95]