6. ВЕНА, 1925 ГОД. КАНАЛЫ СПАСЕНИЯ
6. ВЕНА, 1925 ГОД. КАНАЛЫ СПАСЕНИЯ
Вена в те годы являлась не только столицей Австрии, но и средоточием тысяч разномастных эмигрантов из всех государств Европы. Здесь были белогвардейские полковники, генералы без армии, княжеские и графские семейства, оплакивающие сметенный «красными» мир и питавшие иллюзии, что все еще может измениться, что «чудовищная несправедливость будет ликвидирована, большевиков истребят и Россия вернется к прежней жизни». Все эти «обломки» старого мира оккупировали первоклассные гостиницы, пировали до полуночи в дорогих ресторанах, барах, кабаре. Они еще располагали золотом и деньгами, прихваченными ими при бегстве за границу, у них были вклады в швейцарских банках; им принадлежали поместья в России, заводы, шахты, тысячи гектаров земли, которую они «распродавали» за бесценок западным денежным мешкам. И те и другие надеялись, что богатства вернутся к их прежним владельцам… Вена, старая имперская столица, видела крушение многих властителей, ей были известны многие грабительские походы. Она стала свидетельницей еще одного краха и наблюдала за ним с ледяным равнодушием.
Так же относилась Вена и к представителям европейских революционных движений, пребывавшим здесь более или менее продолжительный срок. Каждый мог удостоиться ее гостеприимства, были бы только деньги в кармане и благоприличие. Эти два качества — деньги и благоприличие — являлись двумя сторонами венского герба в те годы.
В Вене в то время нашли убежище и многие болгарские политические эмигранты, покинувшие пределы родины после кровавых событий сентября 1923 г. и апреля 1925 г. Большая часть из них приехала из Югославии, где после Сентябрьского восстания сосредоточился главный контингент нашей эмиграции. Из Югославии прибыли и руководители восстания — Васил Коларов и Георгий Димитров. Они основали здесь Заграничный комитет (будущее Заграничное бюро) ЦК партии и начали издавать нелегальную газету «Работнически вестник», доставлявшуюся на родину по тайным партийным каналам. В Вене была издана на нескольких языках брошюра «Кровавые злодеяния буржуазно-националистического правительства».
Мой приезд в Вену не был неожиданным для Васила Коларова, которого я случайно нашел по его старому адресу. Несмотря на то, что они с Димитровым составляли Заграничный комитет партии, Коларов непрерывно ездил в Москву и ряд других столиц Европы. В связи с этим фактическим представителем Заграничного комитета являлся Георгий Димитров.
— Пока будешь работать здесь, — сказал мне Васил Коларов. — Огромное большинство уцелевших партийных кадров перешло границу и находится в Югославии. Нужно приложить все усилия, чтобы спасти их. Эти кадры — золотой фонд партии…
Спасение болгарских коммунистов должно было осуществляться по линии МОПРа — Международной организации помощи революционерам, находившейся в Москве.
Борьба за спасение болгарских революционных кадров началась после поражения Сентябрьского восстания. Перейдя границу и обосновавшись в Нише, Васил Коларов и Георгий Димитров направили телеграммы Коминтерну и МОПРу с просьбой обратиться к мировой прогрессивной общественности с призывом выступить против выдачи болгарскому правительству бежавших в соседние балканские страны повстанцев, бороться за оказание им материальной помощи, за спасение их семей, оставшихся в Болгарии, от зверской мести бесчинствующих фашистских банд. Такие же письма и телеграммы были направлены правительствам Румынии, Греции и Турции, демократическим организациям и видным общественным деятелям этих стран. Болгарские коммунисты настаивали на прекращении дальнейшей выдачи бежавших повстанцев и оказании им помощи. Руководители восстания немедленно уведомили ряд крупных европейских газет и известные во всем мире телеграфные агентства о событиях в Болгарии и просили их присоединиться к протесту против кровавых издевательств над восставшим народом. Кроме того, они добивались вмешательства европейских обществ защиты прав человека и гражданина, взывая к совести всех честных людей мира.
В результате этих энергичных мер по всей Европе поднялась волна протеста. Многие видные европейские ученые, писатели, общественные деятели выразили публичный протест против бушевавшего в Болгарии террора: в ряде европейских городов проводились демонстрации протеста, собрания, митинги. Самым мощным и единодушным был протест советской общественности, категорически поддерживавшей дело восставшего народа и предупреждавшей, что трудящиеся Болгарии не одиноки, что на их стороне весь многомиллионный советский народ, советское государство…
Правительства Греции и Румынии, хотя официально и не объявили свои границы открытыми, приказали пограничным властям в дальнейшем не отправлять обратно болгарских политических деятелей, просивших политического убежища. Смягчило свое отношение к повстанцам, перешедшим границу, и правительство Турции, до того немедленно высылавшее в Болгарию каждого болгарского эмигранта, схваченного на турецкой территории.
Следующей заботой Коларова и Димитрова было сосредоточить политических эмигрантов в Югославии, где власти относились к ним наиболее благосклонно. Болгарских политэмигрантов, сосредоточенных главным образом в Нише, временно устроили на работу, а на средства, полученные из МОПРа, организовали общежития, открыли мастерские и столовые, купили одежду и обувь, обеспечили медицинскую помощь и пр. Самые значительные денежные средства, больше всего одежды и продуктов питания для политэмигрантов прислали различные советские организации. В Советском Союзе не хватало продовольствия, топлива, одежды, обуви, советский народ все еще недоедал, но, когда понадобилась помощь, он ни на миг не поколебался.
Как известно, политическая эмиграция, сосредоточенная в Югославии, представляла одну из главных ударных сил партии в деле подготовки нового вооруженного восстания, решение о котором было принято на Витошской конференции в мае 1924 года. И сотни видных деятелей партии и руководителей восстания снова вернулись в страну, чтобы восстановить разгромленные партийные организации, вооружить и сплотить для новых боев партийные ряды.
Наряду с военно-организаторской и политической работой Заграничный комитет проявлял заботу о доставке оружия. В то время, когда мы совершали свои рейсы на парусниках через море, значительное количество оружия ввозилось в страну с севера, запада и юга. С севера поступало австрийское оружие, закупленное Заграничным комитетом в Вене и отправляемое в страну по Дунаю в трюмах торговых пароходов; с юга поступало оружие, Доставленное приверженцами левого национал-революционного движения Эгейской Македонии, руководимого Василом Манолевым, бывшим верным соратником Яне Санданского и первым помощником Тодора Паницы; с запада поступало оружие из Югославии. Его переносили через границу на плечах болгарские политэмигранты.
Летом и осенью 1924 года в страну нелегально возвратились многие видные деятели партии. Одни из них получили задание возглавить военно-организаторскую работу, другие — политико-организационную, а третьи — Йордан Кискинов, Тодор Грудов и Георгий Златков — создать в горах партизанские отряды.
Вместе с коммунистами в страну возвращались для участия в подготовке восстания левые «земледельцы», приверженцы линии единого фронта, а также македонские федералисты во главе с Тодором Паницей, развернувшие революционную деятельность главным образом с Пиринском крае.
Работа велась в условиях глубокого подполья.
Но подготовка к новому вооруженному восстанию не осталась тайной для правительств соседних государств. Первой реагировала Югославия, где коалиционное правительство Давидовича сменилось реакционным режимом Пашича. Вслед за ней и королевско-помещичье правительство Румынии официально предупредило, что «оно не будет стоять в стороне, если события в Болгарии разовьются в пользу большевиков». А угрозы румынской реакции не были пустой фразой: слишком свежо в памяти народов было воспоминание об открытой военной интервенции Румынии в 1919 году против Венгерской советской республики.
Все это было плохим предзнаменованием. Но дело было не только в откровенных угрозах со стороны двух соседних государств. Буржуазия Европы выдержала напор послевоенной революционной волны, и к 1924 году на старом континенте появились явные признаки временной и частичной стабилизации капитализма. Необходимо было сменить стратегию. Заграничное бюро, исходя из решения пленума Коминтерна, еще в феврале 1925 года настоятельно предупреждало Центральный Комитет о необходимости отменить курс на вооруженное восстание. Георгий Димитров распорядился, чтобы все нелегальные деятели партии прекратили военно-организационную работу и вернулись в Югославию.
Одновременно с этим товарищи Коларов и Димитров, которые опасались авантюристических перегибов Военного центра, послали в страну представителей партии для оказания помощи Станке Димитрову в переводе деятельности на новые рельсы. Партия временно, до наступления благоприятного момента, отказывалась от вооруженного восстания.
Так развивались события до апрельского террористического акта, давшего повод фашистским властям нанести жестокий удар нашей партии, вырвать из ее рядов множество верных сынов.
Задача партийного руководства в условиях жесточайшего белого террора на родине и враждебного режима Пашича в Югославии сводилась к тому, чтобы сделать все возможное для спасения уцелевших от погрома партийных кадров.
В эту работу включили и меня.
Нелегальный канал связи Белград — Марибор — Вена, ставший с апреля 1925 года поистине «каналом спасения», был создан еще в начале 1924 года. Первое время мы пользовались каналом заграничных связей Югославской коммунистической партии, постепенно наша партия создала и свою линию связи. Общий канал начал перегружаться, а это неизбежно создавало опасность провала. Параллельно с главным партийным каналом болгарские политэмигранты создали новые пути сообщения, проходившие через другие пункты югославско-австрийской границы. Один из них, проходивший через Грац, обслуживался болгарскими студентами-коммунистами, обучавшимися в высших учебных заведениях Граца. Каналы использовались для передачи средств, собранных МОПРом, партийных газет и нелегальной литературы и для переброски партийных деятелей и курьеров Коминтерна в обоих направлениях.
Разумеется, в нелегальных каналах не было бы нужды, если бы реакционные режимы балканских стран не проявляли такой яростной враждебности к болгарскому революционному движению и его представителям.
С апреля 1925 года эти каналы приобрели огромное значение для партии. Через них были переброшены сотни преданных деятелей партии — «золотой фонд партии», как выразился Васил Коларов.
В 1925 году сербские реакционные власти предприняли против нашей эмиграции крупные меры — все болгарские политэмигранты были интернированы в глубь Сербии и размещены в лагерях, созданных в городах Суботица, Нови-Сад, Инджия, Нови-Бечей, Выршац, Горни-Милановац, Велики-Бечкерек, Велика-Киниде. Самыми крупными были лагеря в Нови-Саде и Инджии. Расположенные на железнодорожной линии София — Белград — Вена, эти города представляли собой важные пункты нелегального партийного канала.
После высылки из Югославии Гаврила Генова, обвиненного полицейским Жикой Лазичем в «шпионской деятельности», руководство организациями эмигрантов осуществляли Георгий Михайлов, Хаим Пизанти и Кузман Стойков. Несмотря на то, что сербская полиция начала преследовать эмигрантов с невиданной жестокостью, связи между их лагерями и заграничным руководством не прекращались ни на день. Наши эмигранты регулярно получали ежемесячную помощь МОПРа, литературу, газеты, письма Георгия Димитрова и Коминтерна. Начала издаваться на ротаторе еженедельная газета «Слово болгарских политэмигрантов», несомненно, сыгравшая положительную роль в деле поднятия духа эмигрантов, нейтрализации отдельных пораженческих, оппортунистических и ультралевых настроений, сплочения кадров вокруг руководства партии во главе с Коларовым и Димитровым.
Осенью 1925 года реакция перешла в наступление не только в Болгарии, но и во всех балканских странах, где у власти находились монархо-фашистские режимы: не только коммунистические партии, но и все левые течения, прогрессивные деятели, честные работники культуры, ученые и общественные деятели стали жертвой полицейского террора и физически уничтожались. На судебных процессах, где попирались элементарные нормы закона, выносились сотни смертных приговоров и тысячи людей гибли без суда от рук карателей и, казалось, ничто не могло остановить эту кровавую вакханалию.
Передовые люди Европы по призыву политэмигрантов из балканских стран вновь поднялись на защиту жертв реакции. Во главе прогрессивной интеллигенции и общественных деятелей встал видный французский писатель-гуманист Анри Барбюс. К нему обратился Георгий Димитров с предложением лично ознакомиться с результатами исследования общественного мнения Европы и всего мира и призвать народы выступить в защиту невинных. Анри Барбюс откликнулся на этот призыв. Осенью 1925 года он создал и лично возглавил «Комитет защиты жертв фашизма и белого террора в балканских странах». Кроме Барбюса, в этот комитет вошли видный французский общественный деятель Жан Вилар и бельгийская общественная деятельница Поле Лами. Заручившись поддержкой общественности, следственная комиссия посетила Болгарию и Югославию и, несмотря на яростное противодействие полиции в этих странах, увидела собственными глазами неслыханные страдания людей. По возвращении члены комиссии развили активную деятельность в защиту пострадавших от белого террора. Анри Барбюс написал потрясающую документальную книгу «Палачи», а Жан Вилар опубликовал книгу «О том, что я видел в Болгарии», пропитанную органической ненавистью к болгарскому фашизму и откровенной симпатией к болгарскому народу. Переведенные почти на все европейские языки, эти две книги завоевали широкую популярность и послужили новым толчком для развертывания антифашистской борьбы народов.
Переброска политэмигрантов через югославско-австрийскую границу началась в апреле 1925 года, когда Заграничное бюро решило, что их пребывание в Югославии уже лишено смысла, так как им грозит опасность стать жертвой террора, репрессий и физического уничтожения со стороны полиции. Отлив в мировом революционном движении непосредственно затронул и нашу партию, это требовало перегруппировки сил и стратегического пересмотра задач.
По плану, разработанному Георгием Димитровым и руководством политэмиграции, в первую очередь следовало вывезти больных и пожилых политэмигрантов: МОПР обеспечил им в Москве все условия для отдыха и лечения. После этого предстояло отправить в Советский Союз деятелей и комсомольских активистов для обучения в партийных школах, академиях и институтах, для подготовки к будущей революционной деятельности на родине. Разумеется, в Советский Союз надо было переправить и всех видных деятелей партии, чье пребывание в Югославии или в другой капиталистической стране было сопряжено с риском для жизни. Остальную часть эмигрантов разделили на две группы: в первую группу входили те, которые получили амнистию фашистского правительства (вследствие протестов европейской общественности), а во вторую — неамнистированные. Неамнистированные должны были разъехаться по разным странам и поступить в распоряжение Заграничного бюро, а остальным было приказано вернуться на родину, чтобы включиться в нелегальную работу партии. Подобные меры предприняло в отношении своей эмиграции и левое крыло БЗНС, находившееся в Белграде.
Переброска людей проводилась, разумеется, по нелегальным каналам. На югославской территории ею руководили Асен Греков и Иван Крекманов, но в непосредственной работе участвовали многие партийные активисты, а также болгарские студенты-коммунисты, учившиеся в вузах Граца и Вены. Считаю долгом отметить, что в те годы студенты — коммунисты и антифашисты, — обучавшиеся в европейских капиталистических странах, активнейшим образом помогали работе Заграничного бюро, особенно в период Сентябрьского восстания, когда антифашистская борьба начала принимать особо острые формы. Сплоченные партийные группы студентов существовали в Вене, Граце, Праге, Братиславе, Брно, Берлине, Мюнхене, Дрездене, Лейпциге, Париже, Монпелье, Нанси, Гренобле. Наряду с политическими задачами общего характера студенческие партийные группы выполняли и ряд строго секретных поручений, охраняли партийных курьеров, сопровождали партийных активистов и пр. Когда потребовались люди для осуществления переброски болгарских политэмигрантов из Югославии, студенческие организации немедленно включались в операцию.
В помощь Грекову и Крекманову эмигрантское руководство выделило политэмигрантов Стефана Боюклиева — активного деятеля партийной организации города Ихтимана, участника Сентябрьского восстания, Георгия Башикарова — бойца из партизанского отряда Кискинова-Ципоркова, Кирилла Митева — одного из руководителей Сентябрьского восстания в Ломе, Александра Василева — активиста Карловско-Калоферской партийной организации и председателя Сопотской коммуны. В целях конспирации Башикаров и Василев открыли овощные лавки, а трое остальных поступили на учебу в Загребский университет.
Прежде всего руководство политэмиграции постаралось изыскать легальные или полулегальные пути для переброски болгарских коммунистов из Югославии. В первое время это ему удавалось. Но вскоре полиция пронюхала, что дело нечисто, и пришлось полностью переключиться на нелегальные каналы.
Главным каналом для переброски политэмигрантов являлся, как я уже отметил, существовавший и ранее канал Югославской коммунистической партии, который брал начало в Загребе, проходил через Марибор и пересекал границу в направлении Граца или Вены. Обычно эмигранты группами по пять-шесть человек приходили на определенный адрес в Загребе или Мариборе, после чего в сопровождении курьера партии (болгарина, югослава или австрийца) тайно перебирались через границу. Югославская компартия располагала проводниками, которые оказывали неоценимую помощь.
Позже, когда число людей значительно увеличилось и старый канал оказался «тесным», были созданы еще два параллельных канала: они начинались в Любляне и проходили через границу в районе австрийского города Клагенфурт.
В те годы переход югославско-австрийской границы не представлял особых затруднений. Полиция отказывалась выдавать болгарским политэмигрантам заграничные паспорта, но в то же время закрывала глаза на их «исчезновение» из страны. Это было для нее весьма кстати — свои коммунисты доставляли ей достаточно хлопот. Граница охранялась слабо, только изредка патрули делали обход. Со стороны Австрии почти не существовало пограничной охраны, за исключением центральных контрольно-пропускных пунктов. Австрийские власти почти не интересовались тем, кто вступает на территорию их страны. Если же полицейские власти кого-нибудь задерживали без документов, то никакого следствия, а тем более процесса не устраивали. Незваного иностранца усаживали в поезд, идущий к границе, а там указывали ближайший пункт, где он может перейти границу и очутиться в Югославии, Чехословакии, Венгрии, Швейцарии, Германии или Франции — согласно его желанию… Режим в Австрии был самый сносный по сравнению с остальными странами Европы. По этой причине Георгий Димитров избрал это место для пребывания Заграничного бюро БКП, а позже Балканского революционного центра и Западно-европейского бюро Коминтерна.
Но попустительство властей к деятельности различных революционных иностранных организаций и отдельных лиц продолжалось очень недолго: до подавления героического восстания венских трудящихся в июле 1927 года. Именно это восстание показало, что австрийская буржуазия не собирается поступиться ни на йоту своими классовыми интересами.
Аппарат, осуществлявший под моим руководством отправку переброшенных из Югославии политэмигрантов по назначению, состоял из двадцати болгарских коммунистов и антифашистов, которые в то время обучались в университетах Вены и Граца или же пребывали временно в Австрии как политэмигранты. Все работали самоотверженно, пока не вывезли последнего человека.
Обычно мы приступали к выполнению своей задачи после того как политэмигранты, выделенные для отправки в Советский Союз, переходили границу и прибывали на наши явки в Австрии. Явками служили дома австрийских коммунистов или прогрессивных болгар, поселившихся в этой стране. Стоило эмигрантам попасть на австрийскую территорию, как они сравнительно легко добирались до явок в Вене, где их ждал я или кто-нибудь из моих сотрудников.
Во многих случаях обстоятельства требовали начать операцию по переброске людей из эмигрантских лагерей еще на территории Югославии; с этой целью я посылал туда студентов-коммунистов из Вены или Граца, снабжая их надежными паспортами. Иногда приходилось ездить к самому. Поздней осенью 1925 года я дважды побывал в Югославии — один раз в Белграде, где я встретился о Иваном Петровым, тамошним представителем нашей эмиграции, а второй раз — в Суботице.
Венские явки были весьма характерны. Мы ориентировались не на квартиры, нанятые нашими товарищами под фальшивыми именами, и не на укромные уголки венских парков или окрестностей города. Явками служили различные венские кафе.
Венские кафе совсем не отвечают представлениям болгарина о подобного рода заведениях. В те годы в венских кафе можно было провести в чудесной, уютной обстановке многие часы — зайти туда утром и выйти вечером. Студенты могли там спокойно готовиться к экзаменам, домашние хозяйки — заниматься вязаньем, пенсионеры — перелистывать одну за другой по двадцать газет (некоторые из них выходили два раза в день). Обстановка в кафе была очень приятной, в них царила необыкновенная чистота и никем не нарушаемая тишина.
Именно поэтому венские кафе — разумеется, не первоклассные, на Ринге, а квартальные, — в те годы предоставляли все условия для успешной конспиративной деятельности. Свои встречи с эмигрантами мы обычно устраивали там. Конечно, не в одном и том же кафе. Мы меняли заведения при каждой новой встрече.
Установив связь со мной или с некоторыми из моих сотрудников, политэмигранты отправлялись через Прагу и Варшаву в Советский Союз. Перед этим каждый из них получал полный комплект одежды, вплоть до шляпы и обуви. Для этой цели МОПР из Москвы переводил значительные суммы. Мы заходили в какой-нибудь венский магазин готового платья, и там они меняли буквально все, кроме белья. Второй моей заботой было снабдить их соответствующими документами, билетом на проезд до Москвы и небольшим запасом еды на дорогу. Документом, который получала большая часть эмигрантов, являлось удостоверение на «право возвращения на родину». Читатель, вероятно, догадывается — это были удостоверения, которые выдавала комиссия Красного Креста белоэмигрантам и бывшим военнопленным, которые хотели вернуться на родину. С такими удостоверениями в свое время уехали из Варны и мы с Жечо Гюмюшевым и Бояном Папанчевым.
Советские власти, по просьбе Заграничного бюро партии охотно согласились предоставить гражданство всем болгарским коммунистам-изгнанникам. Как для них, так и для тысяч других политэмигрантов со всех концов света, Советский Союз стал второй матерью-родиной.
Примерно за шесть месяцев до конца 1925 года нами было переправлено в Москву несколько сотен болгарских политэмигрантов. Их переброска из Югославии на восток прошла без единого провала или инцидента.