Взрыв на Мойке
Взрыв на Мойке
Белой июньской ночью Ларионов, Мономахов и Соловьев перешли вброд пограничную речку Сестру. Проводник, много раз бывавший на советской стороне, повел тройку по густому болотистому лесу. Осторожно пересекали дороги. Шли по крутым оврагам и в такой густой чаще, куда не подумал бы забрести советский пограничник. Натыкаясь на людей, прятались в кустах, отдыхали и опять шли.
Проводник ошибся и вывел тройку не к озеру Разлив, как предполагалось. Днем он расстался с тройкой и вернулся в Финляндию. Ларионов, уроженец Петербурга, осмотрелся вокруг и убедился, что проводник дал маху на добрый десяток верст. Изменив направление, усталые, шедшие почти сутки, боевики добрались до леса и устроились на ночлег. Ночью шел дождь, они насквозь промокли, но спали как убитые.
На следующее утро сушили одежду, чистили револьверы от налета свежей ржавчины. Осмотревшись, вышли на шоссе. Кругом мирная жизнь. Стадо коров. Люди с портфелями и сумками, идущие на станцию Левашове. Когда-то шестнадцатилетним юношей ходил Ларионов по этим местам. Знакома и станция. Выйдя на платформу, боевики убедились, что ни одеждой, ни своим видом они не отличались от многочисленной толпы пассажиров.
Купив хлеба, колбасы и кваса и проводив уходивший поезд, тройка направилась к окраине Левашова, к знакомому Ларионову лесочку. В двух километрах от станции они устроили свою базу — исходный пункт для предстоявших действий. После короткого отдыха Ларионов и Мономахов выехали поездом в Ленинград на разведку. Соловьев остался в лесу с тяжелыми бомбами.
На вокзале Ларионов и Мономахов с трепетом, но благополучно прошли мимо дежурного чекиста. С вокзала на извозчике доехали до центра города. Вошли в Александровский сад, купили несколько газет. Было три часа дня 2 июня. Из объявления в «Красной газете» узнали, что в пятницу, в 8 часов 30 минут, в Центральном партклубе назначено собрание по переподготовке сельских пропагандистов, с вызовом товарищей Пельше, Ямпольского, Раппопорта и других.
В списке учреждений, составленном Опперпутом по Ленинграду, партклуб значился на третьем месте после Северо-Западного областного и Ленинградского комитетов ВКП(б). Учитывая трудности проникновения в Смольный, Ларионов остановил свой выбор на партклубе. Подошли к дому № 59 на набережной Мойки и разведали подступы к нему. Мигом созрел план: в тот же вечер взорвать клуб, бросить бомбы и быстро вернуться на границу, где проводник обещал ожидать их до полуночи на условленном перекрестке дорог.
Ларионов и Мономахов поспешили в Левашовский лес. Наскоро перекусив купленным в Ленинграде съестным, стали готовиться к боевой вылазке. План: в 7 часов 25 минут поездом в Ленинград, прибытие на вокзал — 8 часов 10 минут; в 8 часов 50 минут — вторжение в партклуб, в 9 часов 40 минут выезд из Ленинграда в Левашово и поход обратно. План был рассчитан на быстроту и внезапность.
Боевики несли на себе ручные гранаты, маузеры и браунинги. На случай неудачи — у каждого по дозе цианистого калия. Кроме того, у Ларионова в карманах флакончики с газом. План сорвался в самом начале — боевики опоздали на поезд. Пришлось отложить вылазку до понедельника.
6 июня тройка ровно в 8 часов 50 минут вечера появилась у дверей Центрального партклуба. Назвавшись приезжими коммунистами и предъявив не очень убедительные партийные билеты, расписались в книге посетителей у сотрудницы клуба Брекс. Вошли в зал, где должно было состояться повторное собрание по переподготовке сельских пропагандистов. В зале вокруг стола сидели семь человек, из них две женщины. И Ларионов отменил акт: «Их слишком мало. Не по воробьям стрелять из пушек».
Спустились вниз по лестнице, прошли мимо контроля, сказав Брекс, что не туда попали. На ночлег вернулись в Левашовский лес.
В 8 часов 45 минут 7 июня тройка вновь появилась в партклубе. Расписались у той же Брекс, на их счастье к тому же отвлеченной разговором с неким посетителем. В этот вечер был намечен удар по другой группе партийцев. По объявлению в газете боевики узнали о собрании философской секции Научно-исследовательского института, под председательством Позерна, ректора Ленинградского коммунистического университета. Доклад на тему «Американский неореализм» должен был читать Ширвиндт. На собрание явились преподаватели Зиновьевского университета, слушатели Института красной профессуры, партийцы и беспартийные.
Тройка поднялась на второй этаж. У встретившей их в коридоре женщины Ларионов спросил, вежливо расшаркавшись:
— Доклад товарища Ширвиндта?
— Дверь направо.
— Очень благодарен, товарищ.
Ларионов распахнул тяжелую дубовую дверь. Вошли. Сжимая в руке газовый баллончик, Ларионов тихо произнес: «Можно».
Мономахов и Соловьев сняли предохранители с гранат, спрятанных в портфелях. Соловьев швырнул в заседавших гранату. Ларионов открыл дверь для отступления. Граната не взорвалась — отсырел стопик в коленчатой трубке. Ларионов бросил в коридоре газовый баллончик, и в этот же миг раздался оглушительный взрыв. То взорвалась граната Мономахова. Посыпались разбитые стекла, раздались отчаянные крики, слышался топот бежавших в панике людей. Были ранены 26 человек, из них 14 — тяжело.
Тройка быстро сбежала по лестнице. В вестибюле Брекс встревоженно спросила:
— Товарищи, что случилось?
— Взорвалась адская машина, бегите в милицию и в ГПУ, и живо! — крикнул ей Ларионов.
Воспользовавшись суматохой, Ларионов со спутниками сели на извозчика и укатили на Финляндский вокзал.
В 9 часов 40 минут от вокзала отошел поезд на Белоостров. На станции Левашово тройка вышла из поезда. Около 11 часов вечера они выбрались на Выборгское шоссе и быстро зашагали к границе. К полуночи достигли Черной речки. Обходя лесом деревню, тройка напоролась на патруль пограничников, открывших по ним огонь из револьверов. Два часа бежали они по лесу. Утром нашли в чаще глубокую яму и залегли в ней. Шестнадцать часов пролежали в этой яме. К вечеру кончился дождь, небо прояснилось. Пользуясь плохеньким компасом, двинулись на север. Несколько раз пересекали тропы, пробитые патрулями пограничников. Около 2 часов утра 9 июня донесся до них глухой шум реки. Вышли на берег. Высоко подняв маузеры, переправились через реку Сестру. На берегу перед ними высился красный пограничный столб с гербом Финляндии.