«Внешняя линия» РОВСа

«Внешняя линия» РОВСа

10 мая 1933 года генералы Скоблин, Туркул, Пешня, Фок и полковник Сокольский представили Е. К. Миллеру меморандум. Недовольные видимой пассивностью РОВСа, они требовали от Миллера возобновления активной работы в СССР. С каждым из них Миллер беседовал отдельно. Скоблин же настаивал на проведении террористических актов с похвальной целью — поднять дух борцов.

Упреки авторов меморандума не были справедливыми. Бездеятельным Миллер не был. 9 июля 1932 года он обратился к чешскому деятелю, русофилу К. П. Крамаржу с просьбой добыть 50 тысяч франков для покупки небольшого корабля. На этом корабле Миллер предполагал отправить в СССР десятка два офицеров с заданием поднять на юге крестьянское восстание. Из этого проекта ничего не получилось. 17 июля Крамарж ответил, что ему не удалось найти нужные деньги. С другой стороны, Миллер и Кедров усомнились в благонадежности намеченных к отправке эмиссаров и особенно полковника Жолондковского, представителя «Вн. линии» в Румынии.

Изучив и пересмотрев методы погибшего Кутепова, Миллер решил приступить к организации в СССР тайных опорных пунктов и ячеек. Для лучшего охранения тайны Миллер перенес центр работы из Парижа в Финляндию. В те годы в Выборге, неподалеку от советской границы, проживал генерал Северин Цезаревич Добровольский. Бывший в 1917 году военным прокурором 11-й армии, в конце 1918 года Добровольский бежал от власти большевиков из Петрограда в Финляндию. После возникновения Северного антибольшевистского фронта Добровольский прибыл в Архангельск. 26 мая 1919 года Миллер назначил его на пост военного прокурора Северной области. Крах на Севере вынудил Добровольского вернуться в Финляндию.

В течение многих лет Миллер и Добровольский поддерживали дружественную переписку. И когда Миллер приступил к осуществлению намеченных планов, то в лице Добровольского, старого соратника и бескомпромиссного врага большевиков, он нашел прекрасного помощника.

Добровольский установил деловые отношения со Вторым отделом Генерального штаба Финляндии. Он помог Е. К. Миллеру войти в тесный контакт со служившим во Втором отделе подполковником Мальмбергом. Финны были готовы сотрудничать с РОВСом и вполне доверяли Добровольскому. Кое-какие начинания уже осуществлялись Миллером и до подачи генеральского меморандума.

14 сентября 1933 года Северов[66] известил Ивана Ивановича[67]:

«Сегодня я был вызван местным представителем полковника Мальмберга, который сообщил мне ответ последнего на наши предложения о совместной работе. Полковник Мальмбер хочет, чтобы Вы писали ему непосредственно; он хочет ознакомиться с делом детально, то есть, кто будет работать, и в чем будет состоять эта работа. Согласно его заявлению, я заключил, что полковник Мальмберг уже вошел в сношения с Вами…»

Выслушав проекты Скоблина о посылке людей в СССР, Миллер решил привлечь и его к секретной работе.

19 сентября 1933 года он сообщил Добровольскому:

«Был бы рад писать полковнику Мальмбергу непосредственно. Прошу Вас сообщить мне адрес, по которому я должен ему писать. Вам нужно поторопиться, так как Петр Петрович[68] думает быть в Вашей стране в октябре. С сегодняшнего дня я назначаю Петра Петровича моим представителем по секретной работе в Финляндии. Поэтому сообщаю Вам, что все мои прежние распоряжения отменяются».

Затруднения с получением виз не позволили Скоблину выехать в октябре, и его поездку в Финляндию пришлось отсрочить. Тем временем Е. К. Миллер продолжал контакты с финнами. 4 ноября 1933 года он писал Добровольскому:

«…Вчера я отправил полковнику Мальмбергу письмо на немецком языке. Н. Ский[69] хотел сам написать Вам, что мы нуждаемся в содействии по следующим пунктам: способствовать поездкам наших посланцев и указать им лиц, поддерживающих в СССР дружеские отношения с финнами. Вот что больше всего интересует Н. Ского».

Финны согласились помогать посланцам Миллера, но категорически отказались назвать имена и адреса своих агентов в СССР. 26 октября 1933 года Добровольский писал Миллеру:

«Ответы на Ваши, вернее Н. Ского, вопросы таковы: 1) Ваши посланцы смогут ездить туда с гарантией возвращения; 2) в новой резиденции, за колючей проволокой, невозможно оказать им прямую помощь, ибо здешняя фирма работает очень конспиративно и ограждает свои коммерческие интересы, опасаясь провала своих агентов».

В январе 1934 года Скоблины выехали в Финляндию с письмом Миллера Добровольскому:

«Наконец генералу Скоблину удалось выехать из Парижа. Его отъезд, сперва назначенный на конец декабря, был отложен из-за болезни его жены, Надежды Васильевны Плевицкой, ее концерты в балтийских странах поэтому отложены на несколько недель. Я очень доволен тем, что будете беседовать с ним. Он также будет иметь возможность ознакомиться с положением в Финляндии, местом отправки наших эмиссаров. Кроме того, он должен войти в контакт с подполковником Мальмбергом, свидание с которым я прошу Вас устроить.

Во время пребывания в Париже полковника Свенсона[70], я с ним не говорил относительно Скоблина, потому что в этот момент не знал, сможет ли последний получить визу. Поэтому я разговаривал с ним только о Вас, считая, что, благодаря Вашему посредничеству, Скоблин войдет в контакт с нужными нам лицами.

В будущем люди, посылаемые Скоблиным с поручениями, будут направляться к Вам с тем, чтобы Вы устраивали им переходы границы».

Вернувшись из Финляндии, Скоблин устно доложил Миллеру о встречах с финнами и Добровольским. Переговоры прошли успешно. 19 февраля 1934 года Добровольский писал Миллеру:

«В предыдущем письме я вкратце описал поездку в Гельсингфорс. Мы с Н. С-ким встретили самый теплый прием, и нужно думать, что будущей весной нам удастся наладить коммерческое сотрудничество со здешними фирмами».

Достигнутым соглашением Миллер был доволен. Но, как человек осторожный и искушенный в делах разведки, он постоянно напоминал Добровольскому о возможности советской провокации. 15 марта 1934 года он писал ему по этому поводу:

«Опасность связей с организациями, существующими в СССР, была уже признана генералом Кутеповым, понявшим, что их желание установить с ним контакт имело целью раскрытие его работы. По такому пути мы не пойдем никогда».

Только не знал он, что сам был уже опутан сетью советской агентуры.